Каменский дождался замыкающих. Поправил треуголку, потянул повод, развернулся в сторону движения колонны. Пришпоренный конь резво понёс седока в начало отряда. Заняв своё место во главе кавалькады, они влились в размеренный общий ритм движения.

С уходом отряда Каменского, с первыми лучами весеннего восходящего утреннего солнца зашевелился основной гарнизон кавалькады главнокомандующего. Мылись егеря, сербские и русские гусары, приводили себя в порядок пехотные полки, гренадёры, артиллеристы. Чистила коней прославленная в боях конница. Кашевары, установив над жаркими углями ёмкие медные казаны, лили в них колодезную воду для каши и чая. Вскипев, она выплёскивала пенистые брызги на красные угли. Кашевары, работая большими деревянными черпаками, убирали из казанов пену и налетевшую мошкару с пеплом. Когда в сосудах осталась только чистая кипящая вода, засыпали крупу, не переставая при этом интенсивно помешивать, чтобы крупа не закомковалась. Всыпали соли. Помешав, стали пробовать. Добавили по черпачку смальца’ со шкварками.

Застывший топлёный жир из свиного сала и мелких кусочков мяса.

Старшие казаки, попробовав, одобрили. Добавили из кадки ещё пару половников топлёного свиного жира, сушёной приправы и духовитых трав. Потом всыпали нашинкованного репчатого лука и мелко накрошенного местного овечьего сыра. Через мгновение каша захлопала ленивыми пузырями.

Кашевары, работая до седьмого пота, усердно мешали деревянными лопатами варево. Не дай бог пригорит! Достанется всем тогда на орехи. А если уследят, то и похвал будет немало, глядишь, кто и чаркой благодарно угостит. Хотя это редко случается. Всё больше с матюгами чёртову мать кашеваров поминают. Сегодня с утра на чарку им рассчитывать не приходится. Каша нынче с утра без мяса будет. А кто за такую чарку поднесёт? Мясо, дай боже, в обеденное время и в вечерю будет. И то – если время на готовку дадут.

Залив водой угли под казанами, в которых чай будет, остановили кипение. Хотя какой там чай? Так, травы сушёные полевые добавят, липовый цвет всыплют или сухой смородиновый лист, накроют холстом, чтобы запарилось как следует, в округе духовито становится. Вот офицерам чай положен. Но им денщики готовят отдельно. Ещё кофею мудрёно варят. Дух от него по всей округе разносится, но солдатики этот дух плохо переносят. Носы воротят. Табачком спасаются. Закурят трубки – и довольны. Все благородные запахи дымом из трубок перебивают. Хорошо.

Сегодня утренняя каша удалась, хоть и без мяса. Ничего, салом припасённым подкормились. Теперь сытно.

Зачерпнув кружками духовитого травяного чая, добавили мёду, оставили малость остудиться. Достали трубки, набили табачком, раскурили от угольков. Сделав по пару затяжек, отхлебнули чая из кружки и так прихлёбывали, пока трубка не загаснет. Быстро допив остатки чая, ополоснув посуду и убрав в солдатскую котомку, бежали до ветру.

В нужники ходили редко, всё делали в кустах. Хотя офицеры крепко ругались за это безобразие, могли и по скуле крепко дать, но на воздухе лучше, душевней как-то, чем в походных вонючих отхожих местах.

Прерывисто запел рожок. Созывали унтер-офицеров. Видимо, передышка закончилась, пора в дорогу, командующего сопровождать в город Бухарест.

Наиболее опытные достали оружие, взялись чистить, протирать замки, щёлкать курками. Вчера прежде, чем лечь спать, они проделали с личным оружием всё в точности так, как и сейчас. Но что делать, очень много зависит от него, а самое главное – жизнь. Сколько голов полегло зазря от лености. Проверяли пороховые бумажные патроны в сумках – не отсырели ли от утренней росы, на месте ли пули?

Протерев для порядка шомполами стволы, заглянули внутрь, ловили узким отверстием отблески от света костра. Убедившись, что всё чисто, скусили зубами конец патрона, опустили в ствол. Отправили следом пулю, потом пыж. Всё вогнали глубоко внутрь, к курковому замку, шомполом. Как следует уплотнили. Вернули шомпол на место. Осталось взвести курок, вставить в запальник капсюль – и можно стрелять. Но это по команде. А так, в походном положении, для безопасности лучше без капсюля.

За ними тянулась молодёжь. Не совсем умело проделывали всё точь-в-точь, как старшие. Во всяком случае старались, следуя их примеру.

То же проделывали гренадёры, драгуны, уланы. Никому не доверяли своё оружие сербские гусары, сами точили сабли, перезаряжали дорогие, подаренные отцами пистолеты.

Держась особняком, точили свои шашки казаки. Между делом, на зависть молодым и слегка заносчивым гусарам, залихватски крутили шашки, перехватывая на лету из правой руки в левую. Жонглировали, заносили за спину, крутили вокруг себя.

Крутить так свои сабли, снабжённые защитными гардами, было несподручно, но возможно. Шашки имели другую конструкцию. Без защиты руки, но с отбойниками в начале рукояти, с внушительным набалдашником и выемкой для упора руки в заднике, они как раз и позволяли легко перекидывать мастерски клинок из одной руки в другую. Для этого требовались постоянные упражнения, что казаки с удовольствием проделывали, удивляя своим искусством невольных наблюдателей.

С возвращением унтеров все художества разом прекратились. По команде убрав оружие, оседлали коней, стали строиться в походную колонну. Через мгновение всё было готово к дальнейшему движению.

Как только затрубили горнисты, кавалькада командующего тронулась в путь.

К удивлению привычных ко всему рядовых вояк, в колонне оказалось две кареты: в которой находился командующий армией – было не понятно. Шторки в каретах были плотно прикрыты.

Проехав вёрст двадцать, одна из карет отклонилась от общего маршрута и через версту скрылась, свернув по просёлочной дороге влево. За ней свернули гусары и небольшое подразделение казаков. Ещё через версту отклонились от маршрута егеря на телегах и часть полковых артиллеристов с парой пушек и припасами. Они так же скоро потерялись из вида, свернув по просёлочной, еле видимой в траве дороге.

Но никто не проявил к этим манёврам никакого интереса. Дело военное. Так, видимо, надо. Кавалькада продолжала двигаться по своему маршруту, к городу Бухаресту.

Переправа через речку Кагул не потребовала много времени. Видимо, предыдущие переправы в этом месте русских войск явились хорошим уроком, в дисклокациях были указаны прямые рекомендации по организации переправы через неё. Сапёры заранее приготовили материалы для изготовления надёжных мостков для преодоления болотистых берегов. Заранее были заготовлены понтонные настилы, по которым спокойно, без эксцессов были переправлены войска и даже тяжёлые обозы с артиллерийскими зарядами и пушками, не говоря об обозах с провиантом, питьевой водой и прочим войсковым имуществом.

Но впереди их ждала ещё одна переправа через реку Прут, с неспокойным течением мутных вод, стекающих с Карпатских гор, ещё покрытых в это время слежавшимся тающим снегом.

После пустых Буджакских степей природный ландшафт стал меняться. Появились лёгкие лесные массивы с редкими елями и соснами, наряженные в сочную зелёную хвою, но больше вдоль дороги и на холмах высились пирамидальные тополя и размашистые, с толстыми стволами софоры. Всё чаще стали встречаться огромные дубы и такие родные русскому человеку берёзы. Они ещё были без листвы, но обильно набухшие почки давали знать, что скоро придёт тепло. Всё-таки ещё ранняя весна стояла, но солнце днём уже грело с душой, даже пот порой пробивал. Но это, скорей, от быстрого продвижения колонны по пересечённой местности, усеянной скалистыми холмами, болотистыми оврагами, заросшими кипарисами. В низинах было много прошлогоднего сухого камыша, кустарниковых акаций и тёрна: чуть зазеваешься и окажешься в их цепких ветвях, усеянных длинными колючками. Выбраться из них стоило труда и крови от глубоких царапин. Иногда буквально из-под конских копыт выскакивали испуганные беременные кабаньи самки. С трудом передвигаясь, они пытались бежать от неожиданной напасти, спасая своё ещё не родившееся потомство. На помощь им спешили разъярённые секачи. Удар их клыков мог сильно повредить лошадь. Попав в такую неожиданную передрягу, седоки стали сторониться таких низин, пытались объехать их по краю вокруг. И то правда – времени много не сэкономишь, а хлопот ненужных обретёшь.