Тесную дружбу с Изабеллой Леонардо свел еще в Милане – та часто приезжала в город проведать младшую сестру Беатриче, которая была замужем за Моро. Во время приемов при дворе миланского герцога Изабелла всегда настаивала на том, чтобы Леонардо сажали за столом подле нее, и их увлеченные беседы об искусстве, политике, естествознании нередко затягивались за полночь. Когда Беатриче умерла, Изабелла и Леонардо обменялись прочувствованными письмами и в дальнейшем поддерживали эпистолярную связь.

После вторжения французов общение между Леонардо и маркизой прервалось, однако он не сомневался в том, что она окажет ему теплый прием в своем городе. И не ошибся.

Вот уже месяц он служил главным инженером при мантуанском дворе и этим вечером получил наказ произвести незабываемое впечатление на Чезаре Борджиа. Изабелла всеми средствами стремилась завоевать его расположение – невыгодно было иметь во врагах папского сына.

– Идея этого изобретения посетила меня, когда я сочинял песнь для лютни, – пустился в объяснения Леонардо, когда Чезаре, зайдя за оградку, начал с интересом изучать многоствольную пусковую машину для фейерверков. – Отчего бы, подумалось мне, фейерверочному устройству не выпускать одновременно несколько снарядов, подобно тому как мы извлекаем сразу несколько нот из музыкального инструмента?

– Но я прежде не видел, чтобы фейерверки запускались в воздух… – задумчиво промолвил Чезаре.

Салаи метнул в Леонардо торжествующий взгляд. Уже два века прошло с тех пор, как Марко Поло вывез с Востока новое для Европы диво – фейерверки, но они все еще считались новшеством, толком не освоенным. В большинстве своем эти пиротехнические забавы были скромными и предельно безопасными – фейерверочные снаряды разрывались только на земле. Леонардо же предпочел рискованный, но куда более зрелищный способ – его устройство выбрасывало снаряды в воздух, позволяя публике наблюдать за тем, как с небес льется сверкающий дождь искр.

– Теперь ты сам видишь, какие преимущества получила Мантуя, приняв на службу нашего дорогого Леонардо. – Что бы ни говорила Изабелла, в ее тоне всегда звучали нотки легкого кокетства.

– Поверить не могу: он уже больше месяца служит вам, а все еще не написал вашего портрета? – Чезаре вопросительно изогнул бровь. – Или наш маэстро ставит себя выше покровительства простой маркизы? Ну конечно, ведь он привык служить герцогам и герцогиням…

– О, моя маркиза куда как щедрее и великодушнее всех тех герцогов и герцогинь, которых я знаю, – ответил Леонардо.

– Слышишь, герцог Борджиа? – Слово «герцог» Изабелла нарочито выделила.

– И потом, зачем тратить краски, если я могу раскрасить светом небеса Мантуи? – риторически спросил Леонардо, глядя на висящую в небе дымку от фейерверка.

Борджиа устремил на него взгляд цвета ультрамариновой сини.

– Скажи-ка мне вот что… У тебя, надо полагать, имеются еще какие-нибудь изобретения на манер этого?

– Не сомневайтесь. Хотите, прогуляемся ко мне в мастерскую?

– Прошу прощения, герцог Борджиа, – вмешалась Изабелла. Глаза ее вмиг сделались холодными и непроницаемыми, словно обсидиан. – Но вашему любопытству придется подождать. Мне срочно требуются совет и помощь моего маэстро.

– Неслыханно! Разве ты не видишь, как нагло этот герцог посягает на то, что принадлежит мне по праву? Он пытается сманить тебя! – Гневный голос Изабеллы эхом отражался от толстых стен замка, пока спутники преодолевали последние ступеньки, ведущие в башню старинного замка Сан-Джорджио.

– Никто не в силах украсть меня у тебя, мадонна. – Леонардо послушно следовал за маркизой в ее апартаменты.

– Помяни мое слово, этот человек пожелает заполучить себе твои таланты!

Изабелла открыла двери своего студиоло – кабинета. Здесь размещалось ее личное собрание произведений искусства, здесь же часто устраивались живые обсуждения идей гуманизма и споры на философские, литературные и политические темы. Кабинет был набит сокровищами, словно сорочье гнездо, и поражал бессистемностью и неоднородностью коллекции: мраморные и бронзовые статуи, современная и старинная живопись, стопки ценных рукописей с цветными миниатюрами соседствовали с современными книгами в переплетах; на столиках старинной работы вперемешку лежали миниатюры, сработанные из золота и серебра; нашлось место даже для небольшого собрания высушенных шкур животных, бивней, клыков и оленьих рогов. Помимо коллекционирования произведений искусства, маркиза питала страсть к охоте и уже не раз проявила себя в этом деле.

– Смотри же, Леонардо, не дай этому чудовищу Борджиа вонзить в тебя жадные челюсти. Одному Богу известно, как он может обойтись с тобой, – предостерегла Изабелла, усаживаясь в инкрустированное золотыми пластинами кресло с величественной высокой спинкой. – Представь себе, сегодняшний вечер меня расстроил. Знаешь чем? Кровожадный деспот умудрился раскрыть мой секрет. И я больше не стану отрицать, что имею на тебя свои виды.

Леонардо спокойно выдержал ее пристальный взгляд.

– Ты ведь знаешь, моя донна, что тебе я ни в чем не откажу.

В замкнутом пространстве студиоло он ясно различал исходящие от нее ароматы лаванды и персиков.

– Я рассчитывала еще несколько месяцев потешить твое эго, позволяя тебе вместе с моим супругом забавляться вашими военными игрушками. Но больше не могу таиться. Ты должен сейчас же услышать, отчего я так отчаянно нуждаюсь в тебе…

Он шагнул к ней.

– Уж не моя ли искусная игра на лютне тому причиной?

Она отрицательно покачала головой.

– Тогда, вероятно, мое умение ловко завязывать и развязывать узлы?

Изабелла рассмеялась.

– Или то, с каким благородством я держусь в седле?

– Напиши меня, Леонардо. – Изабелла подалась вперед, не вставая с кресла. – Я жду этого с тех самых пор, когда впервые увидела, как нежно ты касаешься кистью холста…

– Ах, это. – Леонардо пренебрежительно взмахнул рукой. – Помнится, твой супруг толковал только о башнях, рвах и конюшнях. – Он подошел к панно, которые стояли возле стены, и начал перебирать их, рассматривая беспомощные жалкие копии великих полотен: «Стигматизации святого Франциска» Джотто, «Чуда со статиром» Мазаччо…

– О да, лошади, шлюхи и война чрезвычайно увлекают моего супруга. Но не меня. Коли уж на то пошло, он куда чаще оставляет меня править Мантуей, чем правит сам… – Она поднялась и подошла к Леонардо. – И потом, благодарение Господу – я ношу под сердцем наследника владетельного рода Гонзага, так что имею право диктовать свою волю… – У Изабеллы уже была дочь, но на сей раз она верила в то, что родит сына. – Если я и жертвую драгоценностью для того, чтобы приобрести картину, она всегда того стоит – я ни разу еще не пожалела об этом.

– Зачем ты держишь здесь эту мазню? – Леонардо выхватил из стопки полотен убогую копию своей «Тайной вечери». – Бог мой, кто ж это сподобился? – Он повернулся к Изабелле, та вспыхнула румянцем стыда. – Ты знаешь мою фреску лучше и глубже, чем этот бездарь, кем бы он ни был. Ты была в Милане в то время, когда я прорабатывал свой замысел, ты была там, в трапезной, когда я наносил на стену пигменты…

Изабелла забрала копию из рук Леонардо.

– Ты и правда очаровал меня тогда.

Она своими глазами видела, как он накладывал на изображения лиц и фигур геометрические трафареты, применяя математическую эстетику к живописи. Она просила его объяснить ей, что означают эти выразительные линии перспективы, проходящие через потолок; от него она узнала о том, что три окна на заднем плане символизируют Троицу. Он даже открыл ей свой тайный музыкальный код, зашифрованный в расположении хлебов и тарелок на столе.

– Со смертью сестры мои поездки в Милан прекратились, и мне не довелось увидеть твою фреску в готовом виде. Эта копия – все, что у меня есть. – Изабелла вдруг усмехнулась. – А впрочем, ты прав. Эти фигуры плоски, в них нет жизни…

– Так позволь мне сжечь эту подделку! – Леонардо попытался выхватить картину у Изабеллы, но та оказалась проворнее. Со смехом она спрятала полотно за спину и побежала через кабинет, искусно лавируя между хаотично расставленными бюстами римских императоров.