Вот поэтому Антон и не собирался допускать третью жертву.

Ему ничего не стоило получить ордер на задержание Артура Мотылева и обыск его квартиры.

Но с задержанием как раз не задалось: никто не знал, где сейчас Мотылев. Он уже несколько дней не появлялся на работе, отключил телефон, ни с кем не разговаривал. Антон подозревал, что виной всему характеристики, которые он запросил. Мотылев узнал, что его разыскивают, и запаниковал. Он-то прекрасно знал, что натворил!

Следователь не считал это большой проблемой. Артур Мотылев не из тех, кто срывается и атакует всех подряд. Он был уверен, что неуловим, а значит, ненаказуем! Он – не матерый преступник, он не слишком силен физически, он скоро попадется.

Зато обыск его квартиры дал дополнительные основания для ареста. Дома у Мотылева обнаружилась внушительная коллекция садистского порно и фотографии обеих жертв – правда, прижизненные. Но теперь он вряд ли сможет заявить, что никогда не знал их.

Отследить его не составило труда. Антон проверил всю недвижимость, связанную с Мотылевым и его родственниками. Так он и выяснил, что после смерти бабки преступнику достался старый деревенский дом. Лачуга без удобств, вполне подходящая для того, чтобы затаиться там. Антон поручил местному участковому провести осторожную проверку и скоро убедился, что Мотылев действительно поселился в деревне. Он выглядит уставшим, болезненным и запуганным, скорее всего, он уже готов быть пойманным, хотя вряд ли сам понимает это.

Тем не менее, в деревню все равно отправилась полноценная группа захвата. Антон сопровождал их, а заодно позвал с собой Анну Солари, решив, что она тоже имеет право понаблюдать за логичным финалом своих трудов.

– Зачем тут вся армия Лихтенштейна? – удивилась она. – Мотылев не будет сопротивляться, гарантирую. Он способен только на жестокость к женщинам, перед вооруженными мужиками он свернется в позу зародыша и будет тихо плакать. Возможно, обгадится. Чтобы задержать его, хватило бы меня и тебя, я могла бы позвать Леона.

– Хватило бы, – согласился Антон. – Но ни ты, ни я не любим оперативную работу, а твоему универсальному солдату пока лучше держаться подальше от полиции. Да и вообще, людям деньги платят за бег с автоматами, ты чего на чужой хлеб заришься?

– Тут ты прав. Ладно, пусть берут твоего маньяка. Без шуток, ты вовремя его прищемил. Он – парень с мозгами, в будущем мог стать большой проблемой.

– Уже не станет.

Появление в деревне служебных машин напугало местных. Нужно было действовать быстро, пока Артур Мотылев в истерике не ломанул в леса. Тогда его все равно бы схватили, но кому нужна эта суета? Поэтому отряд сразу ворвался в дом, пока Антон и Анна дожидались у забора.

Ни одного выстрела не прозвучало, все прошло очень быстро, как и ожидал Антон. Он уже думал, что можно ставить точку, когда к нему подошел глава оперативной группы. Вид у полицейского был настороженный, почти испуганный – а это говорило о многом, ведь профессионала такого уровня напугать нелегко.

– Антон Павлович, вам нужно это видеть.

– Что там такое?

– Да там… Чертовщина, по-другому это не назовешь!

И Антон отправился смотреть на чертовщину, хотя не был уверен, что готов это увидеть.

Дом определенно не использовался после смерти предыдущих владельцев. Это было типично стариковское жилище, которое никогда не прельстило бы Артура Мотылева, если бы не заставила нужда. Сначала он спрятался там, среди обшарпанной мебели и пыльного тряпья, а потом там же и погиб.

Вернее, был казнен.

Его подвесили на массивную потолочную балку, руки при этом не связали вместе, а развели в разные стороны, чтобы открывался лучший доступ к телу. Мотылев был раздет, поэтому полиции оказалось несложно рассмотреть целую россыпь ран, покрывавших его тело. Но самое большое впечатление на Антона произвели его лицо и шея, хотя он и не показал этого, он не собирался проявлять хоть какие-то эмоции при оперативниках – только так ему удавалось сохранять их уважение.

Смерть Мотылева была не из легких. Его лицо покраснело и опухло, глаза уже помутнели, они застыли навыкате и покрылись кровавыми прожилками, из разбитого носа текла кровь, рот и подбородок покрывали следы алой пены. Его горло сильно деформировалось, а так произойти могло лишь по одной причине: ему что-то с силой запихали в глотку. Что-то большое, теперь проглядывавшее светлым пятном между его окровавленных губ.

Если бы рядом с Антоном сейчас была другая женщина, пусть даже и следовательница, она бы уже выбежала из комнаты. В темном помещении было душно, пахло подгнившей кровью и рвотой – похоже, Мотылев умер не меньше суток назад. Да и вид его тела заставлял даже видавших всякое оперативников отвести взгляд.

Но Анна и бровью не повела, она смотрела на труп с холодным спокойствием профессионала, оценивающего ситуацию.

На некоторое время в комнате воцарилось молчание. Антон терпеть не мог, когда его заставали врасплох, и всеми силами старался избегать таких ситуаций. Но тут по-другому уже не получилось бы, и теперь он силился понять хоть что-то. Он управляет этой операцией, он должен направлять других! Но он был так уверен, что это – законченное расследование с предсказуемым финалом, что теперь даже не знал, за что взяться.

Подсказку дала Анна:

– Вызывай криминалистов, работы им здесь хватит. Ты не знаешь, что ему в рот засунули? Кажется, какая-то тряпка.

Антон присмотрелся к заляпанному кровью куску ткани внимательней и кивнул:

– Да, похоже на то. Не рискну ничего утверждать раньше времени, но предположу, что это женский шейный платок.

Анна никогда не призналась бы в этом, но она видела ситуацию, созданную Юпитером, по-своему. Не так, как Леон. Начать хотя бы с того, что она не считала это настоящей местью. Жестокая шутка – да, может быть, но не месть, потому что реального вреда все равно бы не было. Вскрытая дверь, свиная кровь на полу – нет, это не ударило бы по репутации Леона.

В глубине души она была даже благодарна Юпитеру. Своей идиотской выходкой он показал и ей, и Леону слабые стороны, по которым кто-то однажды мог ударить. Леон уже не забудет это, в следующий раз он поведет себя умнее. Анна не исключала, что именно этого и добивался Юпитер – даже если кажется, что глупо ожидать такой подход со стороны преступника. Но он ведь не типичный уголовник, у него свои представления о чести и достоинстве. Да, Леон его обошел – так ведь он всегда уважал сильных противников. Возможно, он с самого начала хотел помочь Леону, указать на уязвимость, способную стать фатальной.

Она это заметила и запомнила, а вот говорить Леону не собиралась. Для него Юпитер – что красная тряпка для быка. Он не сможет понять ее слова правильно, наверняка обидится. Потом он простит ее, потому что прощение – неизбежный налог на любовь. И все же Анне не хотелось вот так злоупотреблять его чувствами, осознанно причинять боль единственному человеку, которого она впустила в свой дом и свою жизнь. Для себя она решила, что главный урок он все равно получил, так или иначе. А Юпитер сам по себе не важен, ему лучше исчезнуть.

За исключением этой досадной неприятности, у них все шло хорошо, лучше, чем она ожидала. Решаться на такие отношения всегда страшно, а уж кому-то с ее прошлым – тем более. Но теперь Анна уже ни в чем не сомневалась, она точно знала, что поступила правильно.

Дело было не только в том, что жить с кем-то банально удобней, или в том, что Леон оказался лучшим любовником, чем все ее предыдущие партнеры вместе взятые, это была только верхушка айсберга. Главное преимущество Анна видела в том, что он понял и принял ее. Он никогда не пытался отчитывать ее за то, что она выбрала странную профессию. Он не считал ее сумасшедшей из-за того, что она изучала психологию серийных убийц. Он принял ее даже на самом примитивном уровне: он смотрел на ее тело, навсегда расчерченное темными шрамами, и Анна точно знала, что он любит ее. Ему не требовалось усилие воли, чтобы не отводить взгляд и осознанно не обижать ее. Он и правда не видел в этих шрамах ничего особенного, они были для него лишь одной из частей ее, фрагментом, составляющим единый образ.