По мнению Кея, Лора просто выжила из ума, но это всё, чёрт побери, совершенно его не касалось.
Улучив минутку, он заволок ничего не понимающего Зайца в хижину и наконец напрямик спросил:
— Если… когда я сбегу отсюда на Север, ты пойдёшь со мной, Заяц… Айзек?
Даже в зыбком свете полной луны и зарева костра, пробивавшемся в лачугу, стало заметно, как побледнел Заяц. Смуглая кожа его посерела, глаза стали огромными, как у совы, и он бессильно уронил тощие руки.
— Я знал… — пробормотал он, облизнув губы. — Я знал, что однажды так и случится.
— Ты пойдёшь со мной? — тихо, но строго переспросил Кей, и Заяц дважды быстро кивнул своей лопоухой курчавой башкой.
— Ты же как Моисей. Я пойду, куда ты скажешь, пусть нас там даже убьют.
Кею даже пришлось сглотнуть, прежде чем он сипло выдавил:
— Никого не убьют. Я… ну, в общем, я постараюсь вас вывести. Тебя и Доротею. А она… она пойдёт с нами, как думаешь?
— А как же, — без раздумий отозвался Заяц. — Мы ведь вместе с самого начала. И ей совсем нечего терять, у неё никого нету, кроме нас.
От костра доносилось мелодичное пение, заливистый смех и ритмичные хлопки в ладоши. Чему радуются, дурни? Дармовой свинине?! Кей длинно выдохнул и попросил:
— Найди её. Скажи, пусть подойдёт. Я туда не пойду. Тошно.
Заяц сверкнул белками глаз и молниеносно скрылся в кустах, топоча пятками. Кей задрал голову, вглядываясь в бархатную глубину неба с россыпью звёзд на нём. Как идти-то до Огайо? По этим самым звёздам? Ни компаса, ни навигатора. Он криво усмехнулся, сползая вдоль стены хижины и усаживаясь на корточки. Но тут же снова подорвался с места — к нему, бесшумно ступая босыми ногами, шла Дороетея. Её белое домотканое платье словно светилось в темноте, стриженая голова была непокрыта, огромные глаза смотрели тревожно и вопрошающе — прямо в душу Кею.
«Чёрт!» — отчаянно подумал Кей и выпалил как есть, без обиняков:
— Мне нельзя больше здесь оставаться. Надо уходить к Огайо. Заяц пойдёт со мной. А ты?
Тёмные глаза Доротеи ещё больше расширились, но она сказала очень тихо и просто:
— Если вы уйдёте, я не останусь. Я пойду с вами.
— Это опасно, — хрипло вымолвил Кей, не сводя с неё взгляда. О Господи, она была так красива, что ему захотелось плакать. А он собирался повести её на смерть!
— Мне всё равно, — спокойно ответила Доротея своим мягким певучим голосом.
— Ты умеешь ездить верхом? — быстро спросил Кей. Он уже знал, что Заяц не умеет, значит, придётся ехать с ним на одной лошади. За что он был признателен мисс Гордячке Хендерсон, так это за то, что она приставила его к лошадям, и теперь он мог справиться с любой брыкающейся четвероногой скотиной.
— Нет, но я сумею. Я не боюсь лошадей, я их люблю, — подумав, отозвалась Доротея, и Кей сразу ей поверил — всякие твари Божьи — кошки, псы, еноты и даже опоссумы — вились вокруг неё, как мошкара. — Когда ты хочешь бежать?
— В полнолуние, — коротко ответил Кей и пояснил: — Мы будем передвигаться ночью и отсиживаться днём в каких-нибудь заброшенных амбарах. Мы на севере этой вонючей Алабамы, но нам надо будет пересечь Теннесси, Кентукки и выйти к Огайо как можно скорее… но за нами помчится каждый пёс и каждый надсмотрщик. Я не знаю, получится ли у нас.
Он махнул рукой и замолчал. Сердце его гулко билось.
Доротея вдруг шагнула к нему, и Кей чуть ли не попятился. Её громадные глаза глянули в его ошеломлённое лицо, а шершавые тонкие пальцы, загрубевшие от вечной кухонной работы, крепко сжали его ладонь.
— В руки твои предаю дух свой, — просто сказала Доротея. А потом выпустила ладонь Кея и скользнула в темноту.
…Вечером перед побегом Кей напоил конюха Зеба кукурузным виски, принесённым Доротеей с кухни. Она потихоньку натаскала в конюшню и разных съестных припасов — Кей набил ими целый мешок, мрачно размышляя о том, доведётся ли им вообще всё это съесть. Лично ему уже сейчас кусок не лез в горло, и он почти не спал ночами, всё размышляя о том, как им лучше обтяпать свой побег. Заяц же преспокойно дрых на соседнем топчане. Его ничто не волновало, он полностью доверился Кею, как какому-то грёбаному Моисею, пока тот устало ворочался с боку на бок. По правде говоря, Моисей из него выходил ещё тот, но куда было деваться?!
========== «В руки твои предаю дух свой» ==========
Когда старина Зеб принялся выводить широко разинутым ртом рулады громкого храпа, а вся усадьба совершенно затихла, Доротея и Заяц, словно тени, возникли из ночной тьмы, просочившись в чуть приоткрытую дверь конюшни. Кей вообще наружу не выходил. Он боялся ненароком нарваться на какого-нибудь мудилу вроде Гомера-надсмотрщика или Джошуа Хиллтона, который — на правах жениха Лоры — разгуливал по усадьбе гоголем и указывал, что не так да не эдак. В конюшню, правда, он свою смазливую мордочку не совал, боялся Кея, это уж как пить дать.
Когда вошли Заяц и Доротея, Кей как раз седлал двух лошадей — смирного мерина Короля для Доротеи и вороного Цезаря — для себя и Зайца. Обе животины были самыми резвыми на конюшне. Немного поразмыслив, Кей вывел из стойла и беленькую длинноногую Розу, любимицу мисс Лоры, справедливо рассудив, что терять всё равно нечего, а лишняя лошадь не помешает. Ей на спину он закинул перемётные сумы с припасами и одеялами.
Проклятье, Кею просто необходимо было ружьё! Любой ствол — чтобы не чувствовать себя дичью, за которой гонятся охотники! Но оружия не было — только остро наточенный сапожный нож.
Кей подошёл к Доротее и только сейчас разглядел, что на ней надето вовсе не обычное домотканое платье, а грубые штаны и рубаха, как на топтавшемся рядом с ней Зайце.
— Так сподручней будет верхом ехать, — спокойно объяснила она, встретив удивлённый взгляд Кея.
Тот кивнул и вновь, неожиданно для самого себя, спросил почти умоляюще:
— Доротея, ты хорошо подумала? Нас всех могут убить… а тут тебя никто не обижает, ты могла бы…
Пухлые губы Доротеи вдруг искривились в горькой усмешке, такой же, как у самого Кея.
— Я уже умерла, когда меня разлучили с Дэвидом. Так что…
Она пожала плечами.
Кей прикусил губу. Внезапная мысль, которая почему-то раньше ему, дураку, не приходила в голову, теперь просто взорвалась у него в мозгу. Он схватил Доротею за локоть и выдохнул:
— Ты знаешь, где сейчас твой сын? Ну… куда его продали? Мы сперва поедем туда и заберём его.
Доротея покачнулась, словно от толчка, и, наверное, упала бы, если бы Кей её не держал. Глаза у неё снова стали похожи на громадные чёрные озёра, глубокие, как пропасть, а пальцы больно вцепились в руку Кея.
— Но разве мы можем? — задыхаясь, прошептала она. — Боже мой, Господи всемилостивый, я не знаю, где мой Дэвид сейчас! Тогда его продали в усадьбу «Два дуба», мистеру Квику, это в двух милях к югу отсюда, и с тех пор я ничего о нём не слышала! Я даже не знаю, жив ли он!
Она прижала ладонь к губам, немо глядя на Кея.
— Но ты хочешь забрать его? — отрывисто спросил он. Сейчас было не до сюсей-пусей, ей следовало объяснить всё как есть. — Его могут убить вместе с нами… или же он увидит, как умираешь ты, его мать!
Доротея отняла руки от лица и выпрямилась.
— Я хочу, чтобы он стал свободным, — так же отрывисто, как Кей, проговорила она своим глубоким голосом. — И пусть на всё будет воля Божья… и твоя, Кей Фирс Дог. Это моя бабка послала мне тебя, я знаю. Она умерла свободной, не чета мне, она никому не подчинялась и никого не боялась.
— Небось моя собственная бабка здесь тоже поработала, — буркнул Кей, выдавив усмешку. — Тоже бойкая была старушенция.
Он вздрогнул, словно корявые бабкины пальцы поймали его за ухо.
Помоги ему Господь, он намеревался совершить несусветную глупость! Доротеин малец будет замедлять им переход, будет пищать… и, может, даже заболеет! И как, не подняв кипежа на всю округу, выдрать его из чужой усадьбы, которая к тому же находилась на две мили южнее, то есть ещё дальше от границы с Теннесси?!
