Она отступает — высказала всё, что думала, и он тоже встаёт с кресла — с явным намерением проводить, и она сияет мгновенным бликом очаровательной улыбки.
— Не стоит, Рин. Я достаточно хорошо знаю поместье. Передай благодарность Арделл за гостеприимство. И о, я, кажется, забыла о соболезнованиях…
— Не стоит, Эллет. Спасибо, что присмотрела за Далией. — Это было даже приятно. Небольшой подарок. Первый из многих. Теперь подарить многообещающий смешок. Взметнуть волосы — ворох осенней листвы, на прощание продемонстрировать ножку в разрезе платья… И стремительно скрыться за дверью, прошелестеть плащом по коридору — быстро, быстро, воплощение полуденного солнца и ветра. Потому что заканчивать разговор нужно на высоких нотах, когда интерес достиг пика и в крови вскипело настоящее возбуждение. Арделл она не встречает (немного жаль, хочется еще посмотреть ей в лицо). Спускаясь с крыльца, замедляет шаг, шествует по дорожке, вызолоченной полднем. Чувствуя спиной его взгляд из окна. Это хорошо — задача почти решена. Кто-то там говорит, что люди не меняются… Арделл бы поспорила с этим мнением. Эллет бы не стала спорить, потому что мнение — верное. Люди не меняются сами по себе.
Людей меняет прожитое. Память.
Можно запускать следующую фазу.
ГРИЗЕЛЬДА АРДЕЛЛ
Полуденное солнце разыгралось не на шутку: пригоршнями швыряет лучи в открытое окно. Вместе с лучами в окно по временам залетают яркие яблоневые листья. Гриз ловит их рассеянно, вертит в пальцах — они будто диковинные мотыльки, только с едва уловимым ароматом осени. Гриз не нравятся полдни — изломы дня, крадущие свежесть утра. Стоять у окна и вертеть в пальцах листья ей тоже не особенно нравится, ведь за порогом толкутся, поскрипывают невыполненные тысячи дел. Простите, мои дорогие. Не занимаются делами в доме, когда туда вошел хищник. Когда в доме — враг. Когда стены хранят его взгляды, коридоры — эхо шагов, а ты сам — голос. Выпевающий — неспешно и сладко — в уши то, что сказано было только взглядом. «Я заберу его у тебя». Один человек… один воин сказал ей однажды с хмурой усмешкой: «Знаешь, чем мне чаще всего угрожали? Что заберут у меня то, что мне не принадлежит». Хорошая философия. Когда можешь сказать: «Это не моё», сделать жест — «забери, попробуй»! Что делать, если ты не знаешь — это тебе не принадлежит, или всё же вдруг…? А Аскания Тербенно сокрушалась по поводу споров с мужем: «Вот представляешь, все нормальные слова — часика через четыре приходят! То есть, я, конечно, ого-го как ему отвечаю, но сама же понимаю — такую чушь несу! А потом как дойдет где-то после полуночи, а мы уже вообще-то помирились и спим… как думаешь — может, мне просить, чтобы он сразу ждал пару часиков, пока я додумаюсь до нормального ответа?» Должны прийти правильные слова, думает Гриз. Я должна мысленно спорить с ней. С этим — «он же вам совершенно не нужен». Возражать. Почему нет мыслей? Задержались там, внутри стен ее крепости? Явятся через четыре часа? «Каждый из них нужен, — звенит тонкая, очевидная мыслишка. — Если с каждым что-то случится…» Усмешка Эллет представляется безо всякого труда («А он точно согласен быть каждым — ты его спрашивала?»). Гриз хмурится, разрывает лист. За этим вопросом — копошатся другие. Наглые, скользкие: «А если вдруг я смогу его увлечь на свою сторону — ты будешь бороться? Ты попытаешься удержать? И сколько ты готова за это заплатить? Сколько готова заплатить? Сколько?!» Яблоневые листья под окном кружатся, шуршат, играют с солнечными лучиками — красный, золотой, оранжевый хоровод. С приставучим запахом памяти. — Встречи с прошлым всегда неотразимы. Гриз не оборачивается на голос. Ладонью рассеянно сметает листья яблони с подоконника. Отзывается негромко: — Только не всегда приятны, — и за ее голосом встает неуютное, пограничное прошлое: человек в белом, бабочки по стенам… кровь на серебристом лезвии — раз за разом. Голос над ухом — вобравший мягкость бархата и гладкость шелка. Прошлое? Настоящее? — Ну, почему же… если выбрать верную память, то погружение может быть очень даже… волнующим. Ведь, в конечном счёте, самое что есть привлекательное в воспоминаниях — мы сами. Более решительные… более свободные. Прошлое — будто множество отпечатков на стекле (Гриз смотрит на свои пальцы, чуть сжавшиеся на цветном витраже). Слепки множатся, наслаиваются, сколько раз это было — голос над ухом, губы вкрадчиво скользят по щеке, по шее, руки образуют на миг круг — разомкнешь ли? Мы ходим по кругу, — хочется сказать Гриз, но губы заняты, сказать получается только через полновесную минуту… и не то. — Кого из нас ты целовал сейчас — меня или…? Потом отстраняется, отворачивается и делает шаг вперед. Прикрывает окно — и без того в комнату налетело яблоневых листьев… Рыжий лис на витражном стекле полыхает, будто вестник полудня. За скрипом рамы теряются возможные ответы: «А есть разница, аталия?» или «Я же не спрашивал, кого ты представляешь, когда мы вместе». Но ведь Нэйш всегда выбирает третий из двух вариантов. — Мне уйти? — раздается позади. И неясно — как всегда… уйти из комнаты? Из питомника? Или…? — Если хочешь. Голова кружится от запаха спелой осени с полуднем пополам. Сесть в кресло, потереть виски… Рихард Нэйш неспешно опускается на софу, задумчиво крутит в пальцах один из листков. — Итак, ты познакомилась с Эллет. Поделишься впечатлениями? — Впечатления скверные. Она пришла как хозяин положения. Не пыталась играть в вежливость или очаровывать… — Ну, она же могла предположить, что я тебе о ней рассказал. — В общем, пришла поговорить и развлечься. Если исходить из самого худшего — у нее есть план и возможности, она успела изучить питомник и знает не только о нас, но и о наших родственниках. Поскольку, как я понимаю, останавливаться она не привыкла, а с сопутствующими жертвами не церемонится — под ударом может оказаться любой из питомника… и не только. Об этом придется позаботиться, так что сегодня вечером донесу до остальных. Если говорить о тебе, как о ее цели… зависит от того, что она тебе предложила и какие условия поставила. Нэйш задумчиво комкает в пальцах лист. — С условиями некоторые проблемы, аталия. Видишь ли, Эллет выражалась довольно туманно. Она не ставила условий, не делала конкретных предложений, вроде «эй, давай ты поможешь мне со свержением Шеннета Хромца, а я не стану убивать всех твоих коллег». Ограничилась заверением в том, что я ей крайне, крайне необходим… и в том, что настроена на добровольное сотрудничество. Иными словами, она хочет вернуть старые добрые времена, заставить меня разделить ее убеждения. Может, даже сломать. В любом случае, зная Эллет — она придумала что-то необычное. По его лицу видно, что он заинтригован. И не прочь бы попробовать. — Если говорить о том, что она предложила мне — то тут все куда проще. Исполнить мои мечты. Дать то, чего я желаю больше всего. И ко всему еще — освободить меня от твоего влияния, аталия. На это вряд ли требуется ответ — Нэйшу вполне достаточно ее выражения лица. Он улыбается почти ликующе («Я знал, что тебе это понравится»). И продолжает ненавязчивым, почти игривым тоном: — Видишь ли, Эллет… которая решает людей как задачи не первый год, полагает, что знает меня лучше, чем я сам. И считает, что всё, чего я по-настоящему хочу — это свобода. Вызывает легкое замешательство, правда? Аталия, у тебя, случайно, нет других версий того, чего я мог бы хотеть? Пылинки танцуют в рыжем полуденном солнце. Танец тишины. — А у тебя? Сколько я тебя помню, ты всегда отвечал, что мечтаешь о несбыточном. — Исходные данные, — ухмыляется Нэйш. — Так мило. Похоже, на сей раз в нашем с Эллет маленьком поединке всё будет зависеть от того, чего я по-настоящему хочу, не находишь? — Собираешься сунуть голову в ее капкан, что бы это ни было? — Есть сильная вероятность того, что я не смогу отказаться. Эллет, конечно, прекрасна в своей попытке показать, что дает мне выбор… но на самом деле все обстоит, как ты сказала: у нее есть план и средства, у нас нет даже информации. Думаю, в нужный момент она просто уберет с дороги лишних сотрудников — бережно, на время — и мы всё равно останемся наедине. В таком случае всё будет зависеть от того, насколько верно она решила задачу. Гриз молчит. Не спрашивает о вероятностях, хотя… хочется. Вполне обоснованные вопросы: «У некоторых задач есть два или три варианта решения. Есть хоть один вариант, что она права? Что ты уйдешь из питомника? Что используешь Дар, чтобы управлять выморками? Что…» Эллет Кроу вряд ли взялась бы за задачу только с отрицательными ответами. — В конечном счете, почему бы и нет, аталия? Мы, конечно, можем все же связаться с Тающими и решить проблему простейшим путем… но на ее месте я бы это предусмотрел. Учитывая то, что ей нужен только я — мы можем либо посмотреть, как будут развиваться события… Либо противодействовать и понести ощутимые потери. Усмешка у него становится спокойной, почти мечтательной. — Знаешь, Эллет пообещала мне нечто особенное, о чем я не пожалею. Я склонен ей верить, — Гриз хмурится и хочет возразить, но Нэйш предупреждает ее: — Ты скажешь, что я настроен слишком легкомысленно. Может быть. В конце концов, это же Эллет, а я наблюдал пока ее работу только со стороны… не в качестве объекта. Он встает с софы — разрезает стремительным движением ленивый танец пылинок в луче света. — Но ведь если события начнут выходить из-под контроля — ты знаешь, к каким словам прибегнуть, аталия? Чтобы вернуть меня — если вдруг понадоблюсь. Никогда не помешает добавить в задачу величину постоянную, не так ли? Дверь прикрывается мягко, неслышно. Скорчился одинокий яблоневый лист на паркете — желтый… Лежит, добавляет комнате осени. Непостоянная величина. В отличие от некоторых. Три слова, которых успешно удавалось избегать. «Ты мне нужен», — крайнее средство… Сказанное в жизни, которой никогда не было. Несказанное здесь. Насколько постоянная величина? Есть задачи, которые слишком сложны, чтобы можно было предсказывать их решения.
