– Ага. А что с конкурентом делать будем?

– Выясни, кто её живую в холодильник отправил. Это или из мортусов кто-то, или из врачей. Потом мне скажешь, я пообщаюсь. Любители мне тут нахрен не нужны.

Из стены появилась Марселлинн.

– Дорогая! – сказал я ей пафосно. – Помни, что я люблю только тебя!

И сказав это, я быстро пробормотал: Эт ревертере. После чего поцеловал в губы «мёртвую» девушку.

– Как в сказке! – выдохнули эти два обормота. Я косо посмотрел на них и задвинул ящик с медленно оживающим телом обратно. Что-то странное почудилось мне в нём, но времени выяснять не было. После чего мы с Марселлинн покинули помещение.

– Любимая, у меня к тебе вопрос. Когда, наконец, у нас дома закончится этот грёбанный ремонт?

– Подожди дня три, – проворчала она. – Ты знаешь, сколько лет этому дому и сколько лет его не ремонтировали?

– Да с шестидесятых в нём никто не жил, после того как сбежавшие зэки вырезали семью местного литератора. Дом же построили в начале двадцатого века.

– Вот. Так что не задавай тупых вопросов и вообще заткни пасть, и проверь, много ли там насосала эта шалава.

Я только усмехнулся про себя. Женщины. Что с них возьмёшь. Закурил и медленным шагом пошёл к остановке, чтобы ехать к центру. У Лизы на её новой работе перерыв ещё через два часа, можно было не спешить. Мы решили встретиться лично, чтобы не палить каналы связи: за новенькой могут приглядывать. Я же мог замаскировать нашу встречу так, что посторонний наблюдатель видел бы только девушку, обедающую в одиночестве.

Кафешка располагалась в центре города. Неподалёку от мэрии и рядом с Университетом. По определению Марселлинн, «хипстерская едальня». Что это значило, я не понял. Выпал как-то из моды последних лет, единственное, что настораживало, так это приписка к любому блюду и напитку слово «крафтовый». Впрочем, ладно. Мне-то ни запор, ни понос, ни отравление не грозят, так что можно попробовать. Правда, не удержался от издёвки, спросив, крафтовый ли у них персонал. Девицы за кассой как-то опешили и испуганно посмотрели на меня.

– А вот у ваших конкурентов напротив и работники крафтовые, – сказал я. – Так что думайте сами. В нашем капиталистическом мире беспощадной конкуренции сложно выжить.

И отошёл к столику, где меня ждала Лиза с добытой информацией. А насосала она, кстати, много чего полезного. Во-первых, точную дату. Во-вторых, состав. Больше тридцати бандитов там будет, но ненамного больше. В-третьих, она выявила ещё ряд интересных фигур, которых там не будет, но которых можно заготовить на будущее.

Кстати, сама Лиза немного отошла от шока, связанного с безвременной смертью, и теперь наслаждалась жизнью, что выражалось у неё в безудержном блядстве.

Я всё это записал и решил перекинуть Стасу. Может, у того вопросы какие возникнут. Он сейчас потихоньку щупал охрану в «Золотом телёнке». На всякий случай. И да, исход жатвы Яна не видела. И не увидит. Это незапланированное мероприятие, в расписании его нет.

Выйдя из кафе, я закурил и подумал: а не слишком ли я иду на поводу у Марселлинн в вопросе жатвы? Может, и стоит как-то помогать людям, почистить Горный район, но вот сама жатва— дело всегда проблемное, так стоит ли его усложнять? Хотя… Ладно, Антуан, кого ты обманываешь, тебе понравилась её идея. Ты хочешь доказать самому себе, что ты хоть и не самый законопослушный гражданин, но и не полная мразь.

Не к месту вспомнил свою самую первую жатву. Она состоялась ровно год назад, и процесс контролировал учитель.

Мы остановили какой-то автобус с гастарбайтерами на трассе между Великоуральском и Староуральском. Просто там посредине как раз и стоял домик Никанора, в котором он жил последние десять лет, изредка выбираясь в крупные города. Войдя внутрь, я устроил бойню. Щадить никого не стали, включая водителя. Как раз тридцать человек набралось. Сам автобус сбросили вниз, в ущелье, имитируя несчастный случай.

Не сказать, что я такой уж борец за права человека, да и гастарбайтеров я не люблю, и вообще немного расист, но было как-то мерзко на душе. Люди же не бараны, чтобы их вот так. Хотя, конечно же, бараны, причём все, – кого я обманываю? Но лучше уж откровенную мразь завалить. Пусть им воздастся, хотя бы частично.

Вот взять руководителя компании, куда устроилась работать Лиза. Обыкновенный гопник, прошедший все карьерные ступени, от шестёрки до главаря банды. Сколько за ним трупов – любой некромант обзавидуется. И да, у нас это необходимость, а он чисто по фану. И ладно во времена разборок, когда деваться некуда, но сейчас-то зачем? Удовольствие, да? Будет тебе удовольствие. Пусть это будет своеобразным равновесием. На каждую мразь, считающую себя круче всех, тоже найдётся засранец, который убьёт из соображения «ничего личного – только бизнес».

Вот в таких мрачных размышлениях я и вернулся домой ближе к вечеру. По дороге со мной произошла одна забавная история. Решил я пройтись пешком по улице Леонарда Коэна. Ноги размять, да и от маршруток уже тошнило. Иду, никого не трогаю, как вдруг из пятнадцатиэтажного муравейника, сверху, этаж десятый вроде бы, что-то падает с диким криком. Бум, шмяк, короче, труп. Подхожу, смотрю – ну да. Девица-суицидница. Молодая, глупая, парень её бросил, вот она с горя и решила суициднуть. А вот хренушки! На меня внезапно нашла какая-то злость. Вернул выдернутую душу в тело (ну, а иначе как бы я узнал такие подробности?), и бабёнка начала оживать. Поднимается и смотрит на меня дикими глазами.

– Иди, работай, лентяйка! – крикнул я на опешившую дуру. – Откосить от жизни хотела? Хером тебе по лбу!

– Вы-вы-вы-вы кто? – заикаясь, спросила девица.

– Некромант. Между прочим, со смены домой иду. Отдохнуть хочу, а тут ты со своим суицидом. Пиздуй домой, живи и мучайся. Раз уж ты в России, сучка, значит, в прошлой жизни эпично накосячила и пока карму не отработаешь, даже не думай о смерти!

– Но он меня бросил! – начинает голосить дурёха.

Кто «он», мне вообще неинтересно. Много их тут таких бродит.

– Блядь! Да всех бросают! Если каждая баба после этого с десятого этажа бросалась, то рожать было бы некому!

– Правда? – как-то внезапно успокоилась девчонка.

– Клянусь Анубисом, Плутоном и архангелом Гавриилом! – положил руку на сердце я.

Она почему-то сразу мне поверила и, кивнув, похромала в сторону пятнадцатиэтажного здания, из которого только что выпала. Я улыбнулся.

С девицей той мы больше никогда не виделись. Я только выяснил, так, ради интереса, что она всё-таки нашла мужчину своей мечты. Вышла за него замуж и переехала из Горного района в Юго-Западный. Родила двух детей и вообще была счастлива. Каким бы странным это ни казалось. Впрочем, много ли ей надо было? Я же пошёл к себе домой, наслаждаясь прекрасным вечером, когда даже эта клока выглядит красиво и умиротворённо.

Гарри был уже в усадьбе, его машина, которую он наконец купил, какая-то подержанная иномарка, стояла во дворе.

Надо бы его расспросить, как прошло пробуждение спящей красавицы,– подумалось мне. С этой мыслью я пошёл к двери поискать нашего мортуса, но меня перехватил на полдороге наёмник.

– Антуан, слушай. Три дня – это нихуя не реально. Такую операцию надо минимум месяц готовить.

– Стас, у меня нет месяца – у меня нет даже недели. Обряд должен быть проведен до следующего понедельника.

– Вот я и говорю: может, блядь, выберем цель попроще? А этих пидорасов завалим в следующем году.

– Нет, – ответил я. – Не пойдёт. Тёмные уже настроились на получение именно этих душ.

Тёмным, честно говоря, было пофиг. Им нужна была жатва. Просто это я уже настроился на вырезание главарей преступного мира Великоуральска.

Тяжёлый разговор прервали Гарри и Яна, вывалившиеся покурить на веранду. Дома курение запретила Марселлинн. Она вообще такая поборница здорового образа жизни. Чем, честно говоря, меня уже достала. Впрочем, в подвале Яна могла плевать на её запреты, но его пока ремонтировали, так что курить вся наша компания бегала на веранду, а курили мы все, кроме, разумеется, моей любимой.