Мысль о возвращении к Падме заставляла по непонятным причинам, его голову раскалываться от боли. Ему казалось странным желание остаться здесь, со своим друзьями и семьёй. Это был уникальный шанс быть теперь с женой, не нарушая никаких кодексов и запретов, но… неужели мысль остаться здесь настолько плоха? Одна его часть требовала от него наладить отношения с женой, а другая говорила не заботиться об этом, и при этом он не мог понять почему.

Последний раз, когда он видел жену, это та ночь, в которую они занимались сексом, ничего не исправившим в их отношениях. Наоборот, судя по тому, как шли дела, это сильнее его ранило. Он думал, что уход от джедаев поможет ему, а не ранит сильнее, может быть, дело заключалось в другом? У него было плохое предчувствие, что это другое сейчас глазами дырявит его лицо.

Стук в дверь вырвал его из собственных мыслей, он понял, что у него больше нет времени для личных размышлений.

— Можешь зайти, Асока, — громко сказал Энакин, сев на свою кровать. Тогрутка, которую пригласили, зашла с удивлённым видом.

— Как ты понял?

— Я предполагал, что первым, кто зайдёт проведать меня, будешь ты, — ответил Скайуокер, на что Тано ухмыльнулась.

— Точно подметил! Всё еще обдумываешь?

— Точнее, взвешиваю все «за» и «против».

— Ты на самом деле хочешь вернуться к ним?

— Абсолютно нет. Всё же… как бы я не хотел признавать это, но они являются наилучшим шансом окончить войну. Вторжение Дуку на Татуин заставило меня понять, что мы не сможем это сделать, будучи охотниками за головами, или быть в безопасности в целом. Но если случится так, что я не смогу включить в будущие миссии тебя, то в таком случае они могут забыть про любое сотрудничество, — спокойно ответил Энакин.

— Так или иначе, ты прав в своих суждениях. Они лучший шанс окончить войну и принести победу Республике, лучше они, нежели сепаратисты. Вряд ли может быть что-то хуже, — добавила Асока, хрустнув шеей, — не смотря на то, хотят они меня на время миссий или нет, думаю, тебе стоит с ними сотрудничать.

— С чего такие перемены отношения по этому вопросу? — спросил экс-джедай, удивившийся внезапным переменам.

— Ты дал несколько отличных идей за совместную работу с ними, как бы это не было мне противно. Если они на самом деле главный шанс победить в войне, то с твоей помощью всё пойдёт намного проще. Особенно учитывая, насколько сильным ты стал.

— Это правда, но правда и то, что Орден неуважительно отнёсся к тебе, не дав возможности доказать твою невиновность, не учитывая Оби-Вана и Мастера Пло. Я больше не буду мириться с таким поведением.

— Это очень… по-мужски с твоей стороны, — ответила Асока с улыбкой, наполненная теплотой этих слов.

— Да, мы, мужчины, всегда упрямы до последнего вздоха, — ответил Энакин, улыбаясь в ответ. Вскоре улыбка сошла с его лица, — только остаётся вопрос с Падме.

— Ах, да, — добавила Тано с упавшим настроением, — ты сможешь увидеть её.

— Да, я увижусь, — ответил он, чувствуя перемену настроения в ней, — ничего не поменяется между нами даже после всего этого.

— Да, я знаю, но всё же… — ответила тогрутка, оставив рот приоткрытым, как будто хотела добавить что-то еще. Она не понимала, почему не могла договорить

— Что?

— Эни, я… — её голос был очень нежным и тихим, что Энакин еле услышал её, — ты тоже чувствуешь, что много изменилось с нашего ухода?

— Многое изменилось, больше, чем мы можем себе представить, но, мне кажется, ты говоришь о чём-то конкретном?

— Да ты кэп, Скайрокер. Здесь, вдали от Джедаев, я чувствую себя намного свободнее, чувствую, что я управляю своей судьбой сама, и главной причиной тому являешься ты. Мастер Пло был тем, кто поверил в меня самым первым, но именно ты осознал, что я повзрослела, — ответила Асока.

— Ты повзрослела, я понял это, когда увидел, как ты научилась действовать ответственно, не в порыве, а думая. Видел, как ты смогла выжить сама по себе, невзирая на помощь, — ответил Энакин, а его губы вытянулись в линию, — я уже потерял счёт тому, сколько раз приказывал войскам не стрелять на поражение…

— Они и не были близки к попаданию больше, чем обычные дроиды, просто я при этом не хотела разрезать их надвое.

— Всё же, во-первых, это не должно было случиться, — добавил Энакин, покачивая головой, — прости, что перебиваю, можешь продолжать.

— Я… — начала Асока, — просто хочу, чтобы ты осознал, что всё это значит, в первую очередь, для тебя, хорошо?

— К чему ты ведёшь?

— Я очень много думала над этим в последнее время и хочу того же и от тебя, — ответила тогрутка. То, как она это сказала, выглядело загадочно, но всё же важно.

— Я подумаю, — услышал его ответ Асока и легонько улыбнулась.

— Только не стоит думать об этом слишком много, а то придётся напрягаться, — ответила Асока, после чего поцеловала его в щеку и быстро вышла из комнаты, прежде чем он успел ответить, хотя ему и нечего было сказать.

Мощная волна теплоты поднялась по его щеке, хотя он был уверен, что никакого пожара точно нет. Прислонив руку на место поцелуя, он всмотрелся в дверь. Это было впервые от Асоки. Она никогда не показывала свою привязанность в таком виде, скорее всего, уход от джедаев сильно подействовал на её женственную сторону, так или иначе… это означало больше, чем она говорила, точнее, недоговорила. Он уже забыл, когда в последний раз чувствовал себя настолько растерянным. Последний раз был в детстве, когда он говорил о политике с Палпатином.

Больше всего в этом его удивила его же реакция на поцелуй. Его щёки горели, а сердце билось как бешеное, не желая останавливаться. Ему казалось, что кровать вдруг стала очень некомфортной, хотя ничего с ней за эти несколько минут не поменялось. Единственное, что заставляло его чувствовать себя так… на этом он застыл.

«Ох, будь проклято оно Силой» — подумал он, — «нет, не может быть, что это именно так». Он не мог начать влюбляться в своего бывшего падавана, и эта любовь была уж точно не платонической. Он уже был привязан к ней сильно, но это новое чувство включало в себя больше желания прикасаться к ней, нежели это было бы удобно Асоке.

Это просто… нет. Это должно быть чем-то ещё. Хотя это и был простой поцелуй, но чувство от него было схожим с тем, как он чувствовал себя после поцелуев Падме, той женщины, которую он поклялся любить вечно на Набу. Это новое чувство не пришло к нему легко и сразу. Он не осознавал это до тех пор, пока не смог больше лгать самому себе.

Оглядываясь назад, он понимал, что поначалу просто подавлял эти чувства и мысли. У него уже были очевидные признаки, которые подсказывали ему это, иногда он смотрел на тогрутку немного по-другому или дольше, чем обычно. То, как он был с ней небрежно раскрепощён во время просмотра телика на диване, кроме того, была наиболее очевидная из всех подсказок: он думал о ней, когда занимался сексом с женой. На тот момент ради очистки головы от этих мыслей он был готов разбить её о тумбочку. По части отрицания этот случай бил все рекорды!

Он прекрасно понимал, как много она значит и будет значит для него, но не осознавал насколько много. Пока его отношения с женой наталкивались на новые проблемы… в это же время его разум всё сильнее и сильнее привязывался к Асоке. Видимо это усилилось тем, что теперь он видел в ней женщину, а не падавана, которому надо было многому ещё обучиться. Как женщина Асока являлась многогранной личностью, он не мог вспомнить плохие качества в ней. Качества, которые любой адекватный парень полюбил бы.

Идея их жизни вместе не казалось ему чем-то странным, точно уж не ему, особенно учитывая всё, через что они прошли. Но она, скорее всего, считала его только близким другом, кроме того, между ними возвышалась проблема его женитьбы. На этом чувство вины ударило по нему. Нет, он не изменял Падме физически, если только мысленно, хотя это нельзя считать за измену. Но он был упрям, он надеялся исправить брак: просто исправить все недопонимания и вернуть то, что было потеряно. Но это исчезло. Будучи упрямым, он дотащил всё до этой точки вместо принятия фактов, лежащих перед ним.