– Как это? Что мне делать? Понимаете, спешу! Должен уехать! У меня дома. несчастье! – Соврал неумело: мог он получше! Кассир начала звонить дежурной по вокзалу – телефон не отвечает. Могла выйти. Дозвонилась! Она выторговала одно купейное место, но потребовала телеграмму для подтверждения факта несчастья. Пришлось цену заплатить двойную. Довольный – отошел от кассы. Не видит Юрия. Мог уехать. Верно, надоело ожидать. За руку прощаться – совсем не обязательно. Зайя посмотрел на часы: прошло с полчаса. пусть сорок минут. Толпа собралась в вестибюле: что случилось? Не хочет узнавать-смешиваться. С безразличным видом прошел рядом с любопытствующими. Услышал издали встревоженные голоса. Остановился. Обернулся. Узнал: мужика пырнули ножом. За что? Зайя пробирается к центру. От неожиданности даже вздрогнул: он! На цементном полу лежит Юрий, «приятель». С ножом в груди! Зрелище не для слабонервных. Можно понять состояние достаточно уравновешенного Зайи. Только недавно беседовали… И Юрий манит… полусогнутым пальцем – к себе подзывает.

– Знаете пострадавшего? – К нему подскочил коротко стриженный парень в гражданском. Из этих! Признался Зайя сотруднику. Зайю отвели в каморку дежурного для выяснения обстоятельств и личности. Соблюли все формальности: составили протокол. Поезд его отправился – тю-тю. Зайю ни в чем не заподозрили. Свидетели с его стороны подтвердили: стоял в очереди. Билет – лучшее вещественное доказательство. Другие свидетели видели двоих: спокойно беседовали. Один упал, а другой спешно ушел. К упавшему подошли не сразу: посчитали его пьяным. Оказалось Ванин впал в беспамятство. Он только слабо движет губами: дышит. Задыхается! Левая нога подвернута. Немного изогнута, отброшена правая в сторону. Перочинный нож по самую рукоятку загнан в правую часть груди. Пострадавшему плохо: задыхается. Все сгущается кольцо праздных наблюдателей. Каждый хочет узнать: кто как? Даже узнает известное – остается: не отходит. Многие из переднего ряда перегибаются: они хотят лучше разглядеть пострадавшего и рукоятку ножа. Позволь им – наступят на горло.

Зрелище представляет тягостную картину. На давно неубиравшемся, замызганном полу лежит беспомощный человек. В его грудь воткнут нож. Торчит – сочится кровь. Один любопытствующий из толпы попытался вырвать нож. Даже немного выдернул. Больше не позволили. Отогнали. Из раны в то же мгновение зафонтанировала кровь. Буро-красное пятно расползлось по рубахе. Марает пиджак. Жуткая картина! Люди неподвижно стоят. Словно завороженные – в одну точку вперли глаза. Некоторые сочувствуют. Другие наслаждаются. Кровь пьянит, туманит рассудок… В крови – таинственное-мистическое. Ведут разные разговоры. Никто точно не знает, как-что произошло… Ну, двое стояли, беседовали…

А потом… Следует подумать о потерпевшем: догадался кто-то… Спасти! Сообщили в милицию. На вокзале пост. Круглосуточное дежурство. Никто не догадался вызвать «скорую», позвонить. Продолжают сочувственно ахать. Повторяют одно и то же. В какой-то момент свидетелей начали переписывать: все сразу разбежались! Видели часть случившегося – многие. Не хотят входить в контакт с милицией. Такой у них авторитет. У этих стражей законности-порядка. Задергают, оскорбят – только назовись свидетелем! В лучшем случае, обругают. Начнут запугивать. Выбросят пакость. Сообщат на работу. Изобьют. Продержат в холодной. Непременно очистят карманы. В милиции замордуют. Жаловаться на них бесполезно. Не найдут виновного. Милиция – хозяйка в стране! Ее деятельность никто не контролирует. Насилие, произвол подменяют законность. Власти признают: нет пока достаточной безопасности. Ничего: сложнее бывали времена. С гордостью заканчивают: «Зато в стране нет организованной преступности. Контролируем полностью положение». Есть чем хвалиться! Органы КГБ «в мелочи» не вмешиваются: у них другие заботы. Чаще обе ветви работают в согласии-контакте. Поделили функции. Лишь иногда проявляется конкуренция.

Потерпевший приоткрыл глаза. Не понимает, где он находится, что случилось? Попытался он приподняться. Не смог! Хотели помочь – не позволили. Наконец-то вызвали «скорую»: ожидают. Начали вокруг обмерять, что-то записывать. Место с пострадавшим оконтурили мелом. Появился фотограф. Несколько щелчков – с разных позиций. Мечутся занятые люди. Не обращают внимания на пострадавшего. Наконец появились люди с носилками. Отнесли пострадавшего.

Невольно пострадал Зайя: оказался в положении дурацком. Не уехал! Ночь! Что делать? Мгновенно он решил: «Вернусь! К Ире». Не выгонит! Уверен. С ней переночует! Только теперь окончательно уверился в указующем персте судьбы. Добрался. Всякой понтовкой зубы заговаривает. Проговорился: одна деталь утопить могла – забеспокоилась… Зайя быстро нашелся: начал ругать Юрия. Не надо выдумывать – все правда: неудачник, плохой семьянин и хозяйственник. Сразу видно: нет в доме хозяина! Только хозяйка! Есть Мужчина и муж. Мало с него толку. Не молоток! И понес он, понес. Ира молчит. Даже расчувствовалась, расплакалась. Зайя не упустил случая: проявил внимательность! Успокаивает, обнимает. Оказались в постели! Провели бурную ночь. Только на прощание сообщил о случившемся с мужем и где его искать. Ира даже не удивилась. Произнесла она давно заготовленную фразу:

– Он такой – несовременный, скучный. Он весь – справедливость! Я давно ожидала. Иначе не мог кончить!

Зайя не стал расспрашивать, ожидать пояснений. Еле освободился из объятий. Не хотела отпускать подруга. Ей показалась достаточно продуктивной ночь со страстными манипуляциями. Эх, эти Женщины! Пойми их! Себя не всегда понимают. Часто меняют намерения, вкусы, обещания. Раскачиваются в эмоциональных крайностях. Редко довольствуются чем-то определенным. И все же Женщины незаменимы! Открываются-живут они только ночью. Мужчина тоже нуждается в раскованности. Ничего нет слаще удовольствий. Призвание, цель настоящего Мужчины – наколоть больше разнотемпераментных Женщин. С наколотой в момент соития чувствует себя на верху блаженства. Набирают победные баллы. Зайя чувствует бодрость. Продуктивно проведенная ночь компенсирует затраченную энергию. Растворенная внутри бутыль энергии изливает порции оптимизма. Взбодренной струей. Хорошо жить!

Зайя уехал на вокзал. Переоформил билет. Вскоре подошел поезд. Поднялся в вагон. Поехали. Оттянул створку двери кабины купе. Тихо проник. Не стал мешать разговору. Говорят о пестрых вещах. Со знанием деталей жизни. Больше – о головотяпстве, бюрократии, постоянных нехватках. Высмеивают абсурды. Приводят анекдотические примеры несогласованности разных звеньев государственной системы управления. Даже в одной конторе не всегда знают о занятиях в соседних кабинетах. Противоречат. Недобрым словом упомянули кумовство, приятельство, взяточничество, продажность, блат… Вспомнили утверждение поговорки «блат выше совнаркома». Блат выручал даже в жестокие времена сталинизма… И продажность существовала. Рискованное дело: за него строго наказывали. Без вины. По одному доносу. Сама власть поощряет жалобщиков, создает доносчиков. Разновидности классовой, политической борьбы ставят целью разделять, угнетать. В семье нет единогласия: о каком единстве народа вести речь?

Рассказывает русоволосый пассажир. У него карие глаза и острый нос. На Зайю не обращает внимание. Нужен провокатор? Ведь за разговоры. подбирают. Не знает, кто посторонний человек. Не все чисто, верное слово. Второй поддакивает. Третий все время молчит. Внимательно слушает. Не задает наводящие вопросы. В качестве дополнительной иллюстрации к произнесенному слову, русоволосый вполголоса напевает популярную народную песенку: «По блату, по блату – дала сестренка брату. И братик дал сестричке полапать за яички». Долго он насвистывал мелодию полюбившейся песенки. Беседа продолжается.

Но вот обнаруживается: пассажир в домашнем халате и со смешным чепчиком на голове – иностранец. Только это узнали. Первым ретировался поседевший бухгалтер.