— Я чувствую это. Твое одиночество. Ты была так напугана. Я вижу твою тоску, желание быть нужной кому-то. Принадлежать кому-то. Ночью, лежа без сна, ты ждала, молила, чтобы кто-нибудь пришел за тобой. И позаботился, — он склонился ближе, их носы почти соприкоснулись. Его полуприкрытые глаза обжигали, как угли, — бояться не надо, я и это чувствую.
Его рука скользнула со щеки на шею. Она ощутила тепло его дыхания на своих губах за мгновение до того, как он впился в них жарким поцелуем.
Ее глаза сами собой закрылись. Она вздохнула ему в рот, и он тут же воспользовался возможностью скользнуть языком вдоль ее языка, почти нежно в сравнении с сокрушительной силой, с которой он прижимал губы к ее губам. Ее руки зашарили по его груди и крепко вцепились в тунику. Он проник под подол ее майки, обхватил ладонью округлый зад, то крепко сжимая, то поглаживая и массируя. Прижатая вплотную к его телу, она ощутила твердость, свидетельство его растущего желания.
Она застонала и обвила руками его шею, зарылась пальцами в его великолепные мягкие волосы. Было уже не важно, что это — сон или чей-то розыгрыш. Это было слишком прекрасно, чтобы не быть правдой. Она целовала его так жадно, словно он был воздухом, которым она дышала. Она растворилась в его руках, его губах, мир сжался до точки соприкосновения их тел, но слишком много слоев отделяло ее от того, что она хотела почувствовать.
Он внезапно отстранился. Она неприлично взвизгнула, оскорбленная тем, что он мог вот так изнасиловать ее губы, а потом покинуть их. Но он всего лишь прервался, чтобы стянуть перчатки.
— Хочу чувствовать тебя, — хрипло прорычал он и заключил ее лицо в свои ладони.
Оно почти полностью уместилось в них. Пальцы устремились в ее спутанные волосы, и он вновь прильнул к ее губам, безжалостно терзая ее красный и припухший от поцелуев рот.
Он подался назад, сел, подобрав ноги под себя, и она оказалась у него на коленях, оседлав его бедра. Как будто здесь и было ее место, как будто она была создана для этого. Его твердость между ее ног только подхлестнула ее собственное возбуждение, и она повела бедрами из стороны в сторону, наслаждаясь тем, как он застонал, не отрываясь от ее губ. Она просунула руки между ним и собой и отчаянно вцепилась в пряжку ремня, удерживающего его одежды, которые так мешали ей добраться до его тела. Прошло несколько бесконечных, изматывающих секунд, прежде чем она, наконец, расстегнула эту проклятую штуку и отбросила ее на кровать. Ее руки приподняли тяжелую верхнюю накидку, и пальцы зашарили по ткани в поисках застежек. Он положил руки ей на бедра, ритмичными движениями впечатывая в себя. Она застонала, изогнулась и моментально забыла обо всем, что хотела сделать, утонув в ощущениях. Она почувствовала, как он улыбнулся, а потом стал целовать ее горло под линией челюсти. Она запрокинула голову, давая ему присосаться к нежной коже на шее.
Ее дыхание стало неровным. Ей надоело жалеть его проклятую одежду, она запустила пальцы в стык застежки и дернула так, что петли и крючки полетели в стороны. Он засмеялся, не отпуская ее шею:
— Торопишься? — Его руки скользнули от ее бедер вверх к ребрам, задирая футболку, — не надо. Все время мира в нашем распоряжении.
Она не была уверена, насколько это правда. В один прекрасный момент либо она проснется, либо ее галлюцинации закончатся. А она так отчаянно хотела его. Она запустила руки под тяжелую одежду и спустила с его плеч бронированную безрукавку. Он ненадолго оторвался от нее, лишь затем, чтобы высвободить руки, и вновь вернулся, поглаживая большими пальцами чувствительную кожу на нижней части ее грудей. Она запустила пальцы в его волосы и притянула его губы к своим. Как будто она не могла жить, не чувствуя, как его язык проникает ей в рот.
Он положил ее на кровать и склонился над ней, их губы поспешно устремились друг к другу.
— Ты моя, Рей, — проговорил он, возвращая руки на ее зад, — и всегда будешь моей. Одним целым со мной.
Его пальцы чертили на ее бедрах расширяющиеся круги, забирались под трусики, ласкали нежную кожу между ногами и промежностью, совсем рядом с тем местом, где уже было горячо и влажно, но не доходя до него…
— Я всегда буду здесь, с тобой. Я никогда тебя не покину.
Его слова, его обещания действовали на нее эмоционально и физически. В них было все, что она всегда больше всего мечтала услышать. Много лет она готова была сделать что угодно ради того, чтобы только кто-нибудь сказал ей это. И она делала, делала такие вещи, о которых теперь стыдно было вспоминать, в которых она бы не призналась даже Финну или По. Она уже давно не искала внимания так отчаянно, но у нее внутри все затрепетало при этих словах. Он произнес их, и она чувствовала, что они не пусты, и для нее это было всем.
Он снова сел и медленно стянул ее трусы с ягодиц, с бедер, к лодыжкам, снял со ступней и отбросил прочь. Он взглянул на нее так, словно она заслуживала поклонения, даже сейчас, в ветхой спальной майке, без косметики, волосы в беспорядке после сна. Он желал ее, и ему нисколько не мешала ее растрепанность.
Он приподнял на ней майку до подмышек, чтобы уделить внимание ее грудям. Она всегда думала, что они хоть и небольшие, но красивой формы, а в его руках они казались совсем маленькими. Но, кажется, размеры его не заботили. Он склонился к ней, оперся локтем о кровать и приласкал языком ее твердеющие соски, сначала один, потом другой. Она обняла его за плечи, извиваясь под ним. У нее перехватило дыхание, когда он обхватил сосок губами, посасывая и трогая языком его твердый кончик.
Когда она думала, что больше не вынесет, он зарылся носом и губами в ложбинку между ее грудей а потом переместился на другую сторону и повторил то же самое. Ее груди потяжелели и набухли от его прикосновений, он легонько покусывал зубами и вылизывал языком ее чувствительную кожу. Она испускала невнятные мольбы, когда он снова сел и прижал ее бедра к своим. Она обняла его ногами, чувствуя, что уже не в состоянии мыслить ясно.
Он обхватил ладонью одну грудь и потеребил сосок большим пальцем. Она застонала и подалась навстречу его руке. Ее щеки пылали, глаза закрылись. Он усмехнулся, довольный собой:
— Такая красивая. Такая чувствительная.
Он еще раз ущипнул сосок, и она выгнулась в его руках:
— Кайло, пожалуйста!
Он сдвинул ладонь вниз, к мягким кудряшкам на лобке. Сейчас они так неприлично промокли. Он улыбнулся ей и просунул внутрь большой палец, раздвигая складку плоти, чтобы полюбоваться на раскрасневшиеся и набухшие губы. Она была такой влажной из-за него, и мысль о том, что он знает это, вгоняла ее в краску.
Он погрузил палец в ее жаждущие глубины, только на одну фалангу, только чтобы подразнить ее, а потом сдвинул вверх, к прикрытому складочкой кожи центру ее желания. Ненадолго остановился убедиться в том, насколько он нужен ей, а потом повел пальцем из стороны в сторону, массируя изнывающий от желания клитор, но слишком легко. Она двинула бедрами навстречу его руке, пытаясь насадиться на его палец, вжать его туда, где ей так его не хватало. Но он крепко держал ее другой рукой. Тяжело и часто дыша, она открыла глаза и встретилась с его изучающим взглядом. Он смотрел на нее, слегка приоткрыв рот, внимательно следя за ее реакциями на прикосновения. Она утонула в этих глазах, таких глубоких, полных чувств. Смотреть ему в душу значило еще острее переживать все, что он делал с ней. Она непроизвольно закусила губу и наморщила лоб, не в силах сдержать нежные стоны и вздохи, которые вырывались из груди, когда он касался ее.
Он первым оторвал взгляд и перевел его на скользкую и влажную щель, в которой двигались его длинные пальцы. Она откинулась головой на подушку и похотливо застонала. Ей было слышно, насколько она влажная: хлюпающие звуки стали неприлично громкими. Еще никогда ничьи пальцы не доставляли ей столько удовольствия, а это что-то да значило.
— Кайло, о боже! Да, вот так — вот сюда… — выдохнула она, комкая в руках простыню и бесстыдно насаживаясь на его руку.
