Устроившись в гостинице в номере "люкс", Мария долго не могла уснуть. Перед ней калейдоскопом мелькали события минувших дней. И среди всех этих видений: ЗАГС, Медный всадник, голая оттопыренная задница Мишеля со спущенными брюками, закинутое, искаженное похотью лицо ее жениха, и дорога, дорога, дорога, вдруг выплыло и заняло все пространство внутреннего экрана лицо отца Кирилла. И вновь замелькал калейдоскоп, но уже другой: плетень, церковь, деревянная миска с хлебом, голая розовая попка Олесика, Матрена Евлампиевна, Камышинка, большие руки с длинными пальцами, осеняющие ее крестом, и опять дорога, дорога, дорога... "Зачем я оттуда уехала?" - подумала Мария и вдруг ужаснулась: она ведь даже не знает названия этого места... Даже письма послать не сможет... разве что: "На деревню, отцу Кириллу"... Вскочив с кровати, Мария кинулась к сумке, надеясь разыскать в ней атлас дорог, но, вспомнив, что оставила его в бардачке машины, чертыхнулась. Тут же спохватившись: "Господи, прости!", она накинула халат и как была в тапочках, побежала по лестнице вниз к стоянке машин. Лихорадочно нащупав замок ключом, она распахнула дверцу, и быстро отключив сигнализацию, (чтобы жильцам гостиницы не пришлось "менять перину"), рванула на себя крышку бардачка. Выхватив оттуда атлас, она стала листать страницы, нервничая, словно лишняя секунда могла лишить ее памяти, а заветная долина превратится в таинственную Землю Санникова. Найдя нужный квадрат, она прочертила пальцем сегодняшний маршрут, несколько раз сомневаясь в поворотах, но все же постепенно продвигаясь в правильном направлении. Странные названия, помеченные в карте, останавливали взгляд: Букрин, Глинча, Пищальники, Грищенцы, Канев... В Каневе она бывала - там жил папин фронтовой друг и были похоронены два знаменитых литератора - Тарас Шевченко и Аркадий Гайдар. Мария вспомнила, как она карабкалась по многоступенчатой лестнице (куда там Потемкинской лестнице в Одессе!) к Тарасовой могиле, которая находилась на высокой горе над Днепром. До вершины народ добирался, почти задыхаясь, но вид оттуда был красивейший. Рядом с могилой находилось большое здание музея Шевченко, перед которым по праздникам устраивались концерты, где вживую играли настоящие бандуристы. С именем Аркадия Гайдара ее связывало большее, нежели обычный литературный интерес. Для нее Гайдар был не просто автором "Тимура и его команды", "Голубой чашки", "РВС" и других повестей, которыми она зачитывалась в детстве - дедушка Марии по отцу воевал в одном партизанском отряде вместе с Аркадием Гайдаром недалеко от Канева, под Леплявой, и погиб спустя несколько дней после гибели своего командира. Правда, могилу его так и не удалось найти, хотя ее отец предпринял все меры, чтобы разыскать хоть какой-нибудь след. Мария всегда останавливалась у могилы Неизвестного Солдата, и, вглядываясь в типовую посеребренную фигуру, склонившуюся над могилой, думала, что так же где-то может быть похоронен и ее дедушка. "Надо будет обязательно заехать в Канев", - подумала она, проползая пальцем очередной поворот, приближающий ее к цели. "Вот! - обрадовалась Мария, наконец, найдя свою долину. - А деревня-то, оказывается, называется Остаховка, и это совсем недалеко от Канева". Успокоенная удавшимися поисками, Мария отправилась спать, твердо решив, что перед отъездом домой она обязательно еще раз навестит священника и его детей.
Глава третья
Неделя после отъезда отца пролетела незаметно. Устроив Марию в пансионат, Николай Дмитриевич улетел в Питер, обещая вскорости вернуться и присоединиться к ней. Они давно вместе не отдыхали, а отдых сейчас был необходим им обоим. Отец все чаще начал болеть... Мария совершила набег на пансионатскую библиотеку, и теперь целыми днями лежала на берегу Днепра, обложившись горой книг, запоем читая все подряд от фантастики и приключений до детективов. Любовные романы она, не глядя, отложила в сторону еще на библиотечном прилавке, очень удивив этим пожилую библиотекаршу. В таких местах подобные романы всегда пользовались большим спросом... Но Марии сейчас совсем не хотелось читать о неизменно благородных красавцах с мускулистым телом, которые навечно влюблялись в не менее ослепительных красоток, даря им непередаваемый экстаз в первую же ночь и продляя его на всю оставшуюся жизнь... Вся эта идеальная мишура совершенно не соответствовала ее настроению и реальности, в которой все было гораздо хуже. Да и жених ее бывший хоть и был красавцем с мускулистым телом, но оказался не очень мужчиной... Ее пугали навязчивые сравнения, и она всячески старалась отвлечься, пытаясь не дать коварным мыслям окончательно ее доконать. Правильно сказал отец: "Жизнь не кончилась", нужно только это пережить. Ведь это даже хорошо, что она тогда все увидела своими глазами. Рассказали бы - не поверила бы никогда! Во что могла превратилась ее жизнь, не узнай она все вовремя!.. Слава Богу, что в паспорте штамп еще не успели поставить, а запись в ЗАГСе отец постарается удалить. И все будет по-прежнему, как будто ничего не случилось. Вот только на сердце почему-то лежал какой-то грязный тяжелый камень... Мария, погружаясь в прозрачные волны Днепра, часами плавала, словно пытаясь вымыть из себя всю эту грязную тяжесть. Иногда в ее голове всплывало старое слово: "испытание". А может, и правда, это было испытанием? Может, не за того она шла, вот ее и отвели с ложного пути? Ведь в их отношениях с Геннадием не было любви, так - простая симпатия, замешанная на дружбе отцов и общности их дел... Марии никто не мешал предаваться ее невеселым размышлениям - в пансионате отдыхали пожилые люди и семейные пары, в основном занятые собой. Спать Мария ложилась рано. А по утрам, на заре, пробежав километра три вокруг пансионата, выходила на берег Днепра встречать солнце. Вскоре, несмотря на подавленное настроение, она почувствовала себя бодрее и умиротворенней. Вода и солнце сделали свое дело. Ее бледное, слегка сутуловатое, тело типичной студентки-отлич-ницы загорело и на глазах наливалось здоровьем. Приходя в бикини с пляжа, она все чаще вертелась перед зеркалом, с удовольствием разглядывая подтянувшиеся мышцы живота и бедер. Даже спина ее будто бы выправилась от многочасового плавания, постепенно приобретая горделивую осанку. Печальные события понемногу отступали в тень, подергиваясь дымкой нереальности.
