За эту ночь он видел пять трупов. Значит — пять пуль. Проверить легко: достать свой «Detective Special», открыть барабан и взглянуть на патроны. Если он увидит пять пробитых капсюлей, то он — сошедший с ума убийца…
Превозмогая дрожь в руках, он вытащил из кобуры револьвер и, отщелкнув рычаг, оголил барабан. Долго смотрел в него, ничего не понимая. Из револьвера не стреляли — все капсюли на шести патронах были целыми.
Это открытие вроде бы должно было обрадовать, но все равно мало что проясняло. Происходящее вокруг не перестало казаться фантасмагорией.
Немного успокоившись, он собрал свои силы, поднялся и, оглядываясь, заговорил сам с собой вслух:
— Одно из двух: или я сплю, или… это сон…
Мысль о том, что он сошел с ума, казалась ему особенно неприятной.
Алесь, словно лунатик с застывшим лицом, медленно обошел квартиру адвоката, все время пытаясь то ли проснуться, то ли понять нечто непостижимое. Другие комнаты оказались пустыми и темными, в них никого не было. Через жалюзи на окнах лился тусклый свет ночных уличных фонарей, и на стенах лежали полосатые тени. Потом он вернулся и постоял еще какое-то время возле двух трупов под светом абажура, прислушиваясь к полнейшей тишине ночи — даже дождь за окном уже почти прекратился.
Куда идти? И что делать?
Ему вспомнился профессор Чеслав Дайнович, с которым он распутал несколько загадочных дел. Трезвый аналитический ум, проницательность и интуиция… Пожалуй, это единственный человек, который сможет помочь разобраться в этом ночном кошмаре…
— Вот что мне нужно! — и он, воспрянув духом, вышел из квартиры адвоката, дверь которой оказалась незапертой.
Надев шляпу, спустился по темной лестнице на первый этаж.
Открывая подъездную дверь, Алесь чуть не споткнулся: на полу лежало тело в его сером плаще — лицом вниз и раскинув руки. Это был тот самый бездомный, которого он едва не убил. На спине дырка от пули, ткань плаща вокруг уже пропиталась кровью…
Отпрянув, он попятился в сторону, снова чувствуя, что сходит с ума. Шестой труп за два часа…
— Я все-таки сплю… — прошептал он.
Глава третья,
в которой профессор Дайнович рассуждает логически
Шесть утра. Бульвар канцлера ВКЛ Льва Сапеги, 5. В этом доме, в квартире 7 жил профессор Чеслав Дайнович.
— Пан журналист! — удивился он, открыв дверь. — Что-то стряслось?
Алесь снял шляпу, с которой стекали дождевые капли, и, вздохнув, задумался. Смотрел он при этом куда-то в пространство, взглядом испуганным и одновременно каким-то ошарашенным.
— Не знаю… — проговорил он, поджав губы. — Наверно, у меня белая горячка… Или я сошел с ума…
— Давайте заходите, — потянул его за рукав мокрого пиджака профессор. — Вы же промокли, еще простудитесь…
Он провел его на кухню, где готовил себе завтрак. Усадил Минича на стул и налил ему чашку кофе. С тревогой посмотрел на изможденное и отрешенное лицо журналиста.
— Где это вы развлекались всю ночь? — уловив запах спиртного, спросил Дайнович. — Выкладывайте, Алесь…
— Что? — очнулся от своих мыслей Минич.
Услышав слова профессора, он словно вернулся к действительности и стал тереть ладонью лицо.
Чеслав Дайнович налил и себе чашку кофе и сел рядом за кухонный стол, с тревогой глядя на гостя. Профессору давно исполнилось пятьдесят, в темных волосах заметна седина, усов и бороды он не носил и казался чуть полноватым. На нем был полосатый домашний халат поверх брюк и рубашки, а на груди висели на широкой черной ленте его неизменные золотые очки. Он преподавал историю и философию в Виленском университете и слыл известным логиком.
— Так что же случилось? — повторил он свой вопрос.
— Сам не понимаю… — пожал плечами Алесь. — Наваждение какое-то… Я ночью Ленина видел…
— Кого?! — чуть не поперхнулся своим кофе профессор.
— Ну того самого… Мертвеца из Совдепии… — журналист указал пальцем куда-то в сторону России. — Он в гробу лежит и на меня пялится… И два трупа рядом… Я прихожу к адвокату Зелинскому, — он ударил ладонью о ладонь, — и еще два трупа… Нет, три… И там три, а не два… Но я не Ленина имею в виду… Хотя и Ленин труп… Но этот не считается…
Алесь замолчал и, задумавшись, стал сосредоточенно загибать пальцы. Загнув шестой, он просиял:
— Ну да, шесть трупов. Но Ленин не считается. Потому что его давно убили. Так что Ленина мы вычеркиваем…
Минич отогнул свой шестой палец. Потом встрепенулся:
— Нет, вы меня путаете! — замахал он рукой и снова загнул палец. — Ленина мы не считали. Вот сейчас правильно.
Чеслав Дайнович внимательно смотрел на него с открытым ртом.
— Да, еще деталь, — добавил Алесь, нахмурив брови. — Там и седьмой был. Но не труп, а статуя, которая сбежала… Вроде краем глаза вижу — стоит. А возвращаюсь после трупов — и нет ее… Я еще подумал: как это статуя может ходить? Ха-ха.
Он засмеялся без улыбки и смеха. И, замолчав, посмотрел на профессора с болью во взгляде.
Тот наконец сглотнул комок в горле и заморгал. Открыл было рот, не зная, что и сказать, но Алесь его опередил и замахал перед его лицом указательным пальцем, хитро прищурившись:
— Нет! Не выйдет! Я знаю, что дальше будет! Вы мне скажете в ванную комнату пойти и холодной водой умыться. А я вернусь — и вы труп. Все вы так делаете, знаю я вас…
Журналист горько вздохнул и, подперев голову ладонью, замолчал, уйдя в свои мысли. Его лицо выглядело несчастным.
— Так… — сказал себе Дайнович. — Пойду-ка я сам умоюсь холодной водой.
Он вышел из кухни. А через минуту вернулся с початой бутылкой коньяка и двумя рюмками.
— Подобное лечится подобным, — он разлил коньяк по рюмкам.
х х х
Выпили по рюмке коньяка. Потом еще по рюмке. Зажевали ломтиками лимона.
Как и ожидал профессор, его гость порозовел и понемногу вернулся к жизни: взгляд обрел осмысленное выражение.
— Ну а теперь, дорогой Алесь, — сказал Дайнович, — все снова, но по порядку и с самого начала.
Минич закурил папиросу и, уже окончательно придя в себя, стал рассказывать. Рассказывал — и сам не верил тому, что говорит…
— И вот я оказался у вас дома… — закончил он свое повествование и с неподдельной тревогой спросил: — Что вы думаете, пан профессор? Я схожу с ума?..
Чеслав Дайнович задумался. Поразмыслив, ответил:
— У меня в комнате диван. Ложитесь и спите, пока я пройдусь по местам ваших ночных приключений. А там видно будет…
Он поднялся и вышел из кухни, потом вернулся уже не в домашнем халате, а в клетчатом пиджаке и с зонтом в руках.
— Только никому не открывайте и не отвечайте на телефонные звонки…
Замыкая дверь квартиры на ключ, он добавил сам себе:
— Береженого Бог бережет…
х х х
Профессор вернулся к трем часам дня. С собой он привел человека неопределенного возраста с заурядной незапоминающейся внешностью и в такой же заурядной одежде. Русые волосы, серые глаза, серый плащ и серый костюм, ничего примечательного — увидишь в толпе и забудешь тут же.
— Это наш друг Янкович, — представил он гостя. — Для нас он просто Ян Янкович.
Алесь, уже выспавшийся и совершенно протрезвевший, пожал руку незнакомцу, у которого из кармана плаща выглядывал скрученный в рулон какой-то журнал, и с удивлением спросил Дайновича:
— Что значит «для нас»?
— То и значит, — объяснил профессор. — Есть такие вещи, которые нам с вами знать не надо. Чтобы крепко спать. Пан Янкович хотел вам задать кое-какие вопросы.
«Ага, это сотрудник Дефензивы, контрразведки, — догадался журналист. — Но зачем тут тайная полиция?»
Они прошли в комнату и уселись в кресла вокруг журнального столика. Янкович с нескрываемым любопытством разглядывал Минича, а тот, не удержавшись, спросил:
— Так что вы узнали, пан профессор?
