Сбытчик оказался тем самым приятелем, который попросил Артема помочь.
Полторы тысячи рублей в кармане, коробка в руках, получатель ждал на условленной станции метро, с ним ждали опера. При передаче посылки Артема задержали. Было около половины третьего дня, и с этого момента с ним начали «работать». Вспоминать об этом Артем не любит. Звонить никому не давали, подсунули ручного адвоката по назначению. Но не получилось, Артем не сломался, не признал бредовое обвинение в перевозке и сбыте наркотиков и начал бороться за себя.
Получалось плохо – слушать его никто не хотел. Позже, в следственном изоляторе, Артем привыкнет к этому. Система глуха и слепа к доводам защиты.
Первые дни прошли в непрерывном пекле – допросы, очная ставка с подставным покупателем, угрозы, обещания сгноить в тюрьме, «пробить срок под максималку». Потом был изолятор временного содержания. Досмотр с раздеванием в коридоре, где ходят люди, мужчины и женщины, в форме и без – первые ведут вторых, и никому нет дела до него. Всех уже раздевали и заставляли приседать, нагибаться и раздвигать ягодицы, все знают, что скоро к этому нужно будет привыкнуть или сойти с ума.
«Снова нарик», – это презрительное от дежурного ИВС заставило Артема вздрогнуть, но потом он к этому тоже привык.
Камера с неогороженным унитазом в углу. Алюминиевые ложки и кружки. Такие же тарелки, в которых утром в окошко двери выдали остывшую баланду. Дощатый стол из рассохшихся досок. Окошко – кормушка. Дверь – тормоза. Стол – дубок. Это пришлось запоминать быстро, второй раз тюрьма не повторяет. Ошибаться нельзя.
Душный металлический бокс автозака и мат конвоиров, равнодушные глаза секретаря суда и опущенные глаза судьи с уверенным лицом привычно лгущего и решившего не корить себя за это человека.
Интересоваться делом и попытками Артема объясниться судья не стал, ушел в совещательную комнату, через 20 минут вышел с постановлением о заключении обвиняемого под стражу, зачитал его скороговоркой – и ушел. На два месяца, прочел Артем уже в автозаке. На следующий день в камере следственного изолятора ему стало понятно, что на это внимания обращать не надо.
– Всех на два месяца, – пояснил ему смотрящий по камере, – потом продлят и еще продлят. Бывает, по полтора года эти два месяца идут.
Через эти ритуалы – продление сроков ареста – Артем проходил потом неоднократно. Судьи с теми же выражениями лиц неизменно проговаривали речитативом одно и то же: продлить срок содержания под стражей. Такое проговаривали не только Артему – всем, кто был в камере. За год и четыре месяца, что юноша провел в СИЗО, не было случая, чтобы кому-то судья не продлил арест.
Ритуалы. Легалистические процедуры, суть которых лишь в том, чтобы создать видимость соблюдения норм и правил, форма без содержания. Молитва инквизитора за упокой души сжигаемого, чья участь решена еще в момент принятия решения о задержании.
Камера – хата. Коридор – продол. Кровать – шконарь. Кружка – кругаль.
Эти знания пришли к Артему вместо высшего образования, которое теперь из планов исчезло. Да и неважным стало все это студенческое и зачет тот, который не сдал. Важным оказалось одно, главное, – выжить. Вернуться домой.
После угара первых дней наступила тишина. Следователю Артем вдруг стал неинтересен.
– А чего ты хотел, – объяснял ему адвокат: – Обвинение тебе предъявлено, экспертизы назначены, сейчас тебя свозят к психиатрам и наркологам, получат заключения, соберут характеризующие и в суд дело направят.
Что направят, сомнений не было. Были надежды на суд.
– Мы очень рассчитывали, что суд дело изучит и разберется, – говорит Наталья. – Ведь никаких доказательств, кроме рапортов полицейских, в деле не было. Никаких данных о том, что Артем знал о наркотике в посылке. Вообще никаких. Есть покупатель, есть сбытчик, и есть случайный курьер, им мог стать кто угодно. Но судья даже слушать нас не стал.
Дело судья изучил, сомнений в этом нет. Артема осудили по пунктам «а» и «б» части 3 статьи 228.1 УК, срок лишения свободы по ней – от 8 до 15 лет. Вину он не признал, в таких случаях судьи всегда назначают срок выше минимума. Но судья, напротив, вынес подчеркнуто мягкий приговор – четыре года лишения свободы в колонии строгого режима. Так судьи поступают в случаях, когда видят, что дело – явный фальсификат. Выносят мягкие приговоры с расчетом, что их не будут обжаловать, дабы не ухудшить положение.
Но Артем не остановился. Это была смелость с расчетом на чудо, и что-то сродни чуду свершилось.
Сергей Доценко, юрист консалтинговой группы «Статус»: «Ко мне дело попало уже после приговора, вынесенного районным судом. Я изначально не увидел в нем каких-либо юридических сложностей. Защитник отработал последовательно и логично, позицию обосновал. Сложности были иные, нужно было сопротивляться традициям карательного правоприменения по подобным делам. Суд первой инстанции не мог не видеть, что в деле нет доказательств, подтверждающих причастность осужденного к перевозке и сбыту. Следствие основывало обвинение на том, что некий потребитель сам явился в ОВД и рассказал, что приобретает наркотики у некоего человека и хочет изобличить его. Конечно же, это звучало абсурдно. Никаких сомнений в том, что того потребителя задержали с наркотическими средствами, не было. Так же не имелось сомнений, что полицейским нужно было для статистики дело по сбыту, который они и инспирировали: задержанный уговорил своего сбытчика продать ему амфетамин. Наш подзащитный оказался случайной жертвой полицейской статистики. Моя задача была простой и сложной одновременно – написать апелляционную жалобу так, чтобы у суда не осталось сомнений, что снег по своей природе белый и суд ошибся, описав его в приговоре как субстанцию черного цвета. Акцент я сделал на аналогичные дела, ранее рассмотренные ЕСПЧ».
Из апелляционной жалобы: «По делу "Веселов и другие против Российской Федерации" (жалобы № 23200/10, 24009/07 и 556/10, 02.10.2012) Европейский cуд установил, что, несмотря на требования закона и указания Верховного cуда, практика судов Российской Федерации, по сути, не изменилась. В частности, из обстоятельств трех жалоб, объединенных в этом деле, следовало, что:
– контрольные закупки в отношении всех трех заявителей проводились по заявлению лиц, "добровольно явившихся" в правоохранительные органы, в отсутствие какой-либо иной предварительной информации от оперативных источников, позволяющей предположить преступную деятельность заявителя;
– в двух из трех дел информаторы указывали в судебном заседании, что никогда ранее не покупали наркотики у заявителей;
– во всех трех случаях контрольная закупка была проведена немедленно по получении заявления от информатора, без малейшей попытки проверить достоверность сведений о возможной причастности заявителя к сбыту наркотиков, хотя никакой срочности в проведении операции не было;
– поведение закупщика, которое привело к передаче наркотика, было, по сути, бесконтрольным, телефонные переговоры закупщика не записывались.
По мнению суда, зависимое положение информаторов и сравнительно низкий доказательственный вес их показаний накладывали на оперативно-розыскной орган два обязательства: во-первых, приложить усилия к проверке их сообщений до проведения контрольной закупки, а во-вторых, спланировать, провести и зафиксировать контрольную закупку таким образом, чтобы обеспечить возможность дальнейшей проверки действий информатора-закупщика на предмет возможной провокации.
Все указанные Европейским судом нарушения, выявленные им при рассмотрении дела "Веселов и другие против Российской Федерации", явно усматриваются и по настоящему уголовному делу в отношении Л.».
Московский городской суд отменил приговор. Дело вернули прокурору. Артема освободили из-под стражи. В СИЗО он пробыл год и четыре месяца. Уголовное дело в его отношении полицейские прекратили не сразу, но пришлось.
