– Географии Средиземья примерно соответствует Европе. На востоке, где Мордор, у нас что? СССР.

– А светлые духи, валары, на Западе тогда…

– Совершенно верно, заокеанские друзья англичан – США. А теперь позвольте откланяться. Мне нужно освежиться.

Я допил воду, поставил стакан в специальный шкафчик.

– Трофим Денисович, а как же «Игра Престолов»? – дружный вопрос застал меня в дверях.

– Я сериал не смотрел и не собираюсь. Но если вас интересует мое мнение…

– Интересует!

– Финал слили специально. Чтобы хорошо раскупали последнюю книгу Мартина. Ведь он тоже пишет заключительную часть. Вот ее-то и будут читать. Бизнес, и ничего личного.

Я вышел в коридор и прошел в туалет. Встал возле умывальника, посмотрел в зеркало. На меня глядело морщинистое лицо старика с большой проплешиной на голове. Усталые глаза, седые волосы… Я стал умываться. Пока фыркал под водой, в туалете раздался шум, девичий крик. В распахнутую дверь заходила компания парней. Впереди шел Савченко, тащивший за руку визжащую девушку. Это была Предтеченская.

– …Говорил тебе – не крутить хвостом! Ведь говорил, сучка?! – Позади Савченко шли несколько чернявых парней не из нашей школы.

– А ну отпусти ее! – Я вышел из закутка с умывальниками и схватил хулигана за руку. Дернул его прочь от девушки, впрочем, не особо успешно. Амбал был на голову меня выше.

– Пацаны, тут Денисыч! – Савченко толкнул Предтеченскую, начал вырывать руку. К нему на помощь пришли дружки. Один ударил меня вскользь по лицу, а другой, с расширенными зрачками, не размышляя, выхватил из кармана нож и ткнул им меня в грудь. Раздался еще один громкий крик девушки. На чернявого брызнула красная кровь. Я почувствовал резкую боль в районе сердца.

– Бежим, пацаны! – Савченко толкнул меня, и я упал на холодный кафель туалета. Кровь продолжала хлестать, разливаясь огромной лужей. Сначала я почувствовал холод в руках и ногах, потом стало меркнуть сознание. Глаза закрылись, и накатила тьма.

Боже, как глупо… Неужели это все?

Внезапно чернота отступила. Моя душа рванулась вверх, отделилась от лежащего на полу тела и воспарила над Землей. Я поднимался все выше и выше. Сначала Земля превратилась в маленькую голубую горошинку, а потом вообще в точку. Еще мгновение, и родная планета затерялась среди бесчисленных сверкающих звезд. Сначала я не очень испугался, но чем быстрее космос засасывал мою душу, тем страшнее становилось. Ужас вползал в меня постепенно. Вокруг меня был только черный вакуум. Полет прервался, и я завис в мертвящей пустоте. «…И была земля безвидна и пуста, и тьма над бездною…» – всплыли в памяти строчки из Библии. Вот такое оно, посмертие?

Спустя вечность вокруг меня то тут, то там стали появляться и исчезать искры. Ежесекундно рождались и умирали тысячи, сотни тысяч, нет, миллионы оранжевых огоньков. Я присмотрелся и поразился – вакуум кипел! И я кипел вместе с ним. Мое движение возобновилось, но это уже не полет вверх, а падение вниз. Глупо, конечно, про Космос говорить в терминах верх и низ, но именно так я и ощущал весь процесс. Я мчался как комета, как болид, все ускоряясь и ускоряясь. Позади меня сформировался хвост из искр. Я набрал такую скорость, что звезды смазались в светящиеся полосы, сформировав вокруг меня туннель. Туннель мерцал и пульсировал. А вот и свет в конце виден. Судя по всему, мое путешествие заканчивается.

Свет становился все ярче, а потом и вовсе стал ослепительным. Словно из пушки, я вылетел из туннеля и увидел…Бога! Как я узнал, что это Бог? В его глазах была вечность, телом стал Млечный путь, а голосом – звук рождения галактик. Моя душа рванулась к Творцу, но что-то мешало.

Я хотел слиться с Абсолютом, раствориться в нем. И не мог. Внутри постепенно рождалось Слово. Оно набухало, разрасталось. У Слова была музыка. Своя, божественная. Я весь дрожал в такт ей. И я ее понимал! Я просил о втором шансе, и мне его дали. А еще я получил особый Дар. Вселенная толкнула меня, и душа, ускоряясь, полетела обратно в туннель. Звезды опять смазались, завертелись в хороводе. Я закричал от восторга! Спасибо, Господи.

– …В светлое коммунистическое будущее. Под руководством «первого ленинца» и «великого борца за мир» Никиты Сергеевича Хрущева!

Аплодисменты.

– Русин, проснись! – кто-то ткнул меня под ребра, и я открыл глаза. Свет ударил по зрачкам, я глубоко вздохнул. И чуть не застонал от наслаждения. Спасибо, Господи! Я жив! Ничего не хрустит, не болит. Дышится легко, тело полно энергии. А какие краски вокруг! Запахи… Мне захотелось подскочить, закричать во весь голос.

– Леха, да что с тобой??

Я обернулся вправо и увидел рядом мелкого черноглазого брюнета в очках. Одет он был в темный костюм с галстуком, на отвороте пламенел комсомольский значок. Глянул влево. Там сидел другой парень. Массивный, в белой рубашке с большим отворотом. Рукава бугрились мускулами, лицо было простое, крестьянское. Нос картошкой, румянец во всю щеку. А находимся мы… в одной из лекционных аудиторий МГУ. Я учился в такой на историческом факультете. Ряды идут уступом вниз, в центре – кафедра, за которой размахивает рукой какой-то седой старик. Позади мужчины на стене три портрета основоположников. Две бороды окладистые, одна клинышком.

– …Победы Коммунистической партии – СССР – это и есть марксизм-ленинизм в действии…» – лектор срывает очередные аплодисменты. Аудитория битком набита студентами и студентками. Свободных мест нет. Мое внимание невольно привлекают девушки. Они какие-то… не такие. Все в платьях. Ни одной в брючном костюме. Туфли-лодочки, юбки-колокольчики в крупный горошек… Ретро.

– Русин, ты как? – чернявый парень справа озабоченно смотрит на меня. – На тебе лица нет.

Я же разглядываю свои руки. Они совсем не мои. Массивные, с рабочими мозолями. Левый товарищ наклоняется ко мне, шепчет:

– Леха, давай мы Сыча попросим тебя вывести в медпункт.

Сыч, судя по всему, – это лектор. Сычев?

– Не надо. Я нормально.

Голос тоже не мой, бас с хрипотцой. На нас оборачиваются, лектор кидает на меня раздраженный взгляд.

– Нормально? – брюнет шипит на ухо. – Да ты головой о парту ударился!

Я трогаю лоб. Действительно шишка.

– Переучился наш Леха! – хмыкает левый сосед.

Я откидываю голову, закрываю глаза. В голове сумбур. Ясно одно. Я – это не я. В том смысле, что тело не мое. А чье? И тут на меня обрушивается водопад информации. Вон он, божественный ДАР! Я помню все. Всю свою жизнь. По дням, по минутам. И всю жизнь Алексея Русина. В чье тело меня отправили. Сирота, воспитывался в детском доме, служил в пограничных войсках. Благодаря протекции сослуживца погибшего на войне отца – поступил в МГУ. Почему-то на журналистику. Ах да. Я вглядываюсь в прошлое парня и вижу, что в части он увлекся написанием заметок в армейскую газету. Некоторые очерки после правок цензора даже опубликовали. Эти вырезки теперь хранятся в специальной папке, которую пришлось показывать приемной комиссии.

Русин, как отслуживший, и без протекции мог сдать вступительные экзамены. Но фронтовой друг отца настоял. Позвонил ректору. Судя по первому впечатлению, Русин парень умный и волевой. Комсомолец. Служил исправно, даже имеет медаль «За отличие в охране государственной границы». Участвовал в задержании нарушителя. Со стрельбой! Вот это да… Я разглядываю этот эпизод в памяти парня и чувствую, как начинает кружиться и гудеть голова. А где же сам Алексей? Его личности я не чувствую.

– Товарищ Сычев! – Мой массивный левый сосед поднимает руку, после чего встает.

– Что тебе, Кузнецов? – в голосе лектора слышится уже неподдельное раздражение.

– Русину плохо. У него вон кровь из носа идет.

Я открываю глаза и вижу красные лужицы на парте. На меня все оборачиваются. Большинство студентов смотрят сочувствующе.

– Хорошо, отведите его в медпункт, – преподаватель машет рукой в сторону выхода. Оба моих соседа подхватывают меня под руки, сводят вниз. Прислоняют к стене в коридоре. Кузнецов бежит обратно и приносит черный портфель. В нем, судя по всему, мои учебники и конспекты.