МЕЛТ КОЛОРМ
В подвале пахнет зерном и мышами. Темно, ноет плечо и связанные руки. По боку стекает горячая струйка. Пить хочется. Сперва я пробую прожечь верёвки — не получается, наверное, огнестойким чем-то пропитали. Ну да, они же как-то связывают своих зверей, которые огнем дышат. Закрываю глаза — кажется, что я сам сотворил темноту вокруг себя. В мыслях — каша: густая, овсяная, как та, в которую… нет, стоп, нужно сначала. Гроски мне сначала чуть все не сорвал. Пришел спрашивать, не хочу ли я с ним в Вирские леса — и я подумал: может, согласиться, вдруг да удастся сделать самое трудное… может, и нужно было, а теперь вот вкось пошло. Отказался. Потом пошел, освободил уцепов — это быстро, Фреза даже суп доварить не успела… твари шмыгнули мимо, к зверинцу, а я пошел, сжимая пузырек. Разливать, раскладывать. Жаль, главную, Арделл, не удалось достать: отмахнулась — «Потом», куда-то понеслась… А я разлил из пузырька, осторожно, стараясь поровну во все кушанья попасть. Тревожился: нойя-торговка сказала, что на многих хватит, только не сказала — насколько, вдруг недостаточно? Потом Иде отдал поднос — для её мальца, ну, для твари. Потом… не буду вспоминать, не хочу. Лезут вразнобой, мельтешат: их глаза, вскрики, протянутые руки. Глаза жжет, в темноте — дочка во весь рост, как будто и она, там за столом… Стоп, хватит уже. Наревелся, пока смотрел. Говорил же — это маскировка, да и только.
Нужно о деле.
Скольких я достал? Восемнадцать… девятнадцать — это с тварью Иды. А с Арделл оплошал: не знал, что она такая быстрая, и помешала эта, как ее, Мел. Плечо огнем горит. Мешает думать, как отсюда выбираться — обязательно нужно выбираться, потому что я же еще не закончил.
Что там кричала эта, как ее, Мел? Выродок, ублюдок, тебе не жить… Хуже Мясника — кричала. Это она про Нэйша. Да.
Самая опасная тварь пока еще в Вирских лесах и на свободе. Хорошо, что не здесь: мог бы помешать. Но все равно. И там, с ним, сколько… еще четыре варга, так? И нужно еще добраться до тех, кто обучение закончил. Сколько дел на меня одного, а я устал… Плечо подтекает кровью: Следопытка ничем не перетянула, только руки связала. Да еще полоска на горле — тоже от лезвия.
Еще меня обшарили — это уже Гроски, еще до того, как забросили в подвал. Пузырек забрал — плохо, я совсем забыл о пузырьке, в планах было: под каблук и раздавить, а тут как-то потерялось, когда я увидел в столовой…
Опять глядят из тьмы непонимающие, укоризненные глаза Дайны… да перестань, тварь! Ты умерла… умираешь. Нойя говорила: они не найдут средства, и мне теперь нужно только подумать… подумать.
Я перекатываюсь и ползу по полу, нащупываю стенку — она далеко, большое помещение, хранилище какое-то… с трудом сажусь и начинаю думать о Вирских лесах — то, что я успел повыспрашивать о них за эти дни.
С Лайлом говорил несколько раз, с дочкой его и с вольерными — тоже.
— А этот… Нэйш у вас, что же, тут не появляется? — спросил осторожно два дня назад. — Фреза вот сказала — он больше в Вирских лесах, так, что ли? А молва-то доносила, что он сам питомником рулит. Что ж, врали?
— Не врали, — отозвался Гроски тогда. — Рулил до возвращения Гриз. Только вот рулевой из него был, как… чёрт, мне это и сравнить-то не с кем! Когда Гриз вернулась — даже вопрос не стоял, кто из них. Нэйш тогда стал во главе оперативников — поисковая работа, разъезды, всякое такое… А скоро в Вирских лесах стало совсем неспокойно: расплодились твари, которых вывел один чокнутый академик. Начали вытеснять местные виды и активно жрать вид людской — так что нам было хоть разорвись. Тогда и возник «Ковчежец» — вторая база. Неплохая идея, на самом-то деле: и мотаться лишний раз не нужно, и особо опасных зверюг можно держать подальше от основного питомника, и варгов натаскивать: там сейчас самые крепкие работают. Ну, и еще там виры на каждом шагу: так что если куда-то надо, можно без заминок добраться.
Вопрос не стоял. Кто из них. Замедляю, замедляю дыхание, надо собрать мысли, надо ухватить за хвост догадку, от которой все зависит…
Кто из них?
Нужно вспомнить, что рассказывал Гроски. О той базе, в Вирских лесах. Подумать — как можно подобраться… Нужно ли подбираться? Мотаю головой, вспоминаю: там одиннадцать человек вместе с обслугой. Пятеро тварей, еще одна — сильный огненный маг, Мартена, о которой Гроски с уважением говорил: «Видал бы ты, как она со всеми управляется. Да она уже сейчас могла бы всей базой рулить!» Твари часто на выездах, а яда нет теперь — как их собрать? И что там не так, с самой опасной тварью — вот же она, догадка, вот же…
Сижу и редко вздыхаю, и думаю, пока не открывается дверь. Это приходит Гроски. Под мышкой — какой-то сверток, он его сразу же кладет на пол и разворачивает. Флакон со светящейся желчью мантикоры ставит у стены; я щурю глаза: отвык от света. Один коврик расстилает, чтобы на него сесть, со вторым подходит ко мне, говорит:
— Хватит уже на полу валяться, перекатывайся туда, где потеплее. Дай-ка рану глянуть.
Прижимает мне рану тряпицей, бормочет: «Чистая, кровь почти остановилась, Аманда потом перевяжет…». И добавляет, отходя к своему коврику и небрежно на него усаживаясь:
— Ну, ты дурак. Наделал дел, понимаешь ли.
Небрежный, спокойный тон. Вид слегка усталый, но ни скорби, ни тревоги… Разве никто не умер?
— Руки, извини, пока оставлю связанными, — неторопливо говорит Гроски и чем-то звенит. Вынимает бутылку виски, бережно ставит рядом с собой. Из другого внутреннего кармана появляются стаканчики. — А то еще шибанешь Даром, раз уж тебе так убивать приспичило. Не расскажешь — с чего тебя так мотануло, детей травить? На месте додумался, или за этим к нам и шел?
— Они не дети, — говорю я упрямо. Пытаюсь представить — дикие, безумные глаза, стеклянный взгляд твари…, а представляются широко распахнутые, отчаянные глаза Лотти. Тряхнуть головой, отогнать наваждение…
— На варгов, значит, окрысился — и ясно, из-за чего, — Гроски неторопливо разливает виски по стаканчикам. — Понимаю. Ну что, помянем твою загубленную жизнь, а? Последнюю возможность — своими руками, надо же. Даже и не знаю, куда тебя теперь: конечно, ты никого не убил, и Аманда поставит детей на ноги… Но наши, сам понимаешь, на тебя злы, так что если Мел не доберется до твоей глотки — разве что на Рифы… так.
Я смотрю на льющуюся в стаканчики жидкость — в зеленовато-желтоватом свете она выглядит немного зловеще. И вдруг пропадает жажда — и приходит спокойствие и ясность.
Он хороший лжец, да. Но теперь я знаю, чего он хочет. Знаю, как говорить с ним. Знаю, что делать.
В один стаканчик Гроски вставляет длинную соломинку, пару секунд любуется и приподнимает — подать мне.
— Нет, — говорю я. Голос натруженный и сиплый, а сказать нужно многое. — Не буду пить. Отвечать на твои вопросы — тоже. Ты будешь отвечать на мои. Яд, который я им дал, неотвратим. Они умирают, и у тебя нет времени, иначе ты бы дольше меня забалтывал. А так вышло неубедительно. Торопишься, да? Тебе нужно узнать название яда, чтобы тварей могли спасти. Я не скажу. Попытаешься силой в меня зелье залить — призову Дар, мне же все равно… на Рифы, да? Я призову Дар, и вы ничего не узнаете.
Гроски открывает рот, чтобы что-то ответить, но я продолжаю — тихо, мерно, быстро.
— Попытаешься распылить тут что-нибудь — я призову Дар. Даже если просто ко мне подойдешь — я его призову. Ты маг холода, я знаю. Но когда сам себя сжигаешь изнутри — никакой холод этому не помешает. Так, да?
Конечно же так, он это не хуже меня знает. Зря они не сковали меня кандалами, лишающими магии… хотя кто знает, может, у них в поместье ничего такого и нет, они же только Службе Закона выдаются, и то не так часто.
Теперь он бегает глазами: думает о чем-то очень быстро, будто грызун, который мечется, ищет выходы… выходов я ему не дам. Совсем не дам.
— Ты, вроде, выпить хотел? Давай. Я досчитаю до трех, а ты должен выпить из этого стаканчика, с соломинкой. Не выпьешь — я сожгу себя. Давай проверим — насколько я вам нужен и насколько ты торопишься. Раз…
