-Тише, тише, – он сжал ее запястье, останавливая ее запрет. Удерживая вес на одном локте, вторую руку опустил ниже, кладя ладонь на ее трусики. Девушка распахнула глаза, прервав поцелуй, завертела головой.
- Что нет? Почему? Я не сделаю больно, если ты не захочешь, мы остановимся в любой момент.
Вот дура! Он продолжил ее целовать, несмотря на ставшие жесткими податливые мгновение назад губы девушки. Санса опять заёрзала под ним, стараясь убрать его руку из промежности. Она не была готова к такому сейчас. Точно нет.
- Да чтоб тебя, что не так? – он перестал ее целовать и отстранился дальше, начиная беситься.
- Пожалуйста, давай сейчас не будем этого делать...
- Да я ничего и не делаю, тебе же самой приятно, и мне тоже.
Чего она ломается-то? Зачем позвала сюда, если не хотела этого?
- Я не готова, правда, Дима, прости. Может, я могу...
Он не дал ей закончить. Резко привстав, дернул девчонку на себя, ставя на колени на кровати. Схватил за растрепавшийся хвост и наклонившись к ней, прошипел в ухо.
- Зато я готов, видишь? Это что, шутка была? Ты чё, вообще ничего не понимаешь? – и он, почти не возясь с молнией, расстегнул защитный костюм. Приспустив трусы, вынул свой орган, давно проснувшийся от близости девушки, а другой рукой притянул ее рот к нему. Санса дернулась было назад, ошалело глядя на происходящее, но он уже сильнее дернул за волосы, а второй рукой надавил ей на челюсть, заставив губы приоткрыться.
- Давай, поработай немного, мне показалось, ты обещала мне большее. Мы же с тобой встречаемся, да?
И он насильно вошёл ей в рот, остановившись, лишь когда она поперхнулась.
- Соси давай, это маленькая плата за то, чего я лишился. Давай, работай!
Дмитрий покачивал бедрами вперед и снова назад, заставляя девушку каждый раз дергаться, когда заталкивал свой член максимально глубоко в ее ротик. Санса плакала от обиды, от того, что не остановила это еще на моменте начала их «отношений», что, изменив своим привычкам, попала в эту мерзкую ситуацию. Она обеими руками как могла отстранялась от парня, но он больно дергал ее за волосы, едва она пыталась сделать что-нибудь, чтобы прекратить это. Другой рукой он еще глубже насаживал ее на себя. Дмитрий прекрасно понимал, что если бы он ее изнасиловал, то это не осталось бы в тайне, и вряд ли Иван просто отправил бы его в штрафную ходку за артефактами или бы выдал внеочередной наряд по кухне. Нет, тут все было бы гораздо серьёзней, – она была ему как дочь. По-любому, старый полкан наверняка, конечно, в тайне тоже мечтал бы это с ней сделать. А так, вроде, они же пара.....ну, были до этого момента, видимо. Санса, уже вся в слезах, давилась его членом, пытаясь сдержать рвотный позыв. Никакого удовольствия, никакого опыта. Дмитрий просто закрыл глаза и представил на ее месте другую женщину, делающую это с радостью и смотрящую на него голодными глазами. Почувствовав, что это работает, через пару минут задергал ее головой более резко и, в конце концов, прижав ее к своему паху максимально близко, кончил. Санса задохнулась, будучи не в состоянии дышать, вычихнув что-то склизкое из носа. Он отпустил ее голову и вышел из ее рта, а она, наконец, смогла нормально дышать. Утерлась рукой – рот и нос были в чем-то липком и теплом. Дмитрий посмотрел на нее, удовлетворенно покачал головой и обтер свой член о ее волосы. Потом наклонился и, поцеловав в чистую часть щеки, проговорил: “Это же только между нами, да, детка?” Потом застегнулся и покинул дом.
Санса сползла с кровати, обтираясь от этой мерзости, от этого ощущения насилия на коже. Губы саднило, во рту было что-то соленое... Она заплакала от безысходности. Зачем только она позволила себе большее с этим парнем? Зачем все это? Почему ей теперь так больно? Он явно не любил ее, а только делал вид. Треснув от злости кулаком по тумбочке, она испытала новую боль, которая, впрочем, не смогла заглушить боль внутри нее. Через какое-то время она перестала плакать, вытерлась, и привела волосы в порядок, пальцами стараясь счесать с них белые капли. Оделась.... она совсем окоченела, сидя на полу. Встала, проверила винтовку и вышла из комнаты. На кухне в шкафу лежали старые газеты и Санса почти поднесла к ним зеленоватый кристалл, почти что сжала его. Но потом остановилась, выпрямилась и проговорила про себя: «Никто и никогда больше до меня не дотронется. Я этого не допущу». Она вернулась на базу под вечер. Ивана, встретившегося ей в коридоре, проигнорировала, бросив «потом», и отправилась в душевую. Смывая с себя этот поганый день, она заново повторяла те слова у себя в голове: “Никто и никогда ко мне больше не прикоснется. Никто и никогда”.
====== Часть 11. ======
На базу в тот вечер, как, впрочем, и ни в один из последующих вечеров или дней Дмитрий не вернулся. Сообщение о его смерти не пришло, но человек пропал. Вопросы Сансе задавал сам Иван, выгнав из кабинета всех сочувствующих. Он понял, что произошло нечто, из ряда вон выходящее, заставившее жизнерадостную беспечную девушку замкнуться в молчании и пару месяцев после этого дня не улыбаться и просить больше ходок, чем было нормой в клане. И еще кое-что... может, не показатель, но… в свой старый дом она больше не заглядывала. Иван испытал по этому поводу некоторое облегчение, ведь каждый раз беспокоился, давая ей разрешение покинуть базу для ночевки в заброшенном поселке. А вот теперь она туда не ходит. Что ж, ее дело, но явно неспроста это все. В тот вечер и последующую за ним ночь она была просто неузнаваема, молчалива, в глаза не смотрела. Объяснила, что Дмитрий ушел раньше нее, и что они там делали – осталось тайной. Но молодое дело оно такое… Может, не угодил чем?.. может, перестал обращать должное внимание? В течение нескольких недель Дмитрий от нее не отходил ни на шаг, развлекая веселыми разговорами и нехитрыми подарками. Иван видел, что Сансе это нравилось, может, и вправду влюбилась. В общем, все было прилично, как у людей. На всякий пожарный командир провел с юношей разъяснительную беседу, на совсем всякий случай... конечно, он не верил в то, что паренек может ее чем-то обидеть. Рос же на его глазах, как и она… А теперь вот… только руками разводи, что случилось и куда подевался незадачливый влюбленный.
Санса постепенно отходила от случившегося, ни с кем не делясь накипевшим, брала лишние дополнительные ходки в Зону, притаскивала артефактов ещё больше, чем раньше, изводила себя физической нагрузкой. А вымотавшись днем, проводила ночи без сновидений, боясь, как бы в них не закрался кое-кто, испортивший ей жизнь. Только один раз за эти месяцы она позволила себе на минуту зайти в опоганенный дом, где ее унизил Дмитрий. Зайдя в комнату, осмотрелась... здесь все оставалось по-прежнему, хоть с закрытыми глазами ходи. Санса провела рукой по гладким камням на окне, постояла пару минут, не чувствуя привычного успокоения, и, уже выходя, схватила с тумбы фигурку солдата и жестко провела ею по шершавой стене, стараясь оторвать ему голову. Маленькая и бесполезная месть. Хоть пластик и стал ломким, но полностью справиться со своей задачей она не смогла, лишь правая сторона солдатика вместе с головой и плечом ободралась, оставив уродливые полосы, уничтожившие часть его лица и тела. Девушка кинула игрушку через плечо, не видя, куда она приземлилась. Солдатик врезался в фигурку невесты, и они вместе упали на пол. Санса пожала плечами и вышла из дома.
Пес больше ничего о ней не слышал с тех пор, как видел ее в последний раз около заброшенной деревни. Да в принципе, невелика потеря, только Бронн изредка начинал опять нести свой бред про отношения, их пользу и прочее в том же духе. Пес пару раз грозился намять ему бока, если он не заткнется, но приятель слишком хорошо знал его, чтобы поверить в такие угрозы. “Мамины бусы”, подаренные Сансой, он почему-то не продал, втайне надеясь, что Бронн этого не заметит. Они стали чем-то вроде его оберега, он брал их с собой каждый раз, выходя из бункера на поиски артефактов или даже в поход к Бару за пополнением их запасов. Кровать его еще некоторое время имела весьма приятный запах не то лимона, не то апельсина, – чего-то такого очень волнующего, далекого от оригинальных гнилостных ароматов, предоставляемых Зоной. И это был точно не запах мыла, которым они стирали свои вещи. Это был ее запах... Но он выветрился, как постепенно выветривались из его головы все воспоминания о девчонке, так внезапно ворвавшейся в его привычную, размеренную жизнь...
