Эллиот нервно обошел просторную галерею, осматривая различные предметы искусства, заманчиво расставленные в стеклянных витринах. За три минуты ожидания он приметил несколько вещиц, которые ему очень сильно захотелось купить, но он знал, что Кендрик никогда не продает в кредит, каким бы важным ни был клиент.

Луи уже семенил к нему:

– Пойдемте, пожалуйста… Клод так счастлив! Знаете, мистер Эллиот, вы пренебрегали нами! Должно быть, прошло уже четыре месяца, как вы последний раз навещали нас!

– Угу. – Эллиот последовал за изящной спиной Луи прямо в приемную Кендрика.

Клод Кендрик стоял у окна, глядя на море. Он повернулся, когда Эллиот вошел, и его толстое лицо смялось в улыбку.

«Вот урод, – подумал Эллиот. – В этом своем ужасном парике! И вообще он толще, чем когда-либо раньше!»

– Мой драгоценный Дон… – сказал Кендрик и заключил руку Эллиота в обе свои. Эллиоту показалось, что его руку сунули в миску с теплым, немного влажным тестом. – Как прекрасно видеть тебя снова! Ты такой негодник, что пренебрегал нами! Как твоя бедная маленькая ножка?

– Понятия не имею, – сказал Эллиот. – Думаю, ее выбросили в печь.

Спасаясь от напористости Кендрика, он сел на канапе в стиле Людовика XVI.

– Как у тебя дела?

– Честно говоря… как говорится, не жалуемся. Нам есть за что быть благодарными. А ты, дорогой Дон, как дела у тебя? – Кендрик замолк, склонив голову набок, и лукавый огонек появился в его маленьких глазках. – Я слыхал об этом ужасном Мейере – что за кошмарный человек! Кажется, он не обновил твой контракт? Что за человек! Я не продал бы ему ни единой вещицы из моей прекрасной галереи. Он приходил однажды. Он действительно пытался сторговаться со мной! Есть люди, с которыми я могу иметь дело, а есть такие, с которыми просто не могу. Есть люди, которые наполняют меня отвращением. Мейер как раз из таких. Если ты понимаешь, о чем я… ну конечно понимаешь! Это правда, что он не обновил твой контракт?

– Он был бы безумцем, если б сделал это, – сказал Эллиот. – С Мейером все в порядке. Он в бизнесе, чтобы деньги зарабатывать, как и ты, и я. У меня железный протез, Клод, и это ставит крест на моей карьере. Я не виню Мейера. Я бы на его месте сделал то же самое.

– Нет сострадания в этом ужасном мире. – Кендрик состроил гримасу. – Но о чем я думаю вообще? Немного шампанского… виски? Хочешь чего-нибудь?

– Нет, спасибо.

Кендрик опустил свое грузное тело в специальное кресло, которое заказал для себя: с высокой спинкой, искусно оформленное в старинном стиле, но усиленное стальными конструкциями; оно было покрыто вроде как гобеленом семнадцатого века, хотя на самом деле это была блестящая подделка.

– Луи сказал, что ты занят, так что я тебя не задержу, – продолжал Эллиот. – Помнишь ту коллекцию нефрита, которую ты продал мне?

– Нефрита? Конечно. – Взгляд Кендрика стал пристальным. – Прекрасный набор. Ты хочешь его почистить, дорогой Дон? Нефрит нуждается в чистке время от времени. Люди так часто пренебрегают своими сокровищами.

– Я не хочу его чистить… Я хочу его продать.

Кендрик снял свой парик, провел по лысине шелковым носовым платком, затем вернул парик на место, немного кривовато.

– Ты знаешь, что у тебя адский видок в этом чертовом парике? – сказал Эллиот во внезапном приступе раздражения.

– Он оказывает на меня хороший психологический эффект, – сказал Кендрик. – Когда я потерял все свои волосы, я был в отчаянии. Ты даже не представляешь, милый, как я страдал. Я всегда презирал глупцов, которые носят парики, чтобы выглядеть моложе. Так что я купил этого уродца и развлекаюсь с ним, да к тому же не хожу лысым. Мне он нравится, друзей моих забавляет, да и вообще на него внимание обращают.

Эллиот пожал плечами:

– Так что насчет?.. Покупаешь нефрит?

– Милый! Не могу поверить, что ты хочешь избавиться от этого чудного набора! Возможно, ты не понимаешь… люди говорят о нем. Они завидуют тебе! Его трижды упоминали в «Мире искусства»!

– Я хочу его продать. – Лицо Эллиота одеревенело. – Сколько он стоит, Клод?

Глаза Кендрика заблестели: этот особенный взгляд появлялся у него, когда он из продавца становился покупателем.

– Сколько стоит? – Он пожал своими грузными плечами. – Это зависит от того, кто захочет его купить. Ты ценишь его – я ценю его. Это редкая и красивая вещь, но все же она на любителя. Не каждый день встретишь человека, заинтересованного в большой коллекции нефритовых вещей. – Он остановился и посмотрел въедливо на Эллиота. – Ты хотел бы продать нефрит в счет чего-то еще, Донни-малыш? Что-то в моей прекрасной галерее так сильно зацепило тебя? Коллекция фарфора Спода, например, или…

– Я хочу продать его за наличные, – сказал Эллиот. – И ради бога, не называй меня Донни-малыш!

– Прошу прощения. За наличные? – Лицо Кендрика приняло выражение, которое сделало его похожим на дельфина, попавшегося на крючок. – Что ж, это проблема. Если бы ты хотел продать его в счет чего-то еще, я бы сделал тебе вкусное предложение, но за наличные…

– Сколько?

– Мне надо бы посмотреть на него снова, конечно. Люди так небрежны… Нефрит может быть немного поврежден, но если он в отличном состоянии – в каком я его продал тебе, – думаю, я мог бы предложить тебе… скажем, шесть тысяч. Да, я мог бы дать шесть, поскольку ты мой хороший друг.

Кровь прилила к лицу Эллиота.

– Какого черта ты несешь? Ты всучил мне его за двадцать пять тысяч и шесть сотен!

Кендрик в отчаянии всплеснул толстыми руками:

– Но это было четыре года назад, Дон, дорогой! Цены резко упали, особенно на нефрит. Люди больше не коллекционирует нефрит. Хороший фарфор – да: Спод… Веджвуд… – на этом можно сделать хорошие деньги. Но не нефрит сейчас. Спрос на него вернется, конечно. Через два-три года я мог бы предложить тебе столько, что ты бы внакладе не остался. – Клод, казалось, задумался, затем продолжил: – Но если тебе действительно срочно нужны наличные и только потому, что ты мой друг, я пойду на риск. Я дам тебе десять тысяч. Это абсолютный максимум, и я еще пожалею об этом.

Эллиот помотал головой:

– Нет. Попробую в Майами. Там есть парочка торговцев, которые могут предложить больше. Ладно, Клод… забудь.

– Ты же не о Моррисе Херви и Винстоне Окленде говоришь, милый? – спросил Кендрик с жалостливой улыбкой. – Не стоит иметь с ними дело. Жуткие люди, и, кроме того, они по самую макушку в нефрите. У меня было с ними кое-какое дело три месяца назад, до того как цены на нефрит рухнули. Они дадут тебе четыре, не больше.

Эллиота как обухом по голове ударили. Ему были необходимы наличные.

Все-таки десять тысяч – это лучше, чем ноль. Коллекция нефрита ничего не значит для него сейчас. На самом деле она ему надоела.

– Есть и другое барахло, которое ты продал мне, Клод, – сказал он. – Мне ничего из этого больше не нужно. Сейчас мне нужны наличные. Как насчет того, чтобы взять это все назад?

Кендрик встал и подошел к бару, великолепному предмету мебели, инкрустированному перламутром и черепаховым панцирем. Он нацедил два стакана чистого виски, добавил лед из встроенного холодильника и поставил один из стаканов перед Эллиотом. Затем сел и посмотрел на Эллиота с выражением, казалось, подлинной симпатии.

– Почему ты не доверишься мне, дорогой Дон? Дела идут плохо? Ты поиздержался? Жил слишком широко? В долгах как в шелках?

Эллиот отреагировал так, будто его плетью стегнули:

– Это не твое чертово дело, и мне на хрен не сдалось твое чертово виски! Я не болтать пришел! Давай к делу!

– Я твой друг, – сказал Кендрик вкрадчиво. – Пожалуйста, помни это. Ничто из того, о чем ты расскажешь, не пойдет дальше. Я могу помочь тебе, милый, но, естественно, я думаю, что имею право узнать, в чем дело.

Его тихий тон и уверенный взгляд убедили Эллиота, что Клод полон дружелюбия. Если этот огромный педик с его смехотворным париком действительно имел в виду то, что говорил, было бы безумием отказываться от его предложения о помощи.