Ева даже не заметила, как Максим погрузил ее вещи в машину, пока сильные руки не подняли с асфальта и ее саму. Она тихо вскрикнула, но тут же зажала рот рукой. Боль была тягучей и ноющей, от переломов болит по-другому, уж Ева-то знала, но это не утешало.
– Аккуратно!
Максим бережно усадил Еву на пассажирское кресло и помог пристегнуться. Сознание пострадавшей медленно, подобно престарелой черепахе, возвращалось в здравие. Она мотнула головой, прогоняя временную психосоматическую боль. Максим сел за руль.
– Живая? – он заглянул в глаза поэтессы и двинулся с места на радость стоявшим сзади водителям, но Ева сильно поморщилась от резкого толчка и на выдохе закрыла глаза.
– Дай мне чуть-чуть посидеть. Водитель от Бога…
Максим вел машину как можно осторожнее и весьма медленно. Добивать девушку он не был намерен, чувство вины и так не позволяло ему посмотреть в ее сторону, а сама Ева, чувствуя себя хозяйкой ситуации и полным ее руководителем, чинно восседала рядом.
– Ну, ты где? – это снова Света, снова через динамик телефона. Она уже сидела в зале и ждала начала представления.
– Малыш, сегодня опять без меня, – виновато, но с заметным облегчением произнес Максим. – Я еду в больницу.
– Зачем тебе в больницу? Все хорошо?
– Я человека сбил, – как можно тише произнес Максим, как будто так Ева его не услышит.
– Что? Ты можешь вызвать этому человеку скорую, что за бред? Зачем тебе-то ехать? Приезжай ко мне, ты еще успеешь.
– Дома встретимся, – Максим сбросил вызов. Спорить он не собирался, разворачиваться тоже и уж тем более вызывать скорую. – Сильно болит?
– Терпимо… – Ева обиженно смотрела в окно, прислушиваясь к больной ноге. Она пульсировала и казалась размером с бочку от опухоли. В голову навязчиво лезли мысли о том, что у этих карих глаз, находящихся рядом, кто-то есть.
– Как тебя зовут? – Максим пристегнул ремень безопасности и вбил в навигатор адрес ближайшей больницы. Теперь предстояло отвлечь свою спутницу от произошедшего, поговорить с ней.
– Ева.
На секунду Ева отвлеклась, подумав о том, что они с ее (хотя, теперь уже не ее) прекрасным незнакомцем действительно до сих пор не знали имен друг друга. Это так странно! В иных обстоятельствах она так просто не назвала бы своего имени, но уж какие были: отъезд подруги и опухшая нога.
– Значит так, Ева, – начал Максим с родительской самоуверенностью. – сейчас я отвезу тебя в больницу, а ты больше никогда не прыгай под колеса.
– У меня зеленый горел. Это ты, пожалуйста, больше никого не дави.
– …Отвлекся, – Максим сконфуженно прочистил горло, отгоняя неловкость. Это была не лучшая тема для беседы. – Твоя подруга уже прыгнула с парашютом?
– Да, – коротко ответила Ева, всем своим видом показывая, как она зла.
– И какое следующее задание? Или как вы это называете?
– Вообще, просто спорим.
Догадываясь, что преступник пытается отвлечь жертву от боли, Ева нервно дернула головой. Хотелось просто молча посидеть с закрытыми глазами. Максим и сам не особо горел их с подругой студенческими спорами, но изо всех сил старался приободрить девушку. Он виновен, а значит и исправлять ситуацию ему.
– Это немного странно… – заметил Максим, невольно вспоминая, как Ева в первый раз подбежала к нему.
– Это интересно! – возразила она. – Я введу тебя в курс дела, когда нога перестанет болеть.
Раз уж они столкнулись в третий раз, встретятся и в четвертый. Этот город сужал стены вокруг этих двоих, вертел петли, менял направления дорог. Ева уже мысленно прокрутила в голове несколько возможных «заданий» для все-еще-незнакомца, чтобы жертвой оказалась уже не она.
– Нет, спасибо, – усмехнулся Максим.
– «Нэть, спасыбо…» – передразнила его Ева, закатывая глаза. – На минуточку, ты чуть не убил меня! Я могу делать с тобой все, что захочу!
Да, Максим считал споры Евы с подругой глупой, детской и опасной забавой, но для самой Евы каждый из них был целой историей, полной ярких эмоций и событий. А если Максим с тем же успехом продолжит раздражать, то она с радостью выстроит ряд препятствий в его жизни. Опыт есть.
– Если твоя месть будет похожа на то, что я уже видел, то мне ничего не угрожает. – Максим постукивал пальцами по рулю и с улыбкой наблюдал за спутницей, которая принимала близко к сердцу слишком простые вещи. Все же он был рад, что вытащил ее из того подавленного состояния, с каким встретил. – Думаешь? – спросила она, приподняв одну бровь. Ева явно была недовольна таким заявлением, хотя то были лишь Катины придумки, а не ее…
– Почти уверен, – Максим смотрел на нее со снисходительной улыбкой.
– Вспомни потом свои слова, – Ева без разрешения открыла бардачок и, заглянув внутрь, достала оттуда черную папку. Уже можно приступать к игре.
– Положи на место.
– Не, – она открыла замок и с любопытством стала рассматривать содержимое, словно ребенок, открывший сундук с игрушками.
– Положи, говорю, – Максим захлопнул папку и закинул ее в бардачок, но в руках девушки все же что-то осталось.
– Меглин Максим Михайлович, – прочитала Ева из водительских прав, будто объявляя нового выступающего на КВН. – Ужас какой… У тебя фамилия, как у маньяка.
– Ну-ка, дай сюда, – «маньяк» вырвал из рук Евы документ, кинул его к остальным и с шумом захлопнул дверцу, глядя на девушку взглядом строгого учителя. – Тебе родители не говорили к старшим на «вы» обращаться?
– О да, конечно говорили! Знаешь как в детских домах пекутся об уважении? – Ева наигранно пожала плечами. Хочет войны? Он ее получит! Тем более, что сам заварил эту кашу. Еще и с комочками!
– Так… ты из детского дома?
– Ага, – Ева поджала губы и посмотрела на Максима с прежней настороженностью во взгляде.
– Окей, теперь понятно, откуда такие дурные манеры, – выдал это он довольно грубо, но, после сказанных Евой слов Максим как-то по-другому взглянул на нее. Выходит, она росла без семьи. К таким, как она, он всегда относился с пониманием, исходя из своей сложной ситуации в семье. Но Ева… сложнее всех остальных и одновременно проще.
Взгляд Евы бегал где-то за стенами автомобиля, цепляясь за множество движущихся точек. Ее взор был наполнен мудростью и смыслом, которые Максим видел в те короткие секунды, когда Ева останавливала на нем свой взгляд. Это никак не вязалось с ее подачей себя: здесь было явно что-то большее, чем умение оставаться ребенком. Платье со строго очерченными плечами, искусно собранные волосы и этот эмоциональный тон с итальянской жестикуляцией – две разные планеты.
– Заткнись, ты не понимаешь… Я не собираюсь обращаться на «вы» к человеку, который покалечил меня! И это я еще не проверила скрипку. Если там будет хоть царапинка, то клянусь, я убью тебя!
– В нашу первую встречу ты уже общалась ко мне на «ты».
– Лучше бы я к тебе не подходила тогда.
Ева уперлась руками в сиденье и, нахмурив брови, смотрела прямо в глаза псу из соседней машины. Он пялился на Еву через окно, и Ева не особо была против. Эта игра в гляделки успокаивала, но ровно до тех пор, пока Максим не начинал говорить.
– А мне надо было послать тебя к черту, и не было бы проблем! – Максим сильнее сжал руль, останавливаясь на красный светофор под пристальным взглядом чужой собаки. – Сидел бы сейчас со своей невестой в театре, а не торчал бы тут.
Ева демонстративно открыла дверь и, совсем не задумываясь о больной ноге, вышла наружу, но резкое покалывание заставило ее снова вскрикнуть и застыть на месте. Она схватилась за дверцу, чтобы не упасть на дорогу. В глазах потемнело, и все вокруг снова закружилось в тяжелом водовороте.
– Вернись в машину! – скомандовал Максим и, быстро вставая, посмотрел на Еву через крышу автомобиля. – Ты чего?
Ева стояла, как вросшая в асфальт, вцепившись дрожащими пальцами в холодное железо. По опухшей ноге несколькими струйками стекала кровь, окончательно пачкая светлые балетки. Максим быстро обежал вокруг автомобиля и вернул Еву на место.
