Позже, возвращаясь в воспоминаниях к этой точке своего прошлого, она не раз гадала, как могло бы все обернуться, если бы ее дерзкая натура не потребовала удовлетворения. И приходила к выводу, что, вероятнее всего, жизнь ее постепенно вошла бы в привычную колею. Острая боль от оскорбления постепенно затерлась бы, осталась где-то глубоко изредка ноющей занозой. Но в целом все могло бы обернуться куда благополучнее и для нее самой, и для других.

Однако сетовать на прошлые ошибки и бесконечно рисовать в воображении радужные картины несбывшегося тоже было не в ее природе. А потому таким размышлениям Виктория предавалась редко.

В тот же день, когда деньги за работы были получены полностью, она решила отметить успешное окончание проектов в клубе на Истикляль, куда часто захаживала во время своих приездов в Стамбул. У этого заведения был некий богемный флер. Сюда заглядывали в основном представители творческих профессий, съехавшиеся в Стамбул со всего мира. Здесь несложно было встретить известного художника, за чьи картины ценители выкладывали кругленькие суммы, музыкантов набирающей популярность датской рок-группы, знаменитую актрису, только что покрасовавшуюся на красной ковровой дорожке в Каннах. И Виктория чувствовала себя среди этой публики в своей тарелке. Многие были ей знакомы, радостно махали руками, завидев ее в толпе, звали за свой столик, обменивались новостями. В общем, обстановка располагала к непринужденному веселью и дружескому общению.

В ту пятницу в клубе, как всегда, было шумно. Виктория для начала подсела к стойке, перекинулась парой фраз со знакомым барменом, выпила полосатый коктейль в высоком бокале. Потом ее позвали за свой стол знакомые, завязалась беседа. Вопросов об отношениях с Альтаном никто не задавал, и Виктория постепенно расслабилась. Вероятно, не так уж широко разошлись слухи об их романе, как Альтану нарисовало его больное воображение. Да и известность его, очевидно, была намного меньше, чем ему хотелось думать. По большому счету, всем этим молодым и талантливым хозяевам жизни было наплевать, что за драмы творятся у какого-то турецкого актера. Никто не собирался уделять им свое драгоценное внимание.

Викторию такой вариант более чем устраивал. Кроме всего прочего, он давал надежду, что вскоре и она сможет воспринимать случившееся как очередной малозначащий жизненный эпизод, перестанет видеть в нем крах единственной, слишком поздно настигшей ее настоящей любви.

Настроение слегка улучшилось, и, еще немного поболтав со знакомыми, Виктория отправилась на танцпол. Кое-кто из компании потянулся за ней следом, и вскоре на площадке образовался кружок. Виктория любила танцевать. Ей нравилось, как музыкальный ритм подчиняет себе тело, заставляет его двигаться в такт. Как музыка захватывает все существо, вытесняя докучающие мысли и сомнения. Нечто подобное она испытывала и когда плыла в море. Отдаться стихии, поймать ее дыхание, не противиться, но следовать за волной, зная, что тело само найдет способ слиться с ней, поймать плавное движение и вознестись на поверхность, к слепящему солнцу.

Так было и сейчас. Музыка звучала все громче, плитки площадки, казалось, пульсировали под ногами, вспыхивали и гасли вокруг разноцветные огни. И в этом ярком радостном подчиненном гармонии мире, кажется, не было места ни разбитой любви, ни горьким сожалениям. Знакомые улыбались ей, двигались в такт, кто-то передал высокий бокал с очередным коктейлем. И вроде бы удалось забыться, нырнуть в бушующий водоворот и отдаться течению.

Пристальный взгляд Виктория почувствовала затылком. Нет, даже не затылком, как будто всей кожей, всем своим существом. Кто-то, стоявший позади, смотрел на нее, не отводя глаз. Она не то чтобы всерьез верила во флюиды, в возможность невербального общения, но сейчас поклясться могла бы, что за ее спиной стоит Альтан. Слишком схожее ощущение охватывало ее, когда он смотрел на нее. Тот же импульс, та же энергетика…

Как он здесь оказался? И почему, заметив ее в толпе, не ушел, не побоялся, что их снова увидят вместе, и слухи, которые его так бесили, разгорятся сильнее? Быть может… он пожалел о своем поведении? Возможно ли, что он захотел все вернуть, забрать назад свои жестокие слова и попытаться начать сначала?

Виктория обернулась не сразу. Дождалась, пока очередная музыкальная композиция затихнет, и только после медленно повела головой, бросила взгляд через плечо. Разочарование словно плеснуло в лицо холодной водой. Нет, это был не Альтан. Этот человек лишь смутно напоминал его. Быть может, чуть раскосыми глазами или формой носа… Да, определенное сходство несомненно было. Но в этом мужчине не было ничего легкого, летящего, мальчишеского, что составляло львиную долю очарования Альтана. Ниже его ростом, шире в плечах, он производил впечатление приземистого, возможно, чуть грузного, хотя и не тучного, здоровяка, который крепко стоит на ногах. Волосы – каштановые, как и у Альтана, – не спадали шелковистыми прядями до подбородка, наоборот, были коротко острижены и колко топорщились у висков и над ушами. Тяжелый подбородок придавал лицу хмурое, жесткое выражение.

Нет, этот мужчина определенно не был Альтаном, и все же лицо его было Виктории знакомо. Когда прожектор, вспыхнув белым, ярко высветил его из толпы, она вдруг поняла, где его видела. На фотографии, в фанатском аккаунте инстаграма. Это был брат Альтана. Как он его называл? Ах да, Джан.

Внутри внезапно толкнулось что-то темное, мстительное. Вдоль позвоночника пробежал холодок, всегда означающий, что авантюрная натура подняла голову и потребовала дать ей волю. Виктория развернулась к мужчине, повела плечами, качнула головой, отчего волосы взмыли пшеничной искрящейся волной и распались по спине, и сделала шаг навстречу.

– Потанцуем? – предложила она, безмятежно улыбаясь.

Сколько раз ей доводилось видеть подобное? Как в глазах глядящих на нее мужчин вспыхивает хищный огонек, как ноздри их раздуваются от предвкушения, язык коротко пробегает по пересохшим губам. А затем жертва, наивно почитающая себя охотником, сама идет в руки. Джан помедлил пару секунд, как будто не веря, что белокурая красотка обращается именно к нему, и Виктория вдоволь натешилась про себя над его остекленевшим взглядом. Затем вспыхнул свекольным цветом, шагнул вперед и опустил горячие ладони на ее талию. От всей его крепкой приземистой фигуры веяло жаром, неловкие пальцы сминали легкую ткань ее платья. И все же, танцуя с ним, Виктория впервые за последние несколько дней искренне улыбалась. Пускай и от разгоравшегося внутри мстительного торжества. Интересно будет посмотреть, как перекосит физиономию Альтана, когда он увидит ее вместе со своим братом.

– Вы давно в Стамбуле? Я где-то видел вас, – прошептал Джан, обдавая ее шею горячим дыханием.

Он был чуть ниже рослой Виктории, и, танцуя с ним, она видела его коротко стриженную, присыпанную сединой макушку.

– Вот как? Любопытно, где же? – увернулась от ответа она.

Вспомнилось, как Альтан кричал ей, что его родственникам названивают журналисты, спрашивая, действительно ли он собирается жениться на русской. Интересно, относился ли к этим родственникам Джан? Насколько пристально он следил за жизнью брата? И уж не в желтых статейках ли видел ее фотографии?

Но, если это было и так, Джан определенно не связывал лицо с фотографий со встреченной им в клубе прекрасной незнакомкой.

– Наверное, я видел вас во сне, – заключил он.

Виктория едва не фыркнула, слишком уж пафосно-слащавым вышло признание.

– Надеюсь, не в кошмарном? – поддразнила она.

Джан же, не уловив иронии, возразил:

– Как можно! Такая красота бывает только в мечтах или во снах.

– Так, может, вы и сейчас спите? – продолжала подначивать его Виктория.

– Признаюсь вам честно, я сам все время об этом думаю, – ответил он.

Вот это было, пожалуй, трогательно. Впрочем, в планы Виктории не входило проникаться к Джану какими бы то ни было чувствами. Ее задачей было отомстить Альтану, сделать ему так же больно, как он сделал ей. А Джан… Ну что ж, ему предстояло послужить просто орудием в ее руках. Не самый высокоморальный поступок. Но Виктория никогда и не считала себя святой.