Годы, последовавшие за Ночной Войной, были почти такими же тяжелыми и темными, как военные. То и дело среди прежних кланов вспыхивали восстания, многие пытались вернуть былую власть, свергнуть королевских ставленников. Порядок был восстановлен единственным методом, известным Королю: кровопролитием.

В знак союза между разными кланами и племенами был установлен новый обычай. Каждый год Король выбирал из кланов Бумажной касты восемь девушек, которые становились его наложницами. Восемь – ради счастливого числа, означающего процветание и удачу, а кроме того, по числу восьми провинций королевства. Считалось, что снисхождением к женщинам из низшей касты Король демонстрирует народу свое благоволение и бескорыстие. Семьи избранных девушек получали от Короля богатые дары и навеки избавлялись от нужды – родне королевских наложниц больше никогда не приходилось работать.

Тянь рассказывала мне, что в провинциях, наиболее близких к столице – таких, как Райн и Анг-Хен, – многие семьи готовят самых красивых своих дочерей к этой роли с детства и задействуют связи с королевским двором, дают взятки, интригуют, лишь бы только протолкнуть девушек в наложницы, когда придет время ежегодного выбора.

В моей деревне истории о Бумажных Девушках относятся к тем, которые рассказывают только шепотом и при закрытых дверях. Мы слишком многое потеряли при набеге демонов десять лет назад, чтобы позволить себе потерять еще и своих сестер и дочерей.

Или матерей.

Пока повозка генерала Ю везет меня по сумеречным равнинам, мысли сами собой возвращаются к тому, о чем я предпочла бы не думать, слишком это страшно и больно. Может быть, мою мать увозили этой же дорогой? Я часто размышляла, куда именно ее и других похищенных женщин увезли солдаты-демоны. Может быть, во дворец? Альтернативы были слишком ужасны, о них я предпочитала совсем не думать. Впрочем, все это было слишком ужасно. Но когда мысли о судьбе мамы все же проникали против воли в мой разум, во мне теплилась надежда на чудо: вдруг моя мать до сих пор жива где-то там, в далеком дворце?

В том самом дворце, куда сейчас везут меня генерал и его солдаты.

Я смотрю в щель окна глазами, полными слез, и во мне пробуждается отблеск той самой надежды, отчасти прогоняя страх. Мне безумно не хочется покидать дом – но раз уж так сложилось, может быть, у меня появился шанс узнать правду о маме.

А может быть, не только узнать о ней… Но и встретить ее!

Долгое время мы едем молча. Ни генерал, ни я не издаем ни звука. Сиденье обито шелком, на нем лежат опрысканные чем-то душистым мягкие подушки. Сквозь закрытые окна повозки проникают полоски света. В воздухе чувствуется что-то странное, словно электрический разряд: это магия. Наверняка магия управляет лошадьми вместо возницы, указывая им путь и придавая небывалую силу и скорость.

– Нечего грустить, детка!

Рокочущий голос генерала выводит меня из оцепенения. Я стараюсь как можно дальше отодвинуться от него, но некуда деться от его ужасного запаха, от влажного жаркого дыхания.

– Тебя ждет жизнь, о которой любая девушка в королевстве может только мечтать! Думаю, ты не развалишься, если наконец начнешь улыбаться.

Я украдкой смахиваю слезы.

– Я мечтаю совсем о другом, – тихо шепчу я себе под нос.

– Какая жизнь, кроме самой жалкой, могла быть у дочери несчастного торговца травами?

– Любая участь лучше, чем быть наложницей короля.

Я шепчу еле слышно, но генерал расслышал. Его ручища хватает меня за лицо и сдавливает щеки – так сильно, что я невольно приоткрываю рот.

– Думаешь, ты особенная? – ухмыляется он. – Ты у нас выше того, чтобы быть наложницей, так, что ли? Ты просто понятия не имеешь, как живет вся остальная страна. Вы, деревенщины, всю жизнь прячетесь по своим жалким норам в забытых богами провинциях и думаете, что король тоже о вас забыл, что он вас не видит. – Ноздри быка трепещут. – Но вы ошибаетесь. Глубоко заблуждаетесь! Король повсюду, его власть распространяется и на вас. Он всемогущ. Десять лет назад он уже дал вам почувствовать свою власть, а сегодня ты снова испытала ее на себе. Видишь, как просто мне было забрать тебя из дома? Стоило только руку протянуть. Не труднее, чем сорвать цветок. С твоей шлюхой-мамашей это было так же легко.

Оскалившись, он отталкивает меня – так сильно, что я ударяюсь головой и невольно вскрикиваю от боли, ощутив во рту вкус крови.

– Так-то, – усмехается генерал. – Визжи, если хочешь. Слышал, что Королю нравится, когда его шлюхи визжат.

Я стискиваю зубы и выпрямляюсь, потирая щеку.

– Значит, ты знаешь, что случилось с моей матерью, – говорю я. – Что ваши солдаты сделали с моей деревней.

– Да, что-то такое слышал, – пожимает он плечами. – Не уверен, что именно. Все эти мелкие походы для наведения порядка похожи друг на друга.

Руки сжимаются в кулаки.

– Ваши солдаты разрушили нашу деревню. Разрушили мою семью.

– Тебе лучше забыть, что у тебя когда-то была семья, девочка. Все равно ты больше никогда их не увидишь.

– Нет, увижу, – шепчу я почти беззвучно, когда он отворачивается к окну. Эти слова на губах – мой тайный обет.

Кони скачут без отдыха много часов, не замедляя хода и не уставая. Мы пролетаем по равнинам Сяньцзо, по черно-зеленому лоскутному одеялу полей, мимо селений, по низким холмам и густым лесам. Я никогда еще так далеко не уезжала от своей деревни – да что там, не уходила из дома дольше, чем на несколько часов, – но ландшафт пока привычен, примерно так же выглядят наши окрестности.

А потом пейзаж начинает меняться.

Мы сделали резкий поворот – и теперь повозка катится мимо широкой полосы выжженной земли. Лошади туда не ступают, но запах гари повсюду, он висит в воздухе. Пожарище кажется раной на теле земли. Я различаю остовы сожженных домов – и понимаю, что это остатки деревни. Кое-где среди горелых руин торчат флагштоки с багровыми флагами, которые лениво хлопают на ветру. На багровых полотнищах – знак черного бычьего черепа: королевский герб.

– Что здесь случилось? – спрашиваю я генерала сдавленным голосом.

– Да ничего особенного. Оказалось, что деревенские прячут у себя горстку повстанцев, – отвечает тот. – Ясное дело, деревню сожгли вместе со всеми кееда.

Кееда. Черви. Это старое оскорбительное слово, которым демоны называют Бумажную касту. До сих пор я слышала это слово лишь один раз – из уст демона-волка, который случайно попал в нашу деревню, тяжело раненный и полубезумный от горячки. Это он выплевывал слово кееда в наш адрес, будто выталкивал изо рта рвоту, и я, даже не зная его значения, оскорбилась самому звучанию.

Тот волк, помнится, отказался подпускать к себе нашего доктора. А через несколько дней его нашли мертвым на дороге, ведущей из деревни в сторону леса.

– И много у нас в провинции… таких мест?

Генерал хохочет.

– Больше, чем достаточно. Это у нас с тобой сейчас обзорная экскурсия. Специально для тебя.

Я отворачиваюсь от окна, меня тошнит. Наша деревня стоит на отшибе, я никогда не задумывалась о том, как много зла правление Короля причинило всей остальной Ихаре. Моим собратьям по Бумажной касте, людям. Но вот передо мной ясное свидетельство – ужасная картина разрушения, выжженная земля, нечто совершенно противоположное созиданию.

Должно быть, я ненадолго заснула, потому что первое, что я вижу, когда открываю глаза, – это пустая темная повозка. Тишина, далекие огни.

Генерала рядом нет.

Я вскакиваю и пробираюсь к выходу из повозки – к полотнищу, которое его завешивает. Отодвинув край полотнища, выглядываю наружу и жмурюсь от света – это фонарики, которые висят под крышей дома напротив. Мы на небольшой улице какого-то городка или деревни. Кто-то привязал наших лошадей к коновязи. В конце улицы слышны голоса, отдающие приказы, стук каких-то ящиков, которые, видимо, грузят или выгружают. А еще ясно слышится ритмичный плеск воды. Прибой.