— Ты действительно думаешь, что она им поверит? — Съехидничал тот. — Они даже не посмеют приблизиться к ней, а если они осмелеют и откроют рот… они знают, что будет, и, поверь, жертвовать всем ради Нее никто не будет.
— А ты пожертвовал, — Сыронизировал собеседник. Он ожидал снова получить испепеляющий взгляд, но после его фразы последовала лишь едкая усмешка.
— Все или ничего. — Отрезал «интервьюируемый». — Так я действовал всегда и всегда действовать буду. У меня была куда высшая цель, которой я с успехом добился. Очередная моя победа! — Воскликнул он, стукнув рукой по дереву. — Осталось только немного потерпеть. Рано или поздно она отдаст свое тело острову, как она уже сделала со своей душой. Тело идет за душой и никак не наоборот!
— А как же ты? — С плохо скрытым волнением спросил собеседник.
— А мне следовать не за чем…
***
Будни Венди Дарлинг походили на дни самого ленивого и незаинтересованного человека в мире. Она сидела на кровати, рассматривая лежащие на полу песчинки, бывало, она лежала и смотрела в потолок, рассматривая сложившиеся на деревянных досках узоры. Иногда Птичка специально затыкала уши, когда кто-либо проходил около ее домика, разговаривая о чем-то, ведь знала, что подслушивать нехорошо.
Выходила она на улицу только тогда, когда ее звали, помогала — исключительно тогда, когда просили. Некоторые удивленно ахали, когда девушка произносила хоть слово абстрагировано от диалога: когда с ней не заговаривали первыми. А это, как ей казалось, пагубное удивление она воспринимала как упрек. Она спешила тихо извиниться, опустить голову вниз и продолжить работу.
Однажды Венди зашла в уголок лагеря, проход в который был завален ветками. Девушка и сама не поняла, как она оказалась там, однако то, что там находилось, раскрыло в ней новое чувство: шок и остолбенение от него. Она увидела множество клеток, стоящих, как башенки, друг на друге в несколько рядов. Медленно пройдя около них, внимательно рассматривая потемневшие ветки, из которых «места для заключенных» были сделаны, она буквально перестала дышать от волнения.
Невероятное оцепенение настигло девушку, когда в одной из клеток она заметила клочок зеленой ткани и следы крови на днище и некоторых прутьях. Венди так и не поняла, почему почувствовала такую душераздирающую тоску. Какое-то время Дарлинг смотрела на этот клочок ткани, будто пытаясь что-то вспомнить, но в голове была лишь удушающая пустота, а по телу проходила колющая дрожь.
— Ты что тут делаешь? — Послышался сзади грозный и влаственный голос Питера. С момента своего пробуждения, Венди впервые услышала такой его тон.
Такое обращение вывело девушку из транса и она развернулась к юноше.
— Что это? — Ответила вопросом на вопрос Птичка, указывая пальцем на Ту Самую клетку. К своему удивлению, она подметила, что по ее щеке медленно скатывается горячая слезинка. Это был первый раз в ее нынешней памяти, когда она заплакала.
— Раньше мы тут держали скот, когда его было достаточно в этих краях, — Уже более нежно сказал Питер, медленно подходя к девушке. — Сейчас его уже гораздо меньше, поэтому эти клетки теперь без надобности. — Она «раскрыл» свои руки. — Ну же, не плачь, иди сюда.
Девушка поспешила в объятия юноши. Ее горло все еще было сдавлено неприятным комом, а внутри будто бы мешалась температура от волнения. Венди начинала реветь еще больше от непонимания происходящего.
Она снова слепо поверила Питеру Пэну, который незаметно для девушки увел ее от места для «скота». Не того скота, о котором подумала Венди Дарлинг…
Лагерь она никогда не смела покидать, у нее даже и мысли в голове не проскакивало, что можно уйти в глубь неизведанного леса. Однако пару раз ее охватывали воспоминания о том, как она пробудилась в чаще джунглей, где было море красивейших завораживающих цветов. Во времена, когда Питер Пэн поощрял ее своим присутствием наедине, она несколько раз пыталась попросить его показать ей то место еще раз, но что лишь получала холодную усмешку, но нежный теплый взгляд, смотревший прямо на нее.
В такие моменты юноша проводил рукой по ее волосам, аккуратно заправляя пряди за ухо, поглаживал ее плечо и руки.
— Хочешь от меня сбежать? — Шутливо спрашивал он, переводя свой голос на шепот, как олененок смотря на испуганное лицо Венди, которая отрицательно качала головой из стороны в сторону, чем вызывала широкую улыбку Пэна. Его забавлял ее наивный испуг. — Чуть позже, хорошо? Ты еще не совсем окрепла. — Уточнял он. — В лагере ты в безопасности, запомни это. Когда-нибудь я тебе обязательно покажу остров… когда-нибудь…
И эти разговоры давали Птичке надежду, вселяли в нее какую-то невероятную легкость и радость. Обещания человека, к которому она испытывала нежные чувства были для нее усладой, одними из самых желанных подарков.
Только одна вещь для нее была не подвержена контролю — пробуждение. Никто никогда не смел тревожить ее сон, все старались быть как можно тише, проходя мимо ее лачуги, если еще не были удостоверены в том, что «королева» проснулась. Никто даже и не подозревал, что, когда в домике Венди закрыты все окна и двери, ни один звук не мог проникнуть внутрь. До пробуждения Птичка была словно в вакууме: она никого не слышала и никто не мог уловить звуки изнутри.
Таким шумоподавлением иногда пользовался Питер, задерживаясь с Венди по ночам несколько дольше, чем обычно. В такие моменты девушка чувствовала себя действительно нужной и любимой. Когда юноша раскрывал свою ласковую сторону исключительно для нее, Дарлинг ощущала себя особенной, уникальной. Во времена близости двух молодых людей Птичка понимала, что ей не нужен ни выход из лагеря, ни свобода, мысли о которой у нее все же иногда проскакивали днем. Она осознавала, что не может даже представить свою жизнь, где не будет Питера Пэна. Именно такие моменты и вселили ей понятие слова «любовь». То понятие любви, которое хотел именно Он.
Самой сложной задачей для девушки было заснуть. Она не могла сделать это без присутствия «любимого» рядом. И дело было даже не в том, что ей было спокойнее уснуть около него — ей нужно было разрешение на отход ко сну. Венди могла пролежать всю ночь, игнорируя свои физические потребности, если ей не был отдан «приказ».
— Может быть, я ему для чего-то пригожусь? — Думала она. — А если с ним что-то случилось, поэтому он не пришел? Или он… забыл обо мне? — Такие наивные переживания девушки действительно выглядели по-детски. Но по-другому мыслить ей было чуждо. Чтобы перебить нагоняющие на нее волнения, она начинала воображать о другом. — А вдруг он мне готовит сюрприз вне лагеря? Вдруг сейчас распахнется дверь и он заберет меня вглубь леса? — Она могла пролежать всю ночь, смотря на входную дверь и ожидая Его.
Но, бывало, Питер не появлялся всю ночь, а после и весь следующий день. А Венди так и сидела в четырех стенах с закрытыми окнами и дверьми. Ее не смущал голод и наисильнейшая сонливость. Все ее мысли были заняты только Им.
Нередко потерянные мальчишки смотрели на нее с невероятным сожалением, но сделать они ничего не могли. Даже если в них пробуждалась человечность, появлялись намерения хоть как-то прибавить ее жизни красок, они разбивались о гранитную стену контроля Короля.
Однако однажды самым благодушным удалось договориться с Питером Пэном.
Это можно было списать на самое исключительное везение: трое ребят попали «на прием» к Пэну в нужное время, когда тот был в наилучшем расположении духа. Он даже не стал интересоваться конкретными мотивами такой сердечности, а просто дал им место, на которое потерянные могут сопроводить Птичку, а так же записку для нее самой.
И на следующий день Венди Дарлинг впервые за долгое время наконец-то покинула лагерь.
Девушку переполняли чувства невероятной эйфории и обиды одновременно. Венди была искренне счастлива увидеть что-то новое, давно забытое, однако до это дня она надеялась, что пойдет на прогулку вместе с Пэном. В таком смешанном настрое Птичка была всю дорогу, одновременно восхищаясь самыми, казалось бы, обычными вещами, но в голове крутились мысли «Почему не Питер?».
