– Ну и видок у тебя, брателло! – Дениса душил смех. – Как у кота после крынки сметаны! Как, не обломался? Она хоть в твой топ-десять попала?

Я смущенно пожал плечами:

– Во-первых, любая оценка, данная в таком состоянии, будет крайне субъективной, а во-вторых, мне пора.

– Эй, ты чего? Приключения только начинаются, – немедленно парировал Вадим. – Щас поедем в один конкретный вертеп, вот там оторвемся по полной…

Но я уверенно отказался, я вполне четко осознавал – на этот вечер мне приключений хватит, тем более, главное приключение ждало меня дома.

По пути в такси, наблюдая за пролетающими за окном огнями, я совсем не слушал ночного бомбилу, упоенно заливавшего историю про вчерашний футбольный матч, а размышлял, какого места заслуживает Вероника в топ-10 моих женщин. Пересчитав количество женщин (с учетом Вероники) я уныло понял: цифра не превышает пяти и предложенная Денисом система оценки не подходит. Очевидно одно – Вероника, по ощущениям, сразу попала в топ-три, даже принимая во внимание, что по формальным признакам, оценивать ее как женщину, с которой у меня состоялся полноценный контакт, я не мог.

Я усилием воли прекратил дальнейшие размышления на этот счет, иначе сгоряча бы поместил Веронику на абсурдное первое место. Тут в голове замелькали разнообразные вопросы, возникающие, как я слышал, почти у всех мужчин в определенный жизненный период. Вот и моя очередь подошла. Вопросы были до ужаса просты, но тем сложнее было найти ответы, особенно с залипшими от алкоголя эритроцитами. Почему секс с женой стал таким пресным? Неужели в жизни все так и останется? Неужели ничего хорошего больше не произойдет? И так далее. Спасибо водителю – он прервал мои горестные размышления, потребовав свои честно заработанные пятьсот рублей.

Тихо, как взломщик, я открыл дверь, по пути стягивая с себя одежду, пробрался в большую комнату и рухнул на диван, кое-как прикрывшись пледом.

Я даже слегка усмехнулся, от промелькнувшей в моем сознании последней ясной мысли: мои тактильные ощущения от прикосновений кожи Вероники настолько обострились, что лежащий на мне шерстяной плед, казалось, был сделан из крапивы вперемешку с колючей проволокой.

Наутро, несмотря на вчерашнее, проснулся я довольно рано, всего в пол-одиннадцатого. Практически вся суббота была впереди. Чувствовал я себя замечательно отдохнувшим, выспавшимся и невероятно бодрым. Я уже и не помнил у себя такого прекрасного настроения, но оставалось оно таким недолго. Стоило мне заворочаться, как я услышал недовольный Анин голос:

– Что, проснулся?

Начало беседы ничего хорошего не предвещало, однако сюрпризом тоже не стало, иного развития событий ждать не приходилось. Хотя в глубине души копошилась слабая надежда, что вчерашнее сойдет мне с рук, я не сомневался: Аня не успокоится, пока не вывалит на меня все, что у нее накипело. Но сколько там накипело, а главное, чего? Это мне и предстояло вскоре выяснить.

– Проснулся, – открыл я глаза. – Доброе утро!

– Доброе? Я чуть с ума не сошла, а он мне «доброе утро», – немедленно перешла в штыковую атаку Аня. – Ты что вообще творишь?

Я постарался состроить наиболее недоуменное выражение на лице, и, судя по ее реакции, у меня это получилось.

– Не понимает он! Ты обо мне подумал, о ребенке, или только о себе и думаешь? Как ты так можешь?

– А что, собственно, произошло? – вдохновленный примером Дениса, я продолжал строить из себя непонимающего ребенка. – Я же тебя предупредил! Сообщение отправил! Ничего же такого, если человек с друзьями немного посидел…

– Как это «что»? Ты не понимаешь? – глаза у Ани вдруг наполнились слезами, а этого вынести я никак не мог.

– Ладно тебе, – решил я резко изменить тактику, план «включить дурака» не сработал. – Конечно, понимаю. – Тут я даже попытался состроить сочувственно-виноватое выра-

жение: – Ну, извини!

Извинения обычно действуют на людей успокаивающе. Это отличный инструмент, человек по крайней мере перестает жестко наезжать. Так говорили на тренинге по коммуникации, но с моей женой инструмент не сработал. Но такие элементарные приемчики на Аню, видно, не действовали.

– Что значит «извини»? Думаешь, сказал «извини», и все? – слезы вдруг как корова языком слизала, а глаза моментально стали жесткими, даже злыми.

Аня отлично умела себя распалять (к моему огромному сожалению, это умение никак не относилось к постели), и постепенно входила в состояние, в котором она звонила мне вчера ночью. Все-таки жаль, что я не мазохист, снова пришло мне в голову, а то я бы постоянно тащился от этих разборок. А мне хотелось, как можно скорее закончить этот разговор. Но Аня только начала и собиралась подробно, по пунктам, изложить все, что у нее накипело и не только относительно данной ситуации. Обычно, она эксгумировала все мои грехи – и не подаренные цветы на 8-е Марта пять лет назад, и опоздание на какую-то премьеру в театр, и каждый непонравившийся подарок на всем протяжении нашей совместной жизни, и невнимательность к ее маме. Все эти факты наглядно иллюстрировали, какой же я черствый и невнимательный тип, как совсем ее не ценю и черной неблагодарностью плачу за ее исключительное ко мне отношение. Вывода, однако, из этого обычно никакого не следовало – видимо, предполагалось, что под гнетом всего перечисленного, я срочно кинусь исправляться.

В первые годы я и правда пытался, а потом просто забил – претензии, независимо от моих усилий, непрерывно росли. На этот раз мне повезло – на помощь пришел Кирюша. Он подошел и потянул меня за палец:

– Папа, гуять, – скромно попросил он.

Даже не позавтракав, я сломя голову кинулся к дверям, на ходу одеваясь. Но Аню на этой мякине было не провести, и, закрывая за мной дверь, она зло бросила мне в спину:

– Так и знай, мы с тобой не закончили!

Я почти выбежал на улицу с коляской: Кирюша в свои три года еще полностью от нее не отказался. Ему просто нравилось, когда его куда-то везут, он сидел, медитативно разглядывая проезжающий мимо пейзаж. Я шел по улице, читал Кирюше наизусть «Доктора Айболита» и думал: как жаль, что не курю. Как просто тем, кто курит! Затянулся – и сразу легче стало! Я никогда не курил, но Джон Леннон пел об этом достаточно убедительно в «I am so tired»¹⁰, правда, начинать курить, только чтобы успокаиваться после Аниных криков, не казалось рациональным решением. «А ты удивлена, почему

я не курю, милая, может быть, я идиот, но я не дебил!» – вспомнились строки из песни БГ. А может, я все же дебил, хоть и не курю?

Вернувшись домой часа через два, я обнаружил пустую квартиру. Я с облегчением выдохнул – разговор с Аней отсрочился. Надеяться на его окончание было бы слишком наивно. В разделе анекдотов одной бесплатной газеты я как-то прочел, что женщины прощают, но помнят, а мужчины не прощают, но не помнят. Аня вела себя иначе: она не прощала, и не забывала…

И это было совсем не смешно. Вернувшись домой к вечеру (я даже не стал спрашивать, где она пропадала), Аня потеряла весь боевой запал, но теперь при любом удобном случае и в самых разнообразных контекстах напоминала мне, как я заявился домой в полшестого утра.

Слава богу, в жизни есть немного справедливости – соотношение головняков в моей жизни, оставшись прежним, просто сменило полярность. Теперь местом, где я мог немного расслабиться стал офис.

Только я никак не мог понять, что же случилось с Аней, или, может,

что-то случилось со мной?

И поразмыслить над этой дилеммой я мог в офисе – рабочие задачи были настолько разбросаны во времени и пространстве, что на первых порах вхождения в курс дел, я с ужасом понимал – закончив это самое вхождение, большую часть рабочего дня занять мне будет попросту нечем. Порой мелькали предательские мысли, зачем я вообще сменил работу. Может зря? Во всяком случае, не появляясь так часто дома, я, вероятно, и не заметил бы всего этого кошмара.