— Имей в виду, что я согласилась только потому, что Тони не возражал, — обиженно заявила она по пути наверх.
На секунду Роберт замешкался, кинул на нее быстрый взгляд, потом пошел дальше.
— То, что мы делаем, важнее занятий, предложенных Тони.
Его ответ пробудил вчерашние обиды.
— Почему ты все решаешь за меня?
Они стояли на верхней ступеньке лестницы. Роберт повернулся к ней, в его глазах мелькнула тревога.
— Прости, Дженни. Если хочешь, можешь уйти, конечно.
Внезапная смена его самонадеянности неким подобием заботы подорвала ее решител-ный настрой.
— Вчера мне показалось, что ты согласна работать со мной.
— Я… я согласна. Просто…
— У Тони нет определенных планов. Он прекрасно проведет время в разговорах об искусстве.
Она вздохнула и опустила глаза, чтобы скрыть обуревавшие ее чувства.
— Мне не нравится, когда мной распоряжаются, невзирая на мои желания. Я же человек.
— Я это знаю. И твои чувства и желания
мне небезразличны. Ты даже не представляешь насколько.
Искренность, с которой прозвучали его слова заставила ее покраснеть.
— Ой, что-то не похоже, — смущенно произнесла она.
— Наверное, это потому, что ты сама не осознаешь, насколько притягиваешь людей. Каждый из нас хочет наслаждаться твоим обществом. И я сегодня утром, конечно же, не захотел упускать эту возможность. Может быть, я эгоист. Тогда прости. Если хочешь, можешь вернуться к Тони.
Кровь бросилась в голову Дженни. Безумная радость охватила ее. Она почувствовала, как закружилась голова. Значит, она его притягивает? Растерявшись, она вопросительно посмотрела на него. Неужели он говорит искренне? Хотя сам, конечно, упорно добивается ее общества.
— Нет. Ты прав. Тони и с мамой хорошо. Давай… давай начнем, — поспешно ответила она.
Он улыбнулся. Сердце Дженни наполнилось радостью. Он взял ее за руку и завел в комнату. И тут же радость сменилась болью. Сердце сжалось. Роберт сделал вид, что ничего не заметил. Он что-то говорил о музыке, а сам приготовил нотную бумагу, карандаши и заправил кассету в магнитофон. Она села за стол, специально приготовленный Робертом для нее, и вдруг вспомнила, что забыла гитару.
— Ты куда?
Вопрос прозвучал настолько резко, что от неожиданности она остановилась и удивленно оглянулась на него. Его напряженная поза и горящий взгляд поразили ее, и она не сразу нашлась с ответом.
— Я… за гитарой, — заикаясь, ответила она.
Он вздохнул с явным облегчением и, как бы извиняясь, произнес:
— Не нервничай, Дженни. У меня и так душа не на месте.
Она зарделась от смущения.
— Я ничего не могу поделать. Само собой так получается.
— Иди, принеси гитару, я обещаю, что мы будем работать. И больше ничего.
И они действительно начали работать. Магнитофон крутился не переставая. Они заново прослушали каждую песню. Он указывал ей на те места в текстах, которые, по его мнению, резали слух, и предлагал более точные варианты, чтобы усилить тот эффект, который был в них заложен изначально, но который Дженни не смогла подчеркнуть. Дженни быстро проигрывала его предложения на гитаре и переносила на нотную бумагу. Постепенно музыка захватила ее. По мере того как песня за песней приобретали новое звучание, настроение у нее все больше поднималось.
— Ты, наверное, учился музыке, оттого и слух хороший, — заметила она, когда Роберт очень профессионально откомментировал чисто технический момент.
— Помнится, играл когда-то в студенческие годы на скромном кларнетике. Но давно уже не практиковался.
— Ты играл в оркестре?
— Немного. Больше для забавы. Я чувствовал, что это не мое. Хотелось большего. Меня всегда привлекали огромные возможности телевидения. У папы были некоторые связи, и мне помогли туда попасть. В конце концов я достиг, чего хотел. Я обожаю свою работу. Наверное, так же, как ты любишь свою музыку. Мне нравится делать шоу, создавать цельное художественное действо, и я ужасно расстраиваюсь, если мне это не удается.
— Похоже, это у вас семейное.
Он вопросительно приподнял брови.
— Стремление к совершенству, — пояснила она.
— Да, мы становимся одержимыми, когда хотим чего-то достичь.
Он смотрел на нее. Глаза его притягивали каким-то теплым светом, от которого было не оторваться. Сердце Дженни подскочило, и она быстро отвела взгляд, чтобы скрыть чувства, нахлынувшие на нее под влиянием этих добрых глаз. Все, что касалось Роберта, приводило ее в замешательство. Она не понимала его. Не могла, например, соотнести его сегодняшнее поведение с его же действиями вчера.
Они снова вернулись к работе. Когда речь заходила о музыке, между ними устанавливалось полное взаимопонимание. Они говорили на одном языке, понимали друг друга с полуслова, на лету схватывая мысли собеседника. Это было не просто общение. Для Дженни это была радость. Такого у нее ни с кем раньше не было. Вот только вчерашняя история… Но тогда близость возникла без слов, игра воображения повела ее по ложному пути. А сегодня все по-настоящему.
Роберт предложил сделать перерыв. Он стоял у окна и, перегнувшись через подоконник, смотрел на внутренний двор. Дом стоял буквой П. В одном крыле была расположена мастерская Анабеллы Найт, в другом — бильярдная, а над ней спальня Роберта. Таким образом, во внутреннем дворе получилась защищенная площадка, открытая солнцу, на которой располагался бассейн.
— Смотри, все растянулись вокруг бассейна, а миссис Чери выкатила тележку с ланчем. Хочешь есть?
— А который час? — спросила Дженни, удивившись про себя, что уже время ланча.
— Час дня. Мы провозились почти четыре часа.
Четыре часа. Может, ему надоело её общество?
— Я как-то не подумала, что отняла у тебя все утро, — виновато произнесла она.
— Дженни, если ты таким образом отнимешь у меня весь день, я буду только счастлив. Но, конечно, я не против сходить с тобой на ланч. Тем более, что тебе нужна передышка.
Он прав. Она очень устала, но ни за что не признается в этом, если он надумает продолжать работу.
— Спасибо тебе за…
— Да ты что, — в изумлении затряс он головой. — Это я должен тебя благодарить. Ты очень великодушна, Дженни Росс. И если мы еще немного задержимся здесь, я боюсь, что не выдержу и воспользуюсь твоим великодушием. И он медленно направился к ней. Дженни не могла поверить в искренность его слов. Это было невозможно после вчерашнего. По горькому опыту она знала, что девственницы не интересуют его, но выражение его лица, казалось, говорило сейчас о другом. Неужели ее музыка пробудила в нем этот интерес и сделала ее желанной для него? Он остановился совсем близко от нее, словно почувствовав сдержанность с ее стороны.
— А давай переоденемся и искупаемся перед ланчем. Аппетит нагуляем, — дружески предложил он.
— Давай. Я — за, — произнесла она в ответ. — Тогда встретимся внизу, у бассейна.
И она быстро вышла, как бы спасаясь бегством от его парализующей власти. Оставшись одна, она решила, что не стоит даже пытаться раскусить Роберта. Для Дженни, с ее небогатым жизненным опытом, поведение Роберта казалось непонятным. Она надела красное бикини и вдруг почувствовала себя страшно неловко в таком наряде. Хотя Роберт и видел ее уже совершенно голой и глупо теперь было бы изображать скромницу, тем не менее она накинула на себя коротенький махровый халат и вроде бы обрела некоторую уверенность.Но ненадолго. Открыв дверь, она увидела Роберта, который ждал ее, небрежно облокотясь о парапет. На нем были узенькие плавки, которые и плавками-то назвать было трудно. Сердце у девушки подпрыгнуло с невероятной силой. Она вспомнила, как вчера это тело прижималось к ее обнаженному телу. Дженни боялась встретиться с Робертом глазами.
