– А кто пьян? Я тр-р-резв! – возразил Сергей. – Хочешь, ча-ча-ча станцую? – предложил он на полном серьезе, пританцовывая, но стул оказался слишком высоким, чтобы с той же нетрезвой серьезностью в лице тратить силы и спускаться с него.

– Нет, я хочу свой сидр.

Максим окинул взглядом пустые стаканы, которые стояли на стойке кучками и которые никто не спешил убирать, его бровь поползла вверх. Конечно, они все трезвые после этого.

– Сколько ты с нами пробудешь? – расплывчатым голосом заговорил Алексей, который до этого увлеченно очищал лимон, а теперь, с перекошенным от кислоты лицом, ел его.

– Пока вы с кем-нибудь не подеретесь? – игриво спросил Максим, напоминая о прошлых таких посиделках, которые закончились не самым приличным образом. Перед ним поставили кружку с холодным напитком и маленькое блюдце с орешками. – Благодарю.

– Твоя мадам еще не ставит тебе условий? – удивился рыжий. – Везучий ты мужик!

– Не слушай его… – протянул Сергей, подняв вверх указательный палец. – Светланочка прекрасная! Вот я считаю, что тебе с ней повезло! А Леха просто завидует.

– Хватит, – остановил их Максим, делая глоток освежающего сидра. – Мы отдыхать пришли, а не обсуждать мою личную жизнь. Расскажите лучше, что с тем проектом по недвижимости. Продвинулись хоть немного?

– Я уберечь тебя хочу, – пьяным шепотом ответил ему Алексей, выпучив глаза и часто кивая. – Послушай совета мудрого человека. Где мой виски? Вот он… Так, о чем я? Ты сильно не расслабляйся. Бабы – дело такое… – он сделал глоток и сильно поморщился.

Максим только посмеялся в ответ. Сергей и Алексей что-то принялись обсуждать, и со стороны это выглядело как беседа двух философов-алкашей. Да так и было. Эти двое учили Максима жизни, а тот поддакивал им. Спорить было бесполезно. В этой компании он был младшим, и хоть не на много, друзья никогда не упускали шанса навешать на него советов, как и сейчас.

Познакомились они довольно давно, в этом самом баре, когда не осталось свободных мест, и всем троим пришлось сесть за один стол. Так и появилась традиция встречаться здесь этим абсолютно разным людям. Максим не был любителем напиться в «щи», и когда друзья постепенно возвращались в мир трезвых, позволял заказать себе виски. Они как всегда обсуждали работу, проекты, жен, отдых, и Максим несколько раз порывался рассказать друзьям о незнакомке, образ которой не выходил из головы. Увы, друзья могли все неправильно понять, да и думать о ней было бессмысленно. «Если еще раз встретимся», – вспомнилось на секунду.

Максим отодвинул от себя уже пустой стакан, когда со стороны столов послышались одобрительные возгласы. Он потер глаза и повернулся на шум как раз в тот момент, когда на один из столов посередине зала, словно кошка на подоконник, запрыгнула девушка. Ее белое в горошек платье заплясало еще до того, как скрипка в бледных руках артистки начала петь, а глаза… о, они, смеясь, оглядели присутствующих, довольствуясь тем, что наконец приковали к себе то внимание, которое заслуживают. И только тогда девушка опустила инструмент на плечо и вдохнула полной грудью.

Привычное волнение окутывало Еву, словно влажный туман, оставшийся после вчерашнего дождя, но теперь этот туман нежно ласкал кожу.

Отдав все свое внимание ей, вчерашней незнакомке, Максим перестал слушать Сергея, который что-то усердно рассказывал. Переступив с ноги на ногу, будто она только после прыжка на стол подумала что собирается сыграть, Ева, не спеша, подняла смычок и коснулась им струн. Все присутствующие притихли и подняли взгляд на артистку. Та улыбнулась, и по залу понеслись минорные звуки простой, но очень красивой мелодии. Девушка играла, прикрыв глаза, а каждое касание смычка проходило дрожью по телу как Евы, так и попавших под влияние гипноза слушателей. Ее движения были такими легкими, как будто невесомыми. Да, казалось, игра Евы вводила посетителей в транс, даже бармен перестал натирал бокалы и смотрел на скрипачку; каждый звук, каждый нежный переход отдавался в уголках зала, будил в людях новое теплое чувство, притягивал, убаюкивал.

Но не успела Ева достучаться своей игрой до каждого сердца в помещении, как ее поспешили прервать. В зал вбежал крупного телосложения охранник и, громко топая, направился к столу – той самой импровизированной сцене Евы. Каким бестактным и некультурным нужно быть, чтобы прервать голос Бетховена! Девушка не видела мужчины, но чувствовала, слышала тяжелые шаги, и сердце предательски екнуло. Убежать она не успеет, доиграть тоже. Нужно было быстро сообразить что делать.

– На выход! – скомандовал громила, с ненавистью глядя на нарушителя «тишины».

– Даже доиграть не дадут… – в себя возмутилась Ева и, неохотно отпустив смычок, спрыгнула на пол. Показывать страх она не собиралась, но волнение плотно подступило к горлу, и голос сделался хриплым. Главное, чтобы никто снова не вызвал полицию. Благо, люди в зале недовольно завыли – шоу должно продолжаться!

– Оставь ее! – крикнул какой-то пьяный голос из угла, но на него не обратили внимания.

– За такие выходки полагается штраф, – охранник небрежно схватил Еву за локоть и дернул в свою сторону. Он сжал тонкую руку так, словно собирался переломить кость. Неужели он не видит, что перед ним хрупкая дама. «Надо было сразу бежать.»

– Но это ведь было красиво! – слезно возмутилась Ева, вытягивая руку со скрипкой в сторону из страха, что ее заберут. Только не скрипку! Пусть лучше побьют.

Мужчина был втрое больше Евы, потому в его сильных руках авантюристка выглядела беззащитно, как котенок под грубым ливнем. Охранник тяжело вздохнул, – видимо, его отвлекли от какого-то важного дела, и потащил Еву в сторону блока охраны. Ну уж нет! Ева резко дернулась и метнулась к выходу, чувствуя одну только сильную пульсацию в висках и силы бежать как можно дальше. Но охранник лишь сильнее сжал чужую руку и встряхнул девушку, как тряпку. Перед глазами запрыгали кузнечики.

Внутри похолодело. Теперь точно увезут в полицию… Идеи Кати как всегда безумны! Не безумнее Евиных, но все же.

– Пусти, горилла! – истошно закричала Ева в самое ухо охранника, но зря. Тот лишь сильнее зарычал и продолжил тащить ее под громкий хохот посетителей.

Она начала кричать, единственная до смешного серьезно отнесшись к происходящему и вырываясь со всем отчаянием. Максим тихо усмехнулся, наблюдая за происходящим, и, наконец, покинув свое место, направился в сторону блока. Горе-поэтессу нужно было спасать, а то ее ультразвук погубит эти и без того картонные стены.

– Подождите! Я ее знаю. Пусти.

Ева быстро обернулась на знакомый голос. Она улыбнулась и сдула со лба растрепанные волосы: «Отлично, этот чужак отвлечет внимание, и я сбегу.» Ева уже приготовилась схватить рядом стоящий стул, ударить им противника Бетховена и бежать, что есть мочи. Но этого делать не пришлось. Охранник оказался знаком с Максимом. Он разжал руку девушки, и ту начало покалывать от притока крови.

– Чтобы я тебя здесь больше не видел, – пригрозил он и скрылся за дверью, оставив испуганную, готовую кричать от негодования скрипачку.

Ева хотела поблагодарить своего спасителя, но Максим молча развернул ее и, слегка подтолкнув, повел к выходу. Он невесомо коснулся выреза на спине, отчего Ева вздрогнула. Под аплодисменты гостей и вопросительные взгляды друзей Максима, они вышли наружу, где прохладный вечер вступал в свои права и окрашивал здания в лиловый.

– Что это было? – спросил Максим, прислонившись к стене и доставая из кармана пачку сигарет.

Ветер нагло гулял в волосах Максима, теребил воротник рубашки. Полный приятной истомой, вызванной алкоголем, Максим был рад видеть Еву снова, и ее изучающий взгляд вновь накрыл сознание. Под ним Максим чувствовал себя фильмом Нолана, который готовы пересматривать раз за разом в поисках новых деталей.

– Поспорила с подругой, – ответила Ева и непринужденно повела плечами, окончательно прогоняя испуг.

– Опять поспорили? Она уже прыгнула с парашютом?