Шепот матери вынудил меня взглянуть на нее искоса и фыркнуть. Клянусь, за последние пятнадцать лет она не постарела ни на день. Для мамы время как будто остановилось. Законсервировало ее. Или же она давным-давно спелась с каким-нибудь джином и решила стать бессмертной.

Я вытянула ноги, положив их на журнальный столик, сморщила нос, все еще не обращая на мать внимание, и пробормотала.

— Ну ладно, 1-800-Экстрасенс.

Мать прижалась ко мне ближе, так же, как делала всегда, когда хотела добиться своего, и я немного отодвинулась, чтобы позлить ее.

— Скажи мне, что с тобой, — настаивала она, нашептывая прямо мне в ухо. Ее голос был обманчиво мягким и насквозь фальшивым, а винное дыхание доносилось до моего носа. — Я отдам тебе целую коробку вишни в шоколаде из моей заначки со Дня Святого Валентина.

Но даже вишня в шоколаде не заставила бы меня открыть рот. Я отклонилась от нее еще дальше, но мама просто потянулась за мной, как сталкер сотого уровня, и закинула свою ногу на мою.

— Боже, женщина! Может пора уже подключить к твоей руке капельницу с вином? Уверена, что любой гурман определит по твоему дыханию, вино какого года и урожая ты пила.

Мать сжала меня еще сильнее, полностью проигнорировав мои слова.

— Чем раньше ты расскажешь мне, что с тобой, тем скорее я оставлю тебя в покое, — она вновь попыталась подкупить меня.

Я снова невольно фыркнула. Будто с ней все было так просто.

— Ты сама себе не веришь, когда произносишь это, понимаешь?

Моя фраза заставила женщину усмехнуться и отодвинуться на дюйм.

— Хватит меня упрекать и давай рассказывай уже. Мы обе знаем, что рано или поздно, ты все равно проболтаешься, — это была чистая правда.

Но…

Я несла на своих плечах груз неудач, и большую часть этого времени казалось, что мой максимум был достигнут еще год назад.

Мне хотелось защитить свою мать. Потому что, пока я росла, она в одиночку платила за все, что касалось фигурного катания. Мой отец считал, что это пустая трата денег.

— Разве Жасмин не может заняться чем-то другим? — спрашивал он, не зная, что мама всегда говорила с ним по громкой связи, а любопытная обезьянка, в моем лице, всегда подслушивала. К тому времени, как отец изменил свое мнение, мать решила, что мы не нуждаемся в его деньгах... даже если это означало, что счета годами будут выплачиваться с задержкой. Оглядываясь назад, я до сих пор не могла понять, каким образом ей удалось удержать все под контролем: сохранять крышу над нашими головами, оплачивать счета и кормить нас.

Не думаю, что смогла бы провернуть такое. Но ради меня мама справилась со всеми трудностями. И единственным способом вернуть ей долг стал бы выигрыш парочки серебряных медалей.

У меня никак не получалось стать призером после того, как я перешла во взрослый разряд. И никто кроме меня не знал почему.

Моя мать заслуживала лучшего, и ради неё я была готова на все.

— Жаааасмиииин, — мама игриво завыла возле моего уха, прижавшись ко мне еще сильнее и как обычно игнорируя мой писк. — Просто скажи мне. Знаю, что ты хочешь выговориться. Я никому не проболтаюсь. Обещаю.

— Ага, сейчас, — усмехнулась я. По моему лицу было видно, что я безбожно врала, и она это прекрасно знала. — Ты такая лгунья, мама.

— Это я-то лгунья? — у матери хватило наглости уточнить, как будто она, действительно, верила в то, что сама сможет держать язык за зубами. Я была тем еще треплом, и точно знала кого за это стоит благодарить.

— Секрет не только мой, — настаивала я, искоса глядя на мать и пытаясь выкроить себе немного времени, чтобы решить, что сказать, прежде чем окажусь в еще более глубокой яме.

Может, все же стоило с ней поделиться? Ведь она уже поняла, что у меня есть, что скрывать.

Я знала мамочку, как свои пять пальцев. И она была наглой бессовестной лгуньей.

— Ну, хорошо. Я расскажу... только одному человеку. Согласна?

— Кому?

Мама сделала паузу. И по её молчанию сразу стало ясно, со скольким количеством людей она обычно сплетничала. Да уж… Ей предстоял нелегкий выбор.

— Бену.

Ее мужу «номер четыре». Пристально глядя на рыжие волосы матери, я чётко осознавала, что она так просто не отстанет. Мамуля не собиралась сдаваться. Особенно сейчас, когда я намекнула, что знаю, какая она врушка.

Я вздохнула. Сейчас или никогда.

— Не хочу, чтобы ты волновалась.

— О Боже, — проронила она, и стало понятно, что просьба не волноваться прошла мимо ее ушей.

Я закатила глаза и отодвинулась всем телом, чтобы посмотреть на неё.

— Да нет, мам. Нет. Не переживай. Все не так, как ты думаешь...

— Рассказывай, — прошептала женщина сдавленным голосом, который прозвучал, как у одержимого из фильма ужасов.

Я моргнула.

— Только если пообещаешь, что больше никогда не заговоришь этим жутким голосом.

Моя мама застонала и вернулась к тактике «обезьяна с паучьими лапами», начав душить меня руками.

— Ладно. Обещаю. Да говори, наконец!

— Я… — мне пришлось замолчать и скользнуть по ней взглядом, пытаясь найти слова, чтобы спокойно объяснить, что же на самом деле происходит. — Хорошо. Только не надо так волноваться.

— Я уже сказала, что не буду, — ответила мама неубедительным голосом.

— У меня была встреча...

— Знаю. Ты говорила мне. По поводу?

Вздохнув, я окинула мать взглядом, но так, чтобы она ничего не заметила. Потому что если бы заметила, то точно отвесила бы мне подзатыльник. Даже не знаю, с чего я решила, что смогу держать все в секрете. У меня в самом деле было не так много тайн, о которых не догадывалась моя мать.

— Помнишь тренера Ли?

Мама сразу расслабилась.

— Да, конечно.

— Она предложила мне стать партнером Ивана на следующий сезон.

И… тишина.

Моя мать хранила молчание. Ни единого слова. Казалось, впервые на моей памяти она на что-то отреагировала подобным образом.

Я пошевелила плечом, на котором лежала ее голова, немного напрягшись, потому что мама продолжала сидеть молча.

— Мне казалось, пройдет еще несколько лет, прежде чем ты состаришься и начнешь засыпать на ходу.

— Надо было оставить тебя в роддоме, — огрызнулась маман в ответ, не обращая внимание на тряску и не убирая голову с моего плеча.

А затем опять затихла.

Что за ерунда?

— Почему ты ничего не говоришь? — пришлось склонить голову на бок, чтобы увидеть ее макушку. Ростом я была всего сто шестьдесят сантиметров, а моя мать и того меньше, но сейчас именно она раздувала из мухи слона.

— Я думаю, — ответила мама рассеянно.

Боже, помоги мне.

— И о чем же ты думаешь?

Она все еще не шевелилась.

— О том, что ты только что сказала, Ворчун. Ты вывалила на меня такую информацию, как будто я была к ней готова, а это не так. Я-то думала, ты, наконец-то, расскажешь о том, что тебе предложили тренерскую работу в КИЛ.

Я скривилась, хотя мама и не могла видеть мое лицо. Как она об этом узнала? И почему в таком случае не прижала меня к стенке раньше?

Словно чувствуя мое замешательство, женщина выпрямилась и повернулась ко мне лицом. Мы являлись полной противоположностью друг другу, за исключением похожих лиц, роста и веснушек. С длинными рыжими волосами, в которых оказалось достаточно оранжевого пигмента, чтобы цвет выглядел естественно, с бледной кожей и стройной фигурой моя мать была красивой, властной, умной и сексуальной... но мне из этих черт не досталось ничего. Конечно я не была уродиной, но семейные сходства обошли меня стороной. А в остальном…

Ну… разве что иногда могла покомандовать.

Дело в том, что, по какой-то причине, моя мать не была взволнована или обрадована предложенной мне возможностью. Еще полчаса назад я бы поставила на кон свою жизнь, что она обсуждала бы мой новый шанс всю ночь напролёт.

Но ситуация развивалась по иному сюжету. И мне было интересно почему.

— Ну? — громко уточнила я.

Мама сузила свои темно-синие глаза, напоминавшие мне цвет сапфира в «Титанике», а губы сжала в жесткую линию.