Несмотря на старания, в ней сейчас было только неконцентрированный, ненаправленный, непонятный гнев, который раздражал её до невыносимости. Быть разозленной из-за такой мелочи было ей не свойственно, чтобы разозлить Асоку, нужно было очень сильно постараться.

Видеть процветание рабства — вот что делало её злой, видеть убийство невинного — и это наполняло её яростью, как и смотреть на то, что кого-то насилуют. Но чтобы одно предложение взбесило её, причём исходящее от уст Энакина? Почему?

Он не сделал ничего плохого, кроме полета на Корусант ради налаживания отношений с женой. Это было понятной причиной, это было не то, ради чего она должна была быть на взводе 24/7, это…

Это всё сильнее удручало её, от этих горьких мыслей и негатива она могла бы начать использовать Силу не по назначению и разрушить всё в округе. Поэтому она начала успокаивать себя, делая успокоительные упражнения для дыхания, дабы усмирить её бессмысленный гнев.

Ладно, бессмысленное отрицание чувств не привело бы ни к чему хорошему. Наоборот, теперь ей нужно было взять быка за рога. Это могло быть некоторым испытанием, которое она должна была пройти, после чего всё встало бы на свои места. Да, это идея была самой адекватной из всех.

Если подумать, что она действительно влюбилась в Энакина, то с чего это началось? Наверное, не из-за внешней красоты, ведь ей не хотелось думать, что она такая пустая и тупоголовая, дабы влюбиться только из-за одного этого. Но если так, почему она тогда не влюбилась в Рекса? Он выглядел вполне себе ничего, хотя был копией мёртвого парня. Они неплохо ладили, были близки и готовы пожертвовать многим ради друг друга, это и было основой для взаимного притяжения.

Или почему это не был один из прохожих, который выглядел бы прилично и не был полным кретином? Почему это должен был быть из всех возможных вариантов именно женатый парень? С которым она была ближе всех и знала его лучше всех…

«Ну конечно!» — воскликнула она сама в себе, ответив на свой же вопрос.

Всё же, он хотела понять, почему именно он. Ведь после их ухода из Ордена они держали свои отношения друг с другом в рамках близкой дружбы, он даже признался ей, что женат на Падме. Она знала, что они оба никогда не зайдут дальше, чем требовалось, кроме того, она часто напоминала себе, что они всего лишь мастер и падаван. Хотя она слушалась его, это не было как раньше, формально. Он включал свой режим Мастера только тогда, когда она делала что-то тупое и этим заставляла его волноваться. Ему больше нравилось, когда они были на равных, обсуждая что-то и перекидываясь идеями друг с другом.

Поэтому, идея о том, что «он был моим мастером и главной мужской фигурой в моей жизни» проскользнула мимо в голове. Проблема была в ином, она никогда не думала о нём, как о мастере. Максимум, как о наставнике, больше как о друге, о самом близком друге из всех, что у неё были. Она никогда не думала о нём в том же ключе, как думала, допустим, о Мастере Пло или других клонах.

Думая об этом, даже мысль о романтических чувствах к Мастеру Пло вызывала у неё оторопь. Он был для неё приёмным отцом, что начисто ограждало в её голове возникновение таких чувств к нему. Но с Энакином всё было не так, и ей было это непонятно в принципе.

Констатируя тот факт, что Энакин очень красивый мужчина, который знает её как свои пять пальцев, знает, как сделать её счастливой и… он просто великолепный человек. Каждая женщина желала бы себе такого парня, ну, все адекватные женщины, хотя неадекватных-то было вполне достаточно.

«Ему двадцать один, а мне семнадцать», — и поэтому проблемы с возрастом неизбежны, думала она, но потом вспомнила что-то еще: «Слушай я видел, как ты вела армии к победе, смотрел, как умирают товарищи и убивают невинных перед твоими глазами, в войне, к которой ты никакого отношения не имеешь. Ты не ребёнок, ты не ведёшь себя как ребёнок, а сейчас и не выглядишь ребёнком. Так что не позволяй никому обращаться с тобой, как с ребёнком».

Она вспомнила эти слова, сказанные ей Энакином сразу после их ухода из Ордена. Он говорил ей это, держа в уме специфические ситуации, учитывая отчего она вспомнила эти слова. Хотя это было очень странным, но их логика в этом вопросе была одинаковой.

— «Так ты говоришь, вы женились в самом начале войны. Сколько лет вам было?»

— «Мне было двадцать, ей было двадцать пять»

— «Пять лет? Правда?»

— «Правда»

— «Вам обоим было всё равно?»

— «Мы были влюблены, Шпилька. Когда ты влюблён, тебе всё равно на разницу в возрасте, если дело доходит до твоего счастья»

Асока завыла от кавардака в голове. Как будто Энакин опровергал всё её ментальные вопросы. У него было, над чем поработать, хотя это касалось ситуации с Падме.

«Всегда есть способ справиться с этими опровержениями» — твердила ей одна часть подсознания.

«Да, логическое предложение» — продолжила другая часть, пока она думала над вопросом.

Энакин был на пять лет младше Падме, а когда они поженились, возраст даже не был хоть какой-то помехой для них. Посему, возраст не имеет значения для него.

Так или иначе, это не оправдывало влечение к нему, которое, по её мнению, было просто временным жизненным испытанием. Она могла попытаться встречаться кем-то другим, но тогда ей пришлось бы сделать то, о чём она даже не задумывалась в первую очередь. Всё же, это было частью понятия осесть где-нибудь.

«Угх. Попытка найти правильный ответ стало головной болью для меня», — подумала Асока. Всё было намного проще до их ухода из Ордена. Было меньше погонь, меньше убийств и не было мыслей… об этом.

Но при этом было много ограничений, меньше свобод, больше правил. Они помогали людям, но не так прямо и эффективно, как сейчас. Кроме того… даже учитывая внезапные изменения в настроении и некоторые непонятки в самой себе, сейчас она намного счастливее. Для неё было больше причин улыбаться. Теперь она могла проснуться в надежде сделать что-то значимое. Впрочем, были еще и дни, когда она могла просто лежать… не делая ничего, без страха и забот.

Посему, в целом, уход из Ордена стоил того, это было даже больше, чем она себе представляла, перейдя к новому этапу в жизни. К будущему без войны и джедаев. К будущему, где были привязанности, возможность осесть, то, о чём она и мечтать раньше не могла. До этого для неё было только выживание в войне и ничего более, другого и не требовалось от неё.

— Всё, я пришла только к одному выводу. Эти мысли просто шило в жопе, — прошептав громче, чем надо, Асока продолжила свой путь. Она понимала, что думает как подросток, но эти слова полностью охарактеризовали её нынешнюю ситуацию.

~~~

— Ты сейчас серьёзно?! — воскликнул Кловис.

— Ты можешь говорить потише! — зашипела Падме. Кловис же встал перед ней, преградив её путь, — что ты делаешь?

— Той ночью ты сказала, что он ничего не чувствует к тебе. Что именно изменилось?

— Я сказала, что я сомневаюсь в его чувствах, а не то, что у него нет чувств ко мне. Ты просто услышал то, что хотел услышать в первую очередь, — поправила его Падме.

— Ты много чего говорила той ночью, видимо именно у тебя короткая память.

— Это не имеет значения! Я была огорчена, та ночь была ошибкой, и это я тебе уже говорила. Я не должна была этого делать, как и любая женщина, которая считает себя достойной своего мужа, — возразила Падме.

— Тогда как тебя охарактеризовать, если ты первой решилась на такой шаг? Или то, как ты просила меня продолжать? У тебя не было никаких сожалений тогда, — отвечал Кловис сквозь сжатые зубы.

Взяв его руку в свои и не дав уйти, Падме потянул его ближе, сказав:

— Давай уясним одну вещь между нами, Кловис. Я никогда не намекала о продолжении наших отношений после секса. Это был простой секс. Да, я не должна была этого делать, во-первых, но знаешь? Я сделала! Теперь мне надо исправлять последствия, — прозвучал её ответ.

— «Попытаться исправиться», ха. Единственная причина, почему он даёт тебе шансы — это то, что он тоже изменял тебе. Я как-то не вижу его, бегающего сюда с целью покромсать меня на кусочки. Учитывая нашу историю, это не видится чем-то невозможным.