Так вот, учитывая специфичность контингента, преподаватели Дурмстранга поступали мудро. Они делали всё, чтобы студиозус, добравшийся-таки до постели, падал туда и засыпал мёртвым сном до самой побудки.
Но половое созревание не мог отменить даже Каркаров со всеми своими преподавателями. Поэтому и тут была проявлена мудрая снисходительность. С третьего курса студенты могли уходить в так называемые «увольнительные» в соседнее селение Бесоштáны, этакий аналог Хогсмида. Малышня лакомилась всякой вкуснятиной и скупала разную детскую ерунду, а вот народ постарше, курса с четвёртого непременно направлял свои стопы в заведение «Весёлая кошечка». Это небогоугодное, хоть и очень облегчающее жизнь заведение, было расположено на окраине Бесоштанов и соответствующим образом зачаровано, его вывеску могли увидеть только те, кто заканчивал четвёртый курс. Малыши попросту пробегали мимо, не имея понятия, какая за неприметным заборчиком, увитым хмелем и вьюнками, кипит интересная жизнь.
Обитательницы «Весёлой кошечки» были дамами, приятными во всех отношениях, сговорчивыми и всегда готовыми облегчить бедным, замученным учёбой студиозусам и жизнь, и карманы. Кстати, для любителей, кроме «кошечек» были в этом заведении и «котики», тоже пользовавшиеся большим успехом и спросом и всегда готовые поделиться опытом. В общем, для большинства студентов Дурмстранга гримасы полового созревания проходили довольно безболезненно.
Но вот у Мицара с этим не срослось. Начнём с того, что сам процесс начался у него несколько позднее — лет в пятнадцать… и сразу же стали просыпаться кошмарные воспоминания о том, что проделывали с маленьким мальчиком взрослые дяденьки. Мицар похудел, побледнел, спал только со снотворным, и обеспокоенные друзья на пятом курсе потащили его в «Кошечку». Вышло ещё хуже. Поняв, куда его привели и увидев тружениц постельного фронта, чьи полуобнажённые прелести не вызвали у него ничего, кроме тошноты, Мицар почувствовал такое отвращение к этому заведению, что развернулся и бежал без оглядки.
С этого дня он старательно давил в себе все проявляющиеся желания. Усиленно учился, до изнеможения занимался физическими упражнениями, обливался холодной водой… На время низменные плотские желания отступили, и Мицар уже обрадовался было… Наивный… Природа человеческая ещё никому не позволяла себя игнорировать…
Заметив, что Мицар сторонится девушек и не ходит в «Весёлую кошечку», мужская часть старших студиозусов сделала для себя вполне определённые выводы — и ему стали поступать весьма ненавязчивые, но постоянные предложения насчёт «посидеть ночью на крыше», «искупаться вдвоём в бассейне», «попить вдвоём чаю после отбоя» и прочая, прочая, прочая. Нет-нет, никакого насилия и принуждения — за такое можно было вылететь из школы и влететь куда-нибудь в менее приятное заведение тюремного типа, причём без оглядки на происхождение и имущественное положение родни. Правило это исполнялось неукоснительно, поэтому были только ненавязчивые предложения. Мицар с годами стал только краше, так что целый год подобные предложения сыпались, словно горох из дырявого мешка. Мицар упорно посылал всех ухажёров по одному и тому же краткому, но точному адресу, так что, в конце концов, от него отстали все. Парень снова вздохнул с облегчением, но не тут-то было. В нём наконец-то проснулось сексуальное влечение, и единственным подспорьем в его утолении осталась правая рука. Потому как, исходя из воспоминаний прошлого, секс между мужчинами Мицар продолжал считать вещью мерзкой, грязной и неправильной… а помянутое влечение он начал испытывать именно к мужчине. Точнее, к юноше. К однокурснику.
Евгений Оболенский происходил из магической ветви древнего русского княжеского Рода. Год назад он перевёлся в Дурмстранг из Колдовстворца по рекомендации тамошних преподавателей. Дело в том, что у Евгения была очень сильная и ярко выраженная склонность к Тёмным Боевым искусствам, и ему был необходим личный Наставник. В Колдовстворце ему такого предоставить не могли — имеющиеся там Наставники в этой области уже взяли личных учеников, а в Евгении данная склонность проснулась достаточно внезапно, поэтому он перевёлся в Дурмстранг и стал личным учеником Магистра Боевых искусств Станко Милича. Мицар, по роковому стечению обстоятельств, занимавшийся у того же Наставника, узрел золотоволосого голубоглазого отпрыска княжеского Рода Оболенских… и пропал с концами. И тут-то для бедного парня начался настоящий Адъ и Израилъ… Не потому, что Женя оказался гадким и злобным — наоборот. Оболенский легко вписался в местную тусовку, был парнем незлым, общительным, обаятельным и щедрым. И к Мицару относился неплохо, не догадываясь о его чувствах. А вот Мицар просто разрывался надвое. С одной стороны, хотелось пригласить Женьку туда же, куда его упорно приглашали год назад и попробовать признаться в своих неземных чувствах… С другой стороны — это же парень! Ужас-ужас-ужас и грязь!
Для очистки совести Мицар даже «Весёлую кошечку» навестил втихаря и попробовал провести время с одной из тамошних прелестниц. Всё получилось и даже было немного приятно, но после ухода из заведения Мицар отмыться не мог — сам себе казался грязным. И из головы у него не шло то, что получаться у него стало только тогда, когда он на месте светловолосой синеглазой «кошечки» представил Женьку.
Вот в таком душевном раздрае Мицар и прибыл с родителями на помолвку Ника — а тут мы все, такие счастливые… Вот он и сорвался…
Выдав свой бессвязный жалобный рассказ, Мицар, в одиночку уговоривший почти весь вискарь, наконец-то вырубился и ровно задышал.
А мы задумчиво переглянулись, и я заметил в глазах Конни знакомый маниакальный огонёк.
— Гарри, — ласково протянул Конни, — а что мы знаем об Оболенских?
========== Глава двадцать восьмая. В которой герой задумывается о собственной репутации ==========
После ночного разговора с Мицаром я не мог не поговорить с Беллатрикс. Разговор был нелёгкий: Белла и её мужья были не то чтобы не в курсе Мицаровых проблем — все трое понимали, что с мальчиком творится что-то неладное, но Мицар упорно заверял родителей, что всё в порядке, всё хорошо, и что он просто немного устаёт от слишком высокого темпа учёбы. Белла боялась навредить сыну, сделав что-то против его воли, но когда ей пришло письмо от целителя Дурмстранга Иво Мешкова, забеспокоилась всерьёз. Почтенный целитель писал, что мальчик здоров физически, но его настораживают некоторые параметры его ауры, говорящие о постоянном недовольстве собой и сильных душевных переживаниях. Между тем, учился Мицар хорошо и вёл себя примерно, проблем с товарищами у него не было, и это несоответствие внешнего и внутреннего вызвало у всех троих старших Лестрейнджей серьёзную озабоченность. Всё было слишком хорошо… с виду. А Беллатрикс прекрасно помнила свои школьные годы — все Блэки отличались неугомонным нравом и редкой способностью находить неприятности на пустом месте, особенно Белла и Сири. Даже тихоня Регулус был тихоней только на фоне всех остальных буйных Блэков, да и братцы Лестрейнджи ангельским нравом и голубиной кротостью тоже похвастаться не могли. А Мицар был настолько примерным учеником, насколько вообще может быть подросток. Возможно, большинство родителей только порадовалось бы этому факту… но не Беллатрикс. Она-то прекрасно знала, почему старшее поколение Блэков спокойно относилось к выходкам молодёжи. Безумие… Наследственное Блэковское безумие… Если оно не найдёт выхода наружу — будет выедать разум юного Блэка изнутри. А это может закончиться очень и очень плохо. Были прецеденты…
