Он повернулся и снова замер, светя зажигалкой в проем коридора.

Там никого не было.

— Что за холера? — сказал он вслух. — Кто там?

Никто не ответил.

Алесь вернулся в холл. Теперь ему послышалось, что кто-то поднимается по лестнице на второй этаж в правое крыло замка. Спрятав зажигалку, он побежал за шагами и в полумраке споткнулся на ступеньках, едва не разбив лицо.

Оказавшись на втором этаже и жалея, что не взял фонарика, Минич, так же светя себе зажигалкой, пошел по темному коридору, пока не дошел до круглой железной лестницы, ведущей круто вверх в правую башню замка. И снова ему показались чьи-то шаги, но уже не впереди его, а опять позади. Получалось, что это не он за кем-то гонится, а кто-то идет за ним.

— Чертовщина! — сказал себе Алесь, и тут как подтверждение его слов кончился бензин в зажигалке.

Он несколько раз попытался ее снова зажечь, но она тут же тухла.

Возвращаться в холл пришлось через мрак коридоров замка. И слышались то шаги кого-то невидимого за его спиной, то вдруг эти звуки были опять уже впереди.

Наконец он вернулся в полутемный холл замка. Тут все звуки разом исчезли. Минич постоял на месте, прислушиваясь, несколько минут. Полнейшая тишина.

«Нежить утихла», — подумал он, вздохнув полной грудью и поверив в мистику замков. И вспомнил о том, что вообще-то хотел проследить за ночными занятиями немцев, а не гоняться за привидениями.

Но в ту же минуту снова послышались едва уловимые звуки шагов, на сей раз со стороны коридора, ведущего к комнатам гостей и к его, Алеся, комнате. Журналист заглянул в коридорный проем и увидел высокую фигуру в черном балахоне, на голове капюшон. Призрак открыл одну из дверей и скрылся в комнате.

Это была комната профессора Дайновича…

х х х

Все произошло так быстро, что снова показалось Алесю галлюцинацией. Он потер глаза и напряг слух. Ни одного звука. Что делать привидению Радзивилла в комнате профессора? А может, привидение — это и есть профессор?

Он прокрался к двери и с минуту стоял, слушая тишину и теряясь в догадках. Потом нажал на дверную ручку и заглянул внутрь.

Комнату тускло освещал свет фонаря за окном, и Минич увидел профессора, мирно спящего в своей постели. Перед его кроватью недвижно стояла черная фигура призрака — застывшая, словно статуя.

Алесь похолодел от жуткой картины и тихо закрыл дверь.

Но тревога о своем спящем друге все-таки перевесила суеверные страхи, и он шагнул в комнату. Закрыл за собой дверь и замер возле нее. Привидение все так же недвижно стояло у кровати профессора, а тот, как оказалось, проснулся — Алесь разглядел в сумраке белки его глаз.

— Это я, — шепотом сказал журналист. — Вы не спите, пан профессор?

— Не сплю, — так же тихо ответил Дайнович. — Мы тут не одни.

— Вижу.

— И кто это?

— Это привидение, — пояснил Алесь. — Оно ходило за мной по всему замку и пугало меня. А теперь пришло сюда.

— Привидение? — профессор приподнял голову. — Вас не затруднит, дорогой друг, включить лампу?

Минич зажег в комнате свет. Призрак не шевельнулся. Теперь его можно было хорошо рассмотреть, хотя лица не было видно из-за надвинутого капюшона. Журналист хотел было сказать с облегчением, что это вовсе не привидение, а человек. И уже рот открыл, но осекся… В неподвижной фигуре было что-то нечеловеческое. Через минуту Алесь понял: существо не дышало. Ни на миллиметр не шелохнулась ни одна складка на черном балахоне.

Дайнович тоже это заметил и, сев в постели, тихо произнес:

— Это действительно привидение. И я его уже видел. И вы тоже, мой друг. В Музее восковых фигур.

— Где? — удивился журналист.

— В Музее восковых фигур. Это и есть та ожившая и пропавшая восковая статуя.

Алесь подошел к незнакомцу и, оглядев его, осторожно снял капюшон и балахон. Под ними оказался мужчина в полицейской форме, брюнет с небольшими черными усиками. Точнее — восковая статуя. Стеклянный невидящий взгляд, направленный в пустоту, неестественно застывшее лицо — какое-то бледное и неживое. Журналист провел перед его глазами ладонью — никакой реакции. Щелкнул пальцами — то же самое. Манекен!

— Тру-ля-ля! — покачал головой профессор, не скрывая восхищения. — Редкий талант! Мы с вами так никогда не сможем. Но если поднести к его носу зеркальце, то оно запотеет. Правда, не так быстро, как у нормального человека. Замедлены все реакции тела, сознание пребывает в медитации, почти нет пульса и сердцебиения. Это какая-то хитрая восточная методика. Из Индии, пан призрак? От йогов?

— Из Тибета, — раздался в комнате странный голос словно ниоткуда, хотя фигура не открыла рта и не шевельнулась.

Алесь от неожиданности отпрянул в сторону и, попятившись, сел на постель профессора.

— Браво! — хлопнул в ладоши Дайнович. — Ко всему этому еще и искусство чревовещания на высочайшем уровне. И я почти догадался, зачем все это. Чтобы дурачить посетителей Музея восковых фигур.

Манекен ожил. Его взгляд обрел осмысленное выражение и остановился на профессоре, но слова были произнесены снова с закрытым ртом:

— У каждого своя работа. Я когда-то выступал в цирке… Побывал на Тибете, где меня научили разным необычным вещам… Чтобы привлечь посетителей, мы с отцом придумали создать миф о том, что в музее водятся привидения. Я должен был стоять среди восковых фигур и в подходящий момент чревовещать какую-то фразу или вообще исчезать. Все это наводило ужас на наивных людей… А когда отец приглашал в музей богатых иностранцев, то спорил с ними на большую сумму, что одна из фигур окажется актером. Им запрещалось трогать, а разрешалось только смотреть. На кон ставились огромные суммы, и мы всегда выигрывали. Потому что мне нравится быть восковой фигурой…

— Так ваш отец — Мартин Вацлевич? Владелец Музея восковых фигур? — спросил Алесь.

Восковая статуя теперь совсем ожила и, сев на стул, вздохнула и заговорила нормальным голосом, вполне открывая рот:

— Я его незаконнорожденный сын. Впрочем, других детей у отца не было. Обо мне знал только его друг. И он погиб вместе с ним.

— Примите наши соболезнования в связи со смертью вашего отца, — сказал Дайнович. — Но, насколько я понимаю, вы стали свидетелем тех событий. И, видимо, по этой причине решили встретиться с нами… таким необычным образом…

— По этой причине… — лицо сына Мартина Вацлевича даже сейчас, казалось, не выражало никаких эмоций, хотя можно было догадаться по его голосу, что в душе человека эмоций было более чем достаточно. — Я хочу отомстить за его убийство. Но…

— Но не можете обратиться в полицию? — ответил за него Минич. — Потому что вы не полицейский, а играли роль полицейского? То есть выдавали себя за восковую фигуру полицейского…

— Дело не только в этом, — человек отвечал, оставаясь совершенно неподвижным, только глаза заблестели. — Полиции, конечно, не понравится, что я незаконно ношу полицейскую форму, выйдя за пределы музея. Да и в музее я в этой форме был вовсе не восковой фигурой… Что тоже кому-то не понравится… Ко всему прочему у меня личные проблемы с полицией: на каком-то этапе моей жизни мы с полицией оказались, так сказать, по разные стороны бытия… Она меня давно ищет, а я исчез и стал, благодаря помощи отца, восковой фигурой в музее…

— Теперь понимаю, — кивнул Дайнович. Он поднялся с кровати, надел халат и закурил папиросу. — Подробности можете не рассказывать. И как вас зовут, нам тоже не интересно. Поэтому перейдем прямо к сути: что вы хотите нам сказать?

— Я видел убийцу. И сейчас он здесь.

После этих слов закурил и Алесь.

х х х

— Давайте все снова и по порядку, — профессор сел напротив человека в полицейской форме. — Или лучше с конца. Ну, балахон, я так понимаю, вам понадобился, чтобы в темноте вас не видели. Или не знаю для чего иного. Взяли его из музея. Он был, насколько помню, одеянием ведьмы на метле. Которая там в воздухе висит. Полицейская форма — тоже ваша бутафория из музея. Это понятно, вопросы тут излишни. И я, и Алесь видели вас краем глаза, когда были в музее. И мы посчитали вас ошибкой зрения. Но откуда вы узнали, что мы приехали в Лошицкий замок?