— Поменялось так, что я больше никого не жалею. Жалость ко всякому отребью приносила только боль, страдания и ещё больше ненужного насилия. Это всё, что мы получали в обмен за наше сострадание, — ответил Энакин со злостью, но не к Падме, а к тем, кто убивал, мучил, уводил в рабство людей, и при этому не получал по заслугам за свои злодеяния.

Падме подавленно шагнула назад. Она долго всматривалась в его лицо, сравнивая его с тем маленьким мальчишкой на Татуине, который был полон надежд и мечтал только о том, чтобы освободить себя и свою мать от рабства.

Теперь, смотря на человека, стоящего перед ней, она видела лицо и душу, покрытые шрамами. Его надежды и чаяния изменились до неузнаваемости. Она знала, что война меняет людей, но не верила, что это коснётся и её Эни. Она верила, что он не поменяется. Как оказалось, это были лишь её мечты и надежды. Думая про всё это, она не заметила как он приподнял её лицо и поцеловал её в губы.

— Поверь мне. Когда-то я тоже верил, что все достойны второго шанса, но не сейчас. Есть много людей, которые твою доброту будут использовать против тебя, — ответил Энакин. После, он подошёл к окну и начал подниматься.

Падме, поворочавшись, посмотрела на Асоку. Её глаза, сфокусированные на уходящего Энакина, были наполнены симпатией и… пониманием?

— Ты знаешь, а он прав, — сказала Асока, разгладив края своей мантии. — Война меняет твоё мировоззрение, то, как ты живешь. Я уже не помню, когда в последний раз спала спокойно. Я всегда на страже, я не снимаю ботинки, когда сплю, потому что бой может начаться в любую минуту, а босоногим не повоюешь. Находясь там, ты вынуждена смотреть, как одни люди мучаются, борясь с другими, которые их мучают… это не похоже ни на что. Одно дело говорить об этом в Сенате, другое — находится там… переживая всё это.

Теперь она понимала, почему Асока показалась ей такой взрослой после стольких лет без общения. Она теперь была наполнена мудростью и знала, как пойти по жизни так, чтобы оставаться индивидуальностью, а не исполнять чужие приказы. Там было и что-то другое… Как будто за ней была тень призрака, от которой она не могла избавиться.

— Ты понимаешь ход его мыслей? — спросила Падме, на что Асока кивнула.

— Когда ты воюешь, потихоньку, начинаешь понимать. Но это не меняет всех одинаково, по какому-то шаблону. Я понимаю мотивы его действий, но я еще не привыкла к идее убивать безжалостно. Хотя, это не значит, что я не должна научится этому.

— Учится убивать никогда не будет чем-то хорошим.

— А незнание делает? — ответила Асока пустым смехом, похожим на звон колокольчиков. — Есть много чего, что люди заклеймили как плохое. Всё же, самое главное: правильные ли эти вещи или нет. После некоторого времени ты понимаешь разницу. Учится убивать это не хорошая вещь, но правильная. Можно сказать и наоборот, ничего не поменяется.

— Мораль делает из людей человека. Если ты позволяешь войне сделать тебя человеком без морали, то что остается в конце?

— Мы имеем свою мораль, мы знаем, что наша цель, это защищать невинных и карать провинившихся, мы не похожи на Сепаратистов или Ситхов. Хотя бы это делает нас лучше, — поправила её Асока.

— Как будто вы стали и судьёй, и палачом, — напомнила ей Падме.

— Если ты так думаешь, то нет смысла тебя переубеждать, — ответив, Асока вышла. Падме от отчаяния уткнула лицо в подушку. Когда она возвращалась из Сената, она не ожидала… такого. Ей было боязно за них, не столько за их жизни, сколько из-за перемен в их мышлении.

— Ты опоздала, — сказал Энакин.

— Нужно было поговорить с твоей женой.

— Знаю, знаю, ей не нравиться идея о том, что мы будем убивать людей, — сказал Энакин, махнув устало рукой.

— Так же, как и мне, но в отличии от неё, я понимаю, что это нужное зло.

— Я надеюсь, что когда-нибудь она тоже поймёт.

— Скоро она точно поймёт, — ответила Асока подбадривающем голосом.

— Надеюсь на это, иначе наш брак будет несчастливым, ну, по крайней мере, она будет не рада моей новой работе, — ответил Энакин, подготовив корабль к отлету.

— Когда мы прибудем к Кристофсису, я не стану ныть от того, что ты будешь меня мучить лекциями о вреде убийства, — продолжил Энакин, вежливо перебив её.

— Во-первых, я ненавижу читать нотации, чувствую себя старой и ответственной, как Оби-Ван. Во-вторых, читать нотации это по твоей части, так что можешь смело мочить всех налево и направо, не оглядываясь назад, — сказала она. — Ты говоришь об этом, как будто это плёвое дело.

— Это звучит просто, но так оно и есть, хотя сказанное тобою и мною разнится, — сказал Энакин. — Можешь отдохнуть часок-другой, у нас еще есть время до прибытия.

— Нет, спасибо, — сказала Асока, после чего отвлеклась на бибикание R2, — да R2, всё изменилось, даже больше, чем ты думаешь.

— Изменились, но в лучшую сторону, малой, — сказал Энакин эмоционально потрепав робота по голове, после, он кивнул, как будто говоря, — «Я надеюсь».

Война, это слово зависло в голове как вонь, которую не выветрить. Видимо ему не ускользнуть от неё, будь это галактическач война или же гражданская. Он почувствовал руку Асоки на плече, к его удивлению, она улыбалась во весь рот.

— Снова среди звёзд, Скайрокер? — задала она риторический вопрос, заставив его улыбнуться.

— Да, Шпилька, до того, пока этого не нужно будет делать.

— Скоро, Эни, скоро. Я не знаю насколько, но я чувствую, что этот день не за горами, — ответила Асока, подбадривающе похлопав по его плечам, после чего присела на кресло второго пилота.

— Я тоже на это надеюсь, — сказал Энакин, вздыхая, отправив Затмение в гипер-космос. Он устало закрыл глаза, откинувшись в кресле.

Комментарий к Часть 12 - Что есть плохо, что есть хорошо

Вот вам еще в скидочку.

п.с еще раз прошу прощения за скрелоз автора.

========== Часть 13 - Везде Война ==========

— Мы на месте, — сказал Энакин, когда они вышли из гипер-космоса. Асока подняла лежавшую на руках голову, а её взор с пола переместился на приближавшуюся планету.

— Вы вошли в закрытую зону, если вы немедленно не доложите цель вашего визита, то будет открыт огонь на поражение, — сказал грубый голос, исходящий из передатчика. Приободряющее остановив Асоку рукой, Энакин ответил.

— Это корабль Теней, нас наняло правительство Кристофсиса для помощи в их войне, — ответил Энакин, не дрогнув ни капельки. В такие моменты вспоминалось, как Энакин Скайуокер может захватить внимание и уважение окружающих только своим голосом. Его деяния на поле битвы просто увеличивали это влияние в десятки раз.

— Право на посадку дано, пожалуйста, сядьте на Ликтюнскую башню для выяснения обстоятельств. Опасайтесь воздушных атак противника, пока пытаетесь сесть, — сказал голос. Энакин начал снижать корабль и входить в атмосферу планеты. Не успели они полностью сесть, корабль тряхнуло от взрыва упавшего неподалёку снаряда, благо щиты корабля выдержали.

— Дерьмо. Держись крепче, — сказал Энакин и начал снижать корабль, пустив его носом вниз. Он быстро засёк ударную точку противника, которая находилась у их аванпоста, в центре которой было большое противовоздушное орудие. Сконцентрировавшись на новой цели, прищурив глаза, он поймал правильный момент и выстрелил по огневым точкам противника. Щиты противника не выдержали его атаки и оружие взорвалось во мгновение ока.

— Хорошо, что я успел вовремя улучшить корабль, — сказал Энакин, нажав на другую кнопку. Он открыл визуальное изображение целей которое должен был поразить, несколько ракет вылетели по целям, нанеся больший урон, нежели первая.

Энакин улыбнулся себе, даже не успев ещё спуститься, он смог уничтожить один из вражеских лагерей. Это всё притом, что они «плохие», хотя даже если бы они были «хорошими», то первый выстрел последовал с их стороны, так что Энакин мог спать со спокойной душой.

— Вот по этой причине я называю тебя Скайрокером, — сказала Асока, улыбаясь.