Рани, ойкнув, помчалась собираться. Вскоре, хлопнула входная дверь.

А женщина вновь села за стол, не отрывая взгляда от часов…

Тик-так, тик-так, тик так…

========== 9. ==========

Рани стремительно шагала по улочкам, как и большинство людей, заткнув уши наушниками, не замечая окружающий мир.

Рухнувший было после смерти матери мир, медленно, по осколкам собирался вновь. А кошмары настойчиво отгонялись новой семьей. И немудрено: они этих монстров, наверное, столько убили, что хватит не только на ее сны.

И Рани, наконец, позволила себе смириться с тем, что у нее теперь другая семья. Немного странная, состоящая лишь из пары с холодными, тоскливыми порой глазами и ее, запуганной кошмарами девчонки. Семья, где не тревожат родных тараканов, заботливо выделяя им загончики, чтобы не мотылялись по всей голове. Семья, где никто даже не заикается о взаимной, великой, неземной любви, но всегда готовы оказаться у тебя за плечом, и помочь, или просто побыть рядом.

Как тогда, когда Леон, что сначала пугал ее своим наигранным оптимизмом, без слов, подошел к Клэр, помешивая соус, пока та была занята гарниром и не успевала за ним.

Или сама женщина, порой, только заметив остановившийся взгляд, ушедшего ненадолго в себя мужа, тихонько опустится рядом, едва касаясь плечом, не отрываясь, впрочем, от чтения какой-нибудь книги. И будет продолжать сидеть, пока тот с хриплым выдохом не опустит голову ей на плечо.

«В нашей душе слишком много закопано мертвецов, чтобы оставаться с ними наедине надолго», — пояснила ей однажды Клэр, не обращая внимания на скептическую реплику мужа о не желающих прилично лежать в гробиках трупах.

Рани никогда не задумывалась о том, что видят во снах такие сильные взрослые, которые не раз и не два сталкивались с порождениями вирусов и возвращались живыми. Вот только живыми ли? Девочка тяжко вздохнула. Ей следовало бы быть немного внимательней, не замыкаться на собственных ощущениях и страхах, ведь кто-то может чувствовать то же самое.

Это она поняла, увидев потерянный, полный страхов и сомнений взгляд Клэр, которая, впрочем, тут же попыталась сделать вид, что все в порядке и для Леона пара десятков монстров не проблема.

И только поняв, что она больше не имеет права поддаваться лишь собственному страху, ведь Клэр страшнее не меньше нее, вот только боится она не монстров, а смерти, причем, не своей. И только Рани могла быть ее опорой, хотя бы немного. И только теперь девочка смогла избавиться от своих кошмаров.

И сердце впервые дернуло болью, когда она увидела женщину, с потерянным видом гипнотизирующую часы на кухне, даже не заметившую, что настало утро. А еще этот глупый вопрос про любовь… она ведь знала, что ответит Клэр. Достаточно было понаблюдать, как порою саркастично женщина комментировала некоторые выдержки из любовных романов. И почему только их читает?

Поразмыслить над этим девочка не успела: кто-то довольно крепко схватил ее за плечо и развернул. Не успевшая даже пискнуть Рани оторопело уставилась в темные, карие глаза темноволосой женщины с явными восточными корнями. Губы незнакомки зашевелились, и только тогда та поняла, что в ушах все еще грохочет музыка.

— Ты — Рани Чавла? — терпеливо дождавшись, когда девочка вытащит наушники, вопросила брюнетка.

Та настороженно кивнула, еще раз внимательно оглядывая ее. Стройная, высокая в ярко красном коктейльном платье окутанная ароматом каких-то дорогих духов, казалась только-только сошедшей с красной дорожки или сбежавшей с какого-нибудь приема. И откуда такая женщина могла узнать о ней?

— Вы кто? — спросила девочка, отступая на шаг назад, исподлобья глядя на нее.

— Мое имя Ада, — приторно-ласково улыбнулась та. — Я любовница Леона.

На мгновение Рани показалось, что она ослышалась. Захотелось даже прочистить уши, пусть это и невежливо, и переспросить еще раз, но внимательный, слишком пристальный взгляд отрезвил ее. В глазах женщины читалась какое-то извращенно-садистское ожидание. Причем, она явно ждала определенной реакции на свои слова.

— А вы знаете, что он любит сушеную рыбу? — внезапно невпопад спросила она, с искренним любопытством наблюдая, как нездоровое внимание медленно, словно осознавая каждую буковку, сначала минуя, а затем осознавая смысл, сменяется недоумением.

— Что, прости? — недоверчиво переспросила Ада, видимо не совсем доверяя своему слуху.

— Я говорю, что у нас дома, на кухне, стоит целая вазочка с высохшей до одеревенения рыбой, которую Леон периодически таскает.

— И к чему ты это говоришь? — все еще не понимала эта беспощадно красивая женщина. —Меня не сильно волнуют его пристрастия.

— Ну-у-у-у, — «задумчиво» протянула девочка. — Наверное, это к тому, что теперь я совершенно точно знаю, что ваши отношения не пересекали постели, и ты совершенно ничего о нем не знаешь, — безмятежно пожала плечами.

— Детка, — сочувственно вздохнула азиатка, умело скрыв растерянность. — Я знакома с ним много лет…

— И он не доверял тебе настолько, чтобы раскрывать свои маленькие слабости, — перебила ее Рани.

И ее слова возымели неожиданный эффект: лицо Ады побелело, как полотно, около губ залегли жесткие складки, а улыбка… казалась пусть и умело нарисованной, но какой-то машиной. Настолько равнодушным было это растягивание уголков алых губ. Женщина приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но из ее горла не вырвалось ни звука. Она пыталась несколько раз, снова и снова, пока не просипела.

— Что может знать о нас маленькая наивная девчонка, из-за которой Леону пришлось жениться?! — слова капали ядом, и, по идее должны были больно жалить, но…

— Но это его выбор. И мы нужны ему не меньше, чем он нам. Мне и Клэр, — спокойно возразила подросток. — И да, мы ему верим. Вот и все, — она проглотила фразу о том, что саму женщину явно просто поставили перед фактами, что он женат, и они больше не будут спать вместе. Все. Леон — военный, как бы красиво не называлась его должность, привык говорить короткими, скупыми фразами, не размазывая суть.

Вот только пресловутая женская интуиция и здравый смысл четко вещали о том, что нет человека опасней разъяренной, униженной женщины. Таких, как Ада, не бросают. Они уходят сами, громко хлопнув дверью и призывно махнув хвостом на прощанье. И такие женщины принимают как должное, что мужчины будут сидеть смирно и дожидаться их возвращения, радостно махая хвостом при их приближении, но стоит кому взять себя в руки и разорвать этот круг, как тут же получает смертельного врага в лице этой дамы.

— Он не простит тебя, — тихо сказала Рани, настороженно наблюдая за остекленевшими от гнева темными глазами собеседницы напротив.

— Что? — резким, словно ударом хлыста, совался вопрос. И куда только подевались ядовитый, приторно ласковый тон.

— Леон. Если ты решишь отомстить Клэр или мне, — так же тихо, избегая смотреть в глаза, произнесла та, осторожно отступая назад.

Алые, искусно накрашенные губы поджались, но девочка уже помчалась вперед, домой, оставляя за собой разъяренную, оскорбленную женщину, почти физически ощущая на спине яростный и отчаянный взгляд.

Она мчалась, почти не разбирая дороги, то и дело, натыкаясь на прохожих, извиняясь и снова несясь. Ей надо было как можно скорее поговорить с Клэр, сообщить, предупредить…

— Леон! — закричала Рани, увидев знакомую фигуру около подъезда. Не снижая скорости повисла у него на шее. — Ты вернулся!

— Э-э-э, ну да, — несколько ошалело, отозвался тот, аккуратно придерживая ее.

— Клэр говорил? — нетерпеливо спросила девочка.

-Нет еще. Решил сделать небольшой, надеюсь приятный сюрприз, — подмигнул ей мужчина, и подросток на мгновение замерла, не увидев привычного льда в его глазах. — И будет у нас сегодня на обедо-ужин — китайская еда, — поднял руку с объемным пакетом, чудом и вколоченными рефлексами военного не упавшим на землю.