— А как же я? — с обидой в голосе спросила певица. — Вы меня бросаете?.. Что со мной будет?
— Пока вам, дорогая панна Эльвира, придется остаться здесь, — строго взглянул на нее профессор. — Не покидайте это место и старайтесь, чтобы вас никто не видел. Это в ваших же интересах, потому что вас сейчас ищут опасные люди. Поживете тут несколько дней, а потом мы что-нибудь придумаем.
— Все будет мило, — улыбнулся ей Алесь.
Певица заплакала, как маленькая девочка. Ее настроение менялось так же быстро, как погода в мае. Минич поцеловал на прощанье ее мокрую от слез щеку.
х х х
— Опасная дамочка, — сказал журналисту Дайнович, когда они садились в машину. — От нее можно ожидать чего угодно. Характер импульсивный и неуправляемый: что хочу — то ворочу… Был бы я ее отцом, я бы ее хорошенько выпорол… Неужели она вам нравится?
— Не знаю! — рассмеялся Алесь, заводя двигатель. — Я смеюсь потому, что представил, как вы, пан профессор, ее стегаете своим ремнем, оголив ее берлинский пеньюар. Она бы, пожалуй, это восприняла как интимное приключение… И потом сказала бы с истомой: как это было мило…
Он, хохотнув, покачал головой и добавил:
— Чары женские у нее, конечно, есть. Но чары эти какие-то не настоящие… Она прожигает свою жизнь, не зная, что с ней вообще делать. Наркотики, выпивка, авантюры, глупости… Без прошлого, без будущего…. Чем-то похожа на красивую куклу из Музея восковых фигур. Или на бабочку-однодневку под стеклом в коллекции натуралиста. Кстати, и орхидеи цветут недолго — но они у всех вызывают восхищение. И поет она обворожительно…
— Куклу… — задумчиво повторил Дайнович, когда автомобиль выехал на грунтовую дорогу. — И снова вы вспомнили про Музей восковых фигур… С него-то все и началось… Интересно, что сейчас делают «Черная лента» и Дефензива?
Журналист замолчал и нахмурился, глядя перед собой на дорогу. Подумав, ответил:
— Нас ищут. И крест Витовта. Они, наверно, подняли вверх дном Вильно и скоро узнают, что я взял эту машину у своего друга. Или уже узнали…
— Согласен, — кивнул профессор. — Мы их опережаем всего на несколько часов. И этим сейчас воспользуемся…
Глава восьмая,
в которой узнают о страшном проклятии замка
Они снова миновали Кальварию и направились на юго-восток от Вильно. Проехав двадцать километров, остановились в местечке Медники, где жила престарелая матушка коллеги профессора по Виленскому университету. Там на всякий случай оставили крест Витовта в запечатанном пакете.
— Это ценный научный экспонат, — пояснил старушке Чеслав Дайнович. — Ваш сын попросил спрятать его на время в надежном месте. Скоро мы вернемся и заберем его в университет. Пока же у нас есть еще дела, и мы не можем его возить с собой — боимся потерять.
— Я положу это под свою кровать, — заверила их бабушка.
Далее путь лежал на восток еще на десять километров, к местечку Лошца на реке с таким же названием, возле которого и стоял Лошицкий замок. Машину все так же вел Алесь, а профессор рассказывал ему все, что знал о замке и утерянной чаше Ягайло.
— Сейчас замок переделан под гостиницу. Там время от времени собираются виленские богатеи и туристы для охоты или для прочих увеселений. Богема, одним словом. Гостиница принадлежит какой-то крупной варшавской компании, а директором там работает мой старый знакомый Доминик Верас. Мы вместе с ним учились в Карловом университете в Праге, где я в 1927 году получил степень доктора славянской филологии и истории. Он не стал ученым, но историей интересуется. И, как он мне писал, тоже пытался найти в замке чашу Ягайло, но так и не сумел.
— Если немцы очень хотят найти эту вещицу, то в первую очередь попробуют подкупить этого человека, — заметил журналист.
Дайнович вздохнул, глядя на пробегающие за автомобильным стеклом деревья, кусты, поляны, то и дело виднелась речка, вдоль которой лежала дорога. Внезапно показались дома — они проезжали село Цудзенишки. Пришлось на минуту остановиться: девочка-пастушка переводила через дорогу стадо коров. Щелкая хлыстом, она все время с настороженным любопытством косилась на сидящих в авто мужчин.
— Вообще, история темная… — говорил профессор, разглядывая юную пастушку. — Я бы сказал, даже загадочная… Замок построили Радзивиллы. Причем в позднюю эпоху, в восемнадцатом столетии. Он, скорее, небольшой дворец, а не замок. В мемуарах одного царского казачьего атамана есть рассказ о том, как в 1812 году он преследовал небольшой отряд Доминика Радзивилла, который вывез из Вильно часть виленских сокровищ, среди которых была и чаша Ягайло, чтобы спрятать их в своем Лошицком замке.
Коровы наконец перешли дорогу, и Алесь нажал на педаль газа. Девочка-пастушка стояла, замерев, на обочине, глядя вслед уезжающей машине и прикрывая ладошкой глаза от солнца.
— Вот тут и начинается чертовщина… — продолжил Дайнович, закурив папиросу. — Казаки порубили радзивилловский отряд, который сражался храбро и, как говорится, до последней капли крови. А сам Доминик Радзивилл, уже один, держа в руках французский военный ранец, наполненный виленскими сокровищами, успел вбежать в замок. За ним бросились пять казаков. Двоих он застрелил, троих убил в схватке своим палашом. Когда подоспели другие казаки, то нашли в замке пять трупов своих товарищей. В ярости стали искать Радзивилла, суля ему медленную и мучительную смерть. Но не нашли ни его, ни сокровищ, которые он нес — а среди них, что точно, была и чаша Ягайло. Обыскали весь замок. Который, «скорее, был просто небольшим дворцом», в тот день совершенно пустым — из-за оккупации в нем никого не было. Все комнаты обыскали — и ничего не нашли.
— И куда же он делся? — удивился Минич.
— Вот и загадка, — профессор стряхнул в окно машины пепел папиросы. — Человек исчез, больше никто никогда его не видел. Получается, Доминик Радзивилл остался в замке. Вместе с чашей Ягайло. Растворился в воздухе. Атаман в мемуарах пишет, что тот бежал на второй этаж. Это они определили по следам его крови — он был сильно ранен и истекал кровью. Возможно, смертельно ранен. Казаки пошли по следам его крови — но эти следы обрывались на втором этаже. Они все обыскали, в том числе искали типичные для замков скрытые двери. Но ничего не смогли найти. Простучали все стены — искали за ними пустоты. Ноль результата. Пустот не нашли. Искали несколько дней — впустую. Ни тела Доминика Радзивилла, ни его ранца. Исчез…
— Это похоже на легенду, — взглянул на профессора Алесь. — Уж сколько лет прошло… Полтора века. И вы полагаете, что есть шансы во всем этом разобраться?
— Это не я так полагаю, — выбросил окурок в окно машины Дайнович. — Это нацисты «Черной ленты» так думают.
х х х
Машина подъехала к Лошицкому замку, который действительно казался уже не замком, а дворцом. Когда-то существовавшие тут крепостные стены давно были снесены, исчезли прочие черты фортификации, а двухэтажное каменное строение с двумя высокими квадратными башнями по бокам казалось теперь тем, чем и было: гостиницей для развлечений состоятельных особ.
Алесь заглушил двигатель авто в ста метрах от замка, они остановились перед открытыми воротами двухметрового забора из железных пик. С минуту молчали, разглядывая из машины пейзаж: замок, его стены в красно-белых тонах и темные узкие окна, сосны вокруг, дорожки в разные стороны из белого битого кирпича, беседки, кусты акации, яблони и груши. Нигде не было видно ни одной живой души. И абсолютная тишина.
— У меня плохое предчувствие, — сказал, подумав, Минич.
— У меня тоже, — согласился профессор.
Прошла еще минута, и Алесь завел машину, чтобы подъехать к замку:
— Но вариантов нет…
х х х
Внутри замок больше напоминал музей, чем гостиницу. Рыцари с мечами на постаментах, картины с персонажами в средневековых одеждах, гобелены, канделябры и прочее.
