– Лучше быть хорошим экономистом, чем посредственным художником, – поддакивал папа и выразительно смотрел на Ярослава.

Ярослав втягивал голову в плечи. Вечная четвёрка по ИЗО – это тоже был повод для частых домашних обсуждений за столом и родительских шуток.

«Безответственная» тётя Марина всё и всегда делала не так, поперёк воли родителей, царствие им небесное! Во-первых, поступила в эту самую академию и, вместо того чтобы заняться нормальным делом, которое прокормит, училась малевать картинки и лепить фигурки. Во-вторых, после третьего курса познакомилась с «чудиком» – со своим дядей Мишей – и немедленно выскочила замуж. Выскочила, бросила академию и уехала к чёрту на рога. И добро бы человек попался нормальный, так ведь нет: дядя Миша был «прости господи, орнитолог»!

Когда Ярослав впервые услышал слово «орнитолог», он подумал, что это какая-нибудь профессия для неудачников, вроде дворника или сантехника, и ужасно удивился, узнав, что орнитологи изучают птиц.

– Птичек! – усмехалась мама. – Взрослый мужик скачет по лесам за птичками!

– И считает ворон, – уточнял папа, выразительно глядя на Ярослава. – По копейке за штуку.

То есть становилось понятно, что профессия так себе и что таким, как дядя Миша, быть не нужно.

Но самое страшное, что эти безответственные люди, тётя Марина с дядей Мишей, «чудики», постоянно рожали.

– Подумать только! Уже четвёртый! – восклицала мама.

– Нет, ну я понимаю, что каждому мужчине хочется сына, – вторил ей папа. – Но когда уже есть три девицы… Такая жизнь сумасшедшая, одного бы вырастить-поднять… Как можно так подставляться? Взрослые ведь люди, не с луны свалились!.. И на какие шиши они там живут?

Послушать маму, «безответственная» тётя Марина могла бы добиться в жизни всего, что только пожелает, если бы жила не по прихоти, а по уму. Могла бы, например, окончить свою академию и тоже перебраться из Воронежа в Москву – вот мама-то с папой перебрались, и ничего, зацепились, держатся пятый год, Ярослава, слава богу, в престижную школу удалось пристроить, с традициями, с языками. А «чудики»? Жить-то ещё ладно, но где, интересно, они учат старших девочек в своём заповеднике? В сельской школе какой-нибудь? Кошмар!

Воронеж Ярослав помнил смутно. Даже не понял, когда переехали, что теперь живёт в другом городе: он ведь был ещё маленький. Всё то же самое оказалось – дома, люди, машины. Но мама с папой очень-очень радовались смене места, а значит, радовался и он. Хотя, если почестному, особенного времени на радость у него не оставалось. Потому что плавание, большой теннис и для гармонии танцы, плюс репетитор по английскому дважды в неделю, плюс гитара. И если при этом учесть, что класс математический, то времени «на глупости» (как мама это называла) не оставалось совершенно, не то что в Воронеже. Вот почему Ярослав так мучительно ждал каникул. Вот почему так ждал Диснейленда. Ему очень хотелось полениться вволю. А вместо этого в последний школьный день в доме появился «чудик», дядя Миша.

Дядя Миша вошёл смущённый, стал неловко топтаться у двери и ударился лбом о вешалку – сверху посыпались кепки, беретки и шапочки, до сих пор не убранные на зимнее хранение, потому что у мамы руки не доходили. Дядя Миша был высоченный, сутулый и нескладный. За спиной он принёс пыльный оранжевый рюкзак (одна лямка была кое-как примотана скотчем), на ботинках – около тонны грязи, а в руках – корзинку с одуряюще сладко пахнувшей клубникой.

– «Королева Елизавета Вторая», – сказал дядя Миша и протянул маме корзинку.

– Что – королева? – растерялась мама.

– Сорт «Королева», – ответил дядя Миша и покраснел. Сам сделался как клубника.

Волосы у дяди Миши были светлые, перепутанные и пыльные, глаза голубые. Он смотрел на маму и папу растерянно, моргал часто, и вид у него был как у накосячившего школьника. Тем страннее выглядела на этом детском лице густая и тоже пыльная борода.

Мама с папой расступились, пропуская гостя вглубь коридора. Дядя Миша снял с плеча свой огромный рюкзак, но так и не решился его опустить на пол, пока мама не указала пальцем место у галошницы. Рюкзак, поставленный на донышко, немедленно потерял равновесие и упал набок, цокнув по полу застёжкой. Дядя Миша подхватил его за лямку и вернул в вертикальное положение. Рюкзак завалился снова. Дядя Миша подхватил, вернул. Рюкзак завалился… ну и так далее.

– Ванька-встанька! – смущённо хмыкнул дядя Миша и оставил рюкзак в покое. – Пусть так лежит, я потом… Ну… как вы тут… живёте?

Вопрос был совершенно безобидный, но прозвучал почему-то не к месту, и дядя Миша покраснел снова.

– Скоро будем обедать, – сказала мама и ушла на кухню.

– Располагайся, – сказал папа. – Будь как дома.

А Ярослав ничего не сказал, только рассматривал «чудика» и молчал. Дядя Миша поймал его взгляд и протянул руку:

– Ну, привет!

– Здравствуйте. – Ярослав вежливо ответил на рукопожатие.

– Какой ты… огромный… – пробормотал дядя Миша.

Ярослав пожал плечами. Кто бы говорил.

Потом дядя Миша мылся, а все остальные пили чай на кухне по соседству. Сначала за стеной зашумел душ, потом что-то обрушилось в ванну, и из-за двери послышалось коротенькое дядь-Мишино «ой!».

– Мыльница, – сказала мама, прислушавшись.

В ванной опять что-то обрушилось, уже погромче, и опять послышалось «ой!». По дну ванны, судя по звукам, катались какие-то предметы.

– Угловая полочка, – сказала мама. – С дезодорантами.

Тут за дверью раздался настоящий грохот, полиэтиленовый шелест и протяжное даже не ойканье, а какое-то завывание.

– Занавеска… – вздохнула мама и встала из-за стола. Подошла к двери ванной, постучала осторожно: – Миша, у вас всё в порядке?

– Да-да-да! – торопливо затараторил дядя Миша из-за двери. – Вы это… я исправлю всё, не волнуйтесь…

Из ванной донёсся дробный стук множества падающих мелких предметов.

– Стаканчик с зубными щётками, – сказала мама и вернулась за стол.

Ярослав хрюкал в чашку, так что по чайной поверхности аж пузыри пузырились, но родителям почему-то было не смешно: они смотрели друг на друга с тревогой, так что и ему смеяться в конце концов расхотелось.

Ночью дядю Мишу положили спать в детской, поставили раскладушку под окном, и теперь Ярослав никак не мог уснуть, всё прислушивался к дядь-Мишиному всхрапыванию, доносящемуся с другого конца комнаты. Оно было похоже то на смешок, то на всхлип и раздавалось каждый раз неожиданно, без всякой системы – вот жесть!

Ярослав выбрался из-под одеяла и потихоньку вышел в коридор. В кухне горел свет – ну разумеется! Родители ещё не спали, а опять обсуждали что-то, слегка раздражённые.

– Вот как отправлять его с таким, а? – спрашивала мама.

– Думаешь, дома лучше?.. А если сюда действительно придут, начнут тут…

– Что начнут, Володь? Ну что?!

– Сама знаешь… Ты подумай, Танюш, какая это для ребёнка может быть травма! Он же перепугается до смерти. Начнут отбирать все эти его планшеты, или вон гитару, или фотоаппарат, или велик новый…

– Давай я отвезу всё это к подруге, я же предлагала!

– И что? Как ты Ярику объяснишь, куда всё делось?

Услышав «Ярик», Ярослав поморщился. И вообще, всё это было ужасно странно – и стрёмно. Испугается до смерти чего? Чего ему бояться у себя дома? И с какой радости кто-то может прийти и забрать новый велик? Так он и отдал, ха!

В коридоре было прохладно, из-под порога дуло по босым ногам, и Ярослав перетоптывался с мыска на пятку, как учили на разминке в школе танцев. В груди пробудился и заворочался ёж. От холода, что ли?

– А там, думаешь, ему будет лучше? – спросила мама примирительно.

– Ну конечно! – торопливо ответил папа. – Там природа, свежий воздух… Байкал вот, сама говоришь. Модное место! Мы должны быть им благодарны, Тань. Если бы они сейчас отказались его принять, что бы мы с тобой делали?