Та пожала плечами. Никак, стало быть.

– Я подумала – но это не точно, – зачем я это сделала. Я… как бы… не хотела быть как все…

– Хм… запутанно выражаться изволишь.

– Оригинальной хотела быть.

– Оригинальной? – засмеялся Христофоров и хлопнул себя по ляжкам. – Так я тебя расстрою, девочка. Я вот только что статью читал с медицинской статистикой. В нашей стране за двадцать лет около миллиона человек успешно покончили жизнь самоубийством. Вот, например, в 2012 году почти тридцать тысяч. Чуешь, куда клоню? То есть миллиону удалось довести дело до конца, а сколько человек пытались, но были спасены? Умножь на три, а то и на четыре. Идем далее. В нашей прекрасной стране самый высокий в Европе уровень самоубийств среди подростков. В год кончают жизнь самоубийством полторы тысячи детей, и еще четыре тысячи совершают такую попытку. А как тебе такие данные: сорок пять процентов российских девочек и двадцать семь процентов мальчиков хотя бы раз в жизни серьезно обдумывали возможность самоубийства. И после этого ты мне говоришь об оригинальности?

– Никто из моих знакомых не хочет умереть.

– Ну так у них все впереди. И вообще, почему ты так уверена, что никто? А про тебя кто-нибудь мог сказать, что ты хочешь умереть? Если бы мог, ты давно была бы нашим завсегдатаем. Но это тоже впереди.

– Я не сумасшедшая и долго здесь не задержусь, – сказала девочка.

– Мама с папой вытащат? – сузил глаза Христофоров. – Не сомневаюсь! Но пока что тебя тут держат с их согласия, они твои законные представители, собственноручно подписавшие бумаги. Ты их здорово напугала, голубушка. Им нужны от нас гарантии, что такое не повторится. От меня им гарантии нужны. Чуешь? А мне от тебя. Что я, дурак, что ли, свою задницу из-за такой взбалмошной девицы подставлять? Мы с тобой один на один, оригинальная ты моя.

– Все равно…

– Все одно! – передразнил ее Христофоров и кивнул на окно, зарешеченное тонкими прутьями, деликатно выкрашенными в белый цвет.

– Вы не имеете права так со мной разговаривать.

– Я не только права, но и желания не имею, – признался Христофоров, добавив голосу сколь мог задушевности.

Девчонка встала. Тяжело поднялся со стула и он.

– Вот волосы у тебя рыжие – это оригинально, а ведешь ты себя не оригинально. Хотя, знаешь, взрослые женщины совершают самоубийства в шесть раз реже мужчин. Научный факт! – Христофоров поднял палец. – Ну, это потому что пьют меньше и о жизни меньше думают. Чем меньше женщина думает, тем она счастливее.

– Тоже научный факт? – спросила девочка, и Христофоров уловил насмешку.

Ну, предположим, не факт, а его личное убеждение. Разве личные убеждения не являются для нас наипервейшими фактами?

Христофоров вышел в коридор, раздраженный, но вполне довольный завязкой сценария «плохой следователь – хороший следователь». Сообщить о нем Маргарите? Не надо, она и так хороший следователь, особенно после звонков родителей.

– Можете сделать мне укол? Я не сдержусь, сейчас психовать начну! – кинулся к Христофорову один из мальчиков в игровой комнате. – А когда психую, я всех бью. А побью, вы меня домой не отпустите!

– Хорошо, что ты меня предупредил, – Христофоров сжал его плечо. – Я научу тебя сдерживаться без уколов. Сто минус три будет девяносто семь. Девяносто семь минус три будет девяносто четыре. Девяносто четыре минус три будет девяносто один… Всегда, когда начинаешь психовать и хочешь подраться, начинай со ста и вычитай по три, пока не дойдешь до единицы. Считаешь от ста до единицы в обратном порядке и успокаиваешься. Так же, как от укола, и даже быстрее. Укол пока подействует, ты вмазать кому-нибудь успеешь.

Он потянулся. У себя в отделении хорошо. Просто и понятно.

– Кому сегодня драть уши, бандерлоги? – спросил у тридцати затылков в игровой. Тут же увидел тридцать обращенных к нему лиц:

– Мне-е-е!..

– На том же месте в известный вам час.

– Хорошо-о-о!..

Человек пять запомнит и придет.

Закон парности, что ж… Пришло время поговорить с новеньким.

– Сколько тебе лет? – спросил Христофоров у Суицидничка из четвертой палаты.

– Десять.

– Почему ты хотел умереть?

– Потому что нет смысла жить.

– Когда ты понял, что нет смысла жить?

– Я вообще никогда не понимал смысла и хотел умереть, только не решался.

– Некоторые люди всю жизнь ищут смысл, для этого и живут.

Суицидничек сидел, ссутулившись, положив руки на колени, и напоминал Христофорову сухонького старичка – Петю Зубова из «Сказки о потерянном времени».

– Ладно. В тот день, когда ты выпил таблетки, что-то случилось? Со мной можно поделиться. Я никому не скажу.

– Нет, я просто решился.

– Ты знаешь, какой основной инстинкт у любого живого существа?

– Самосохранение. Но когда киты или дельфины на берег выбрасываются, почему он не срабатывает?

– При чем тут киты? Ты же не кит. Признался, что дозу долго подбирал. У китов сбой спонтанный происходит, а ты медленно травил себя. Со скольких таблеток начал?

– С четырех.

– В тот день сколько выпил?

– Тридцать.

– А теперь как жить будешь?

– Я понял смысл жизни. Буду жить из-за родителей.

– Это не смысл, а уступка, одолжение. Хотя им без тебя и правда кранты. Представляешь, ребенок умер… Мама тебя любит, она сама за тебя жизнь отдаст, не раздумывая. Ты маме песню сочинил?

– А вы откуда знаете? Письмо мое читали?

– Ну, краем глаза, – признался Христофоров. – Когда передавал. Работа такая: все про вас знать для вашего же блага.

– Я еще стихи сочинил.

– Бумагу, ручку дать тебе?

– У меня есть. Когда меня выпишут?

– Это ты погоди. Ты таблетки долго подбирал? Долго. Теперь я должен тебе таблетки подобрать, чтобы со спокойной совестью домой отпустить. А ты не только сам пиши, но и читай – у нас тут библиотека имеется. В книгах нет-нет да и проскользнет смысл жизни. Обсудить захочешь – ко мне приходи. Без смысла я тебя домой не отпущу.

– А у вас есть смысл жизни?

Христофоров хотел соврать, но по глазам мальчика-старичка понял, что тот задаст и второй вопрос, на который тоже придется ответить.

– Нет, – признался он. – Но это не значит, что я не хочу жить.

– Прочитал я вашу статью. – Христофоров пошелестел разложенными на столе бумагами.

Существо упорно смотрел в стену.

– Это та статья, что вы написали тут, у нас в отделении, на второй день пребывания, – пояснил Христофоров. – Помните, вы доказывали, что сами зарабатываете себе на жизнь, создавая статьи в Интернете, а вас держат в больнице и мешают заниматься бизнесом? Тогда я попросил вас написать статью в доказательство.

Существо кивнул.

– Так вот она. Узнаете? Тут в разных вариациях повторяются три предложения со словосочетанием «элементарные частицы». Я ничего не понял. Вам за такие статьи платят?

Существо взял протянутый лист, прочитал написанное и перевел взгляд на Христофорова.

– Это не я писал.

– Ну как же не вы? – поразился Христофоров. – Вот в этом самом кабинете сидели и писали, потом отдали мне лично в руки, а я в ваши документы положил. Я уже почти старик, но на память пока не жалуюсь. И порядок в бумагах люблю. Ошибки быть не может. Это писали вы. А вот что написано в учебнике по психиатрии. Открываем на букву «Б»… Так-с… «Бред – расстройство мышления с возникновением не соответствующих реальности болезненных представлений, рассуждений и выводов, в которых больной полностью, непоколебимо убежден…»

– Когда меня выпишут? – перебил Существо.

– Умный вы человек, Павел Владимирович, – начал Христофоров. – Ну, хорошо, пока еще не человек. Знаете, в определенном смысле вы правы. Зваться человеком – это еще заслужить надо: человеческое существо, гомо сапиенс. Умный, а туда же, заладили как все: когда выпишут… Покуда вы существо, разве место вам среди людей, дома? Сами же понимаете: на улицу не выходили, школу не посещали, в собственной квартире – и то сидели запершись. Что вам там делать? Выпишут вас тогда, когда человеком стать захотите. Но у меня есть для вас и приятная новость: насовсем отпустить не могу, а вот в домашний отпуск на выходные через две недели – может быть. Маман ваша очень за вас просит. Только, чур, уговор: с людьми без надобности в контакт не вступать. И вам это ни к чему, и их только напугаете, как захрипите в общественном транспорте.