Я долго бродила по темно-фиолетовым улицам в безрассудной уверенности (в той беспочвенной уверенности, которую именуют предвидением – фантастической реализацией наших подсознательных желаний), что они непременно где‐то рядом: за дверью, за углом, за окном… а может, они уже заметили меня и теперь ухмыляются, как довольные содеянным преступники.

Так ничего и не узнав, я вернулась домой около двух, совершенно разбитая и разочарованная. Припарковавшись, я подошла к дому и увидела силуэт Каррано – он как раз подходил к подъезду. Футляр торчал из‐за его покатых плеч, словно шило.

Мне захотелось окликнуть его, одиночество тяготило меня. Мне нужно было поговорить с кем‐нибудь, поссориться, закричать. Я ускорила было шаг, чтобы догнать соседа, но он исчез за дверью. Даже побеги я за ним – на это у меня не хватило бы духу, мне казалось, что тогда провалится асфальт, и уйдет под землю парк со всеми деревьями, и исчезнет куда‐то черная гладь реки, – все равно я бы не успела нагнать его до того, как он шагнул бы в лифт. Но я все‐таки совсем уже собралась сорваться с места, когда увидела что‐то на земле, прямо под уличным фонарем.

Я наклонилась: это оказалось водительское удостоверение в пластиковой обложке. С него на меня смотрело лицо музыканта. Тут он был намного моложе: Альдо Каррано из маленького городка на юге. По дате рождения я поняла, что в августе ему исполнится пятьдесят три. Вот теперь у меня был убедительный предлог, чтобы позвонить в его дверь.

Положив документ в карман, я вошла в лифт и нажала цифру четыре.

Лифт медленнее, чем обычно, пополз вверх, от его шума среди полнейшей тишины у меня сильнее забилось сердце. Но когда кабина остановилась на четвертом этаже, меня охватила паника; не потратив ни секунды на колебания, я нажала на пятерку.

Домой, немедленно домой. А вдруг дети проснулись? Вдруг они ищут меня сейчас в пустой квартире? Права Каррано подождут и до завтра. К чему стучаться к незнакомому человеку в два часа ночи?

Клубок обид, желание отомстить и необходимость протестировать силу унижения собственного тела лишили меня остатков здравого смысла.

Да, домой.

На следующий день, немного посопротивлявшись, Каррано вместе с его правами канул в небытие. Стоило детям уйти в школу, как я заметила, что наша квартира буквально кишит муравьями. Такое случалось каждый год с наступлением летней жары. Насекомые плотными рядами ползли из окон, с балкона, вылезали из‐под паркета, снова там укрывались, а потом маршировали на кухню – к сахару, к хлебу и к джему. Учуяв их, Отто лаял как сумасшедший и, сам того не желая, разносил муравьев по квартире на своей шерсти.

Я побежала за тряпкой и хорошенько протерла пол во всех комнатах. Разбросала лимонные корки там, где, как мне показалось, насекомых было больше всего. И, ужасно нервничая, стала ждать. Как только муравьи вернулись, я отметила все места, где они проникали в квартиру, все входы в бесчисленные тайнички и выходы из них – и засыпала их тальком. Когда же я убедилась, что ни тальк, ни лимон не помогают, то решила воспользоваться химическими средствами, хотя и беспокоилась за Отто, который привык лизать все подряд, не разбираясь, съедобно это или нет.

Порывшись в кладовке, я нашла нужный баллончик, внимательно прочитала инструкцию, заперла Отто в детской и распрыскала отраву по всем углам. Мне было не по себе, потому что казалось, будто баллончик – это продолжение моего тела, а распрыскиваю я скопившуюся во мне желчь. Затем я немного подождала, стараясь не обращать внимания на лай Отто, царапавшего дверь, и вышла на балкон, чтобы не дышать ядовитыми парами.

Балкон выступал над пустотой, как трамплин в бассейне. Жара опустилась на неподвижные деревья в парке, сдавила голубую полоску По, серые и синие суденышки, арочные своды моста принцессы Изабеллы. Внизу я заметила Каррано, который, нагнувшись, кружил по двору, вероятно, в поисках своего удостоверения. Я закричала:

– Синьор! Синьор Каррано!

У меня всегда был тихий голос, я просто не умела кричать. Произнесенные мною слова падали недалеко, как камешек, брошенный рукой ребенка. Я хотела сказать ему, что документ у меня, но он даже не обернулся. Так что я молча стояла и наблюдала за ним с пятого этажа – худой, но широкий в плечах, густые волосы тронуты сединой…. Внутри меня нарастала глухая неприязнь к соседу, и это чувство становилось все сильнее по мере того, как я отдавала себе отчет в его беспочвенности. Кто знает, сколько секретов у этого одиночки, у этого самца, одержимого сексом. Может, он, несмотря на приличный возраст, кичится своим членом. Да-да, наверняка он не видит ничего дальше своей паршивой спермы и радуется, что его малыш все еще встает, подобно тому как поднимаются поникшие листья засохшего растения, которое наконец‐то полили. С теми женщинами, что ему подворачиваются, он груб и тороплив, его единственная задача – набрать как можно больше очков, как на стрельбище. Попасть в красную вагину – его главную цель, заключенную в концентрические круги. Лучше, конечно, если мочалка молодая и свежая, с упругой задницей… Приписывая ему эти мысли, я вздрагивала от злости, как от электрических разрядов. Очнулась я только тогда, когда, посмотрев вниз, поняла, что темная фигура Каррано больше не маячит во дворе.

Когда я вернулась в квартиру, едкий запах немного выветрился. Убрав черные муравьиные останки, я, сжав зубы, снова вымыла пол и пошла выпустить отчаянно завывавшего Отто. И с ужасом обнаружила, что теперь муравьев полно и в детской.

Стройные настойчивые шеренги появлялись из‐под плохо пригнанных плашек старого паркета – черные отряды в состоянии отчаянной паники.

Выхода у меня не было, и я снова принялась за работу, однако теперь делала все нехотя, подавленная ощущением неотвратимости. Чем дольше я смотрела на эти муравьиные толпы – пример жизнестойкости, которая, не зная преград, с неутомимым усердием преодолевает любое препятствие, – тем хуже я себя чувствовала.

Распылив химикат в детской, я пристегнула к ошейнику Отто поводок, и пес, высунув язык, поволок меня вниз по лестничным маршам.

Во дворе Отто рванул вперед – сбруя ему явно мешала. Я миновала обрубок зеленой подлодки, которая так нравилась Джанни. Углубилась в туннель, весь исписанный непристойностями, и вышла из него к сосновому леску. В этот час женщины – небольшие группки болтливых мамаш – или укрывались в тени деревьев (окруженные со всех сторон колясками, они напоминали поселенцев на Диком Западе), или присматривали за малышами, что галдели невдалеке, играя в мяч. Большинство этих женщин терпеть не могли собак без поводка. Они проецировали свои страхи на животных, боялись, что те покусают детей либо загадят площадку.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.