Когда Верити была девочкой, в течение недолгого времени существовало повальное увлечение тем, что называли «стишками-ужастиками», – шутливые куплеты вроде: «Пропали очки у тетушки Мод, решила она: вор шалит-пристает» дети исполняли, изображая жеманную даму, к которой подкрадывается бандит в маске.

Почему она вспомнила сейчас это ребяческое зубоскальство? Почему вдруг увидела старую подругу в непосредственной опасности, почувствовала, будто той грозит нечто неопределенное, но гораздо более страшное, нежели неприятности, которые мог навлечь на нее Клод Картер? Почему Верити показалось, что день, ставший вдруг невыносимо душным, смыкается вокруг Сибил? Почудилась ли ей та странная неподвижность в лице подруги?

И что ей следовало предпринять в отношении Брюса и Клода?

Брюс был в восторге от встречи с Верити. Он высоко поднял свою твидовую шляпу, послал ей поверх лилий в корзине ослепительную улыбку и, поприветствовав ее своим густым и подозрительным шотландским акцентом, пояснил, что прибыл с обычным субботним визитом к своей «биедной ледди», и поинтересовался, как Верити находит ее «сиодня» и считает ли, что состояние «иё п’др-руги» улучшится.

Верити сказала, что, на ее взгляд, миссис Фостер выглядит прекрасно и что сейчас у нее гости, на что Брюс ожидаемо ответил, что он, конечно, подождет, а если еще один визит гостей будет миссис Фостер в тягость, он просто оставит «лайлии у дминистр-ратор-ра», чтобы их отнесли к ней в комнату.

– Она ж’лает быть увер-рена, что ее сад цветет, – сказал он.

Клод прислушивался к их диалогу с полуулыбкой и бегающим взглядом.

– Значит, вы в конце концов нашли сюда дорогу? – спросила Верити – не могла же она не сказать ему ничего.

– О, да, – ответил он. – Благодаря Брюсу. Он уверен, что она будет рада меня видеть.

У Брюса при этом сделался такой вид, будто ему хотелось бы опротестовать это замечание, и он уже начал было: «Ну, не с’всем тах…», но Клод перебил его:

– Это ведь она вон там? А с ней – это Пру?

– Да, – лаконично ответила Верити.

– А кто этот «денежный мешок» рядом?

– Друг.

– Думаю, я должен выяснить, – сказал он со слабым подобием наглой улыбки и как будто собрался сделать это немедленно.

– Клод, подождите, пожалуйста, – остановила его Верити.

Она в испуге повернулась к Брюсу, который без промедления произнес:

– О, м’стер Хартер, вы не думаети, что луш-ше повр-ременить чуток?

– Нет, – бросил Картер через плечо, – благодарю. Я ждать не стану. – И продолжил начатое движение.

«Не могу же я побежать за ним, повиснуть у него на руке и устроить сцену», – подумала Верити. Придется Пру и Гидеону справляться самим.

И Пру, разумеется, сумела это сделать. Расстояние было слишком большим, чтобы разобрать слова, так что Верити наблюдала за происходившим, как за пантомимой. Сибил протянула руку и сжала плечо дочери. Пру развернулась, увидела Клода и встала. Гидеон жестом выразил недоумение, а Пру решительно шагнула навстречу Клоду.

Они остановились друг перед другом, лицом к лицу, Пру стояла, выпрямив спину, – маленькая фигурка, воплощавшая истинное достоинство. Клод – спиной к Верити, опустив голову. Гидеон помог Сибил подняться и повел ее к дому.

– В доме ей будет луш-ше, – озабоченно сказал Брюс, – да, луш-ше.

Верити почти успела забыть о его присутствии, но вот он стоял рядом, взволнованно глядя на букет своих лилий. В этот момент Верити испытывала к нему почти симпатию.

Пру, видимо, сказала Клоду нечто не подлежавшее возражениям, после чего быстро зашагала к дому, догнала Гидеона с матерью на ступеньках, взяла Сибил под руку и завела внутрь. Клод проводил их взглядом, повернулся было лицом к Верити, но передумал и слинял по направлению к деревьям.

– Он пр-риехал без моего пр-риглашенья, – горячо заверил Брюс. – Он выудил из меня инфор-рмацию.

– Охотно верю.

К ним подошел Гидеон.

– Все в порядке, – сказал он Верити. – Пру повела миссис Фостер наверх, в ее номер. – И обращаясь к Брюсу, добавил, – Не подождете ли вы внизу, в вестибюле, пока Прунелла не спустится?

– Хонешно, сэр, благодар-рю, – ответил Брюс и тоже направился к дому.

Гидеон улыбнулся Верити. Улыбка, по ее оценке, была вполне жениховская.

– Какой странный, однако, получился визит, – заметил он.

– Как все прошло? До того как вмешался Противный Клод?

– Полагаю, могло быть и хуже. Хотя ненамного. Никаких раскрытых объятий и восторженных приветствий. Вы проделали замечательную работу, подстелив соломку, мисс Престон, чтобы она вообще согласилась меня принять. Мы вам чрезвычайно признательны. – Он помешкал немного и продолжил: – Вы позволите мне спросить, что… у нее… у матери Пру… Не знаю, как лучше выразиться. Что-то у нее с… – Он прикоснулся к своему лицу.

– Я понимаю, что вы имеете в виду. Да. Что-то есть.

– Я просто хотел узнать…

– Это появилось недавно.

– Мне кажется, Пру тоже заметила. Она расстроилась. Конечно, она и виду не подала, но расстроилась.

– Пру все объяснила Противному Клоду?

– Да. Жутковатый субъект. Но она прекрасно справилась с ним, – с гордостью закончил Гидеон.

– Вот она идет.

Когда Прунелла присоединилась к ним, она была мертвенно-бледна, но держала себя в руках.

– Теперь можно ехать, – сказала она. И села в машину.

– Где твоя сумка? – спросил Гидеон.

– Что? О черт, – сказала Прунелла. – Я забыла ее наверху. Какая дура! Теперь придется возвращаться.

– Может, лучше мне? – предложил Гидеон.

– Она в ее комнате. Но мама очень злится на тебя.

– Может, мне удастся реабилитироваться, войду как ни в чем не бывало, с блаженным видом.

– Замечательная идея! – воскликнула Прунелла. – Да, попробуй. Скажи, что она выглядит как мадам Онассис.

– Это неправда. Ничего подобного, даже близко. Она – меньше чем кто бы то ни было, – заметила Верити.

– А она думает, что похожа.

– Попробовать все же стоит, – подхватил Гидеон. – Терять все равно нечего.

– Больше нечего.

Он отсутствовал дольше, чем они ожидали, а когда вернулся с сумкой Прунеллы, вид у него был растерянный. Он завел машину и тронулся.

– Ничего хорошего? – решилась спросить Прунелла.

– Во всяком случае, она ничем в меня не запустила.

– О, даже так?

На обратном пути она была очень молчалива. Сидя на заднем сиденье, Верити видела, что она положила руку на колено Гидеону. Он коротко накрыл ее ладонь своею и посмотрел на нее. Он хорошо знает, как с ней управляться, подумалось Верити. Сомнений в том, кто у них главный, не возникнет.

Когда они подъехали к ее дому, Верити пригласила их зайти выпить, но Гидеон сказал, что их ждет его отец.

– Я сама провожу крестную Вэ в дом, – сказала Прунелла, увидев, что Гидеон собрался это сделать.

Она вошла внутрь вслед за Верити, поцеловала ее и еще раз горячо поблагодарила, а потом спросила:

– Насчет мамы. У нее был удар?

– Дорогая моя, почему тебе это пришло в голову?

– Ты же заметила, я видела, что ты заметила.

– Не думаю, что нечто подобное имело место. В любом случае врач поставил бы тебя в известность, если бы было что-то серьезное.

– Может, он не знал? Может, он плохой врач? Прости, я забыла, что он твой друг.

– Он мне не друг. Так или иначе, это не имеет значения.

– Думаю, мне нужно ему позвонить. Что-то с ней не так. Скажи честно, ты ведь тоже так думаешь?

– Ну, может быть.

– И тем не менее…

– Что?

– Как это ни странно, она при всем этом выглядит… взволнованной и довольной.

– Мне тоже так показалось.

– Это очень странно, – сказала Прунелла. – Вообще все странно. Как-то… расплывчато, что ли. Как бы там ни было, врачу я позвоню. Завтра. Ты как, одобряешь?

– Да, дорогая, – ответила Верити. – Одобряю. Это поможет тебе успокоиться.

Однако потребовалось очень много времени, прежде чем Прунелле суждено было достичь желанного спокойствия.