— Это их ошибка, — ответил я. — и за неё они заплатили сполна, уж поверь. К тому же, даже чокнутый Волди отослал их с глаз, когда узнал, что твоя мама беременна. Твои родители — не белокрылые ангелы, но то обвинение, по которому они попали в Азкабан, было насквозь ложным. И не Волдеморт разлучил их с собственными детьми, отчего твоя мама медленно сходила с ума. Впрочем, это дела давно минувших дней, и не тебе судить об ошибках своих родителей, ещё успеешь понаделать собственных. Я о другом. Если бы твои родители… или Люциус с Нарциссой, к примеру, так и не сумели бы полюбить друг друга, в какой ад превратилась бы их жизнь? Ты не задумывался? Так что я отнюдь не собираюсь портить чью-то репутацию. Я собираюсь дать шанс тем, у кого его не было изначально. Разве это не благое дело?

— По-моему, — фыркнул Мицар, — это называется демагогией.

— А по-моему, — вернул подачу я, — то, что говоришь ты, называется ханжеством. Прости, но чужая постель — не твоё дело. Я не заставляю тебя жить так, как хочу я, и ты не должен учить меня, как жить мне.

— Но это гадко! Грязно! Безнравственно! Бедный Конни!

— Минуточку… — раздалось от двери, — с чего это я бедный?

— Конни? — почти хором произнесли мы с Мицаром, обернувшись к двери. Конни вошёл в библиотеку, кивнул Мицару и устроился на подлокотнике моего кресла.

— Я тут наконец-то вырвался на волю, стал искать тебя, а ты тут дискуссионный клуб в чужой библиотеке устраиваешь? — ласково спросил он, чуть коснувшись губами моего виска.

Мицара аж перекосило, но Конни не обратил на это никакого внимания и насмешливо продолжил:

— Ни за что бы не стал вмешиваться в чужой разговор, но ты так возмущался, Мици, что я просто не мог пройти мимо. С чего это ты взял, что я — бедный?

— Я тебе не Мици, — огрызнулся Мицар, но как-то вяло, словно теряя запал.

— Мици, Мици… — ехидно заявил Конни. — Так с чего это ты вздумал меня жалеть? У меня всё великолепно — во всех смыслах. И в постели — тоже, если тебе так хотелось это знать.

— Но ведь это плохо… гадко… грязно… больно… — пробормотал Мицар.

Мы с Конни переглянулись. Блин. А о том, что проделывали с пацаном так называемые «приёмные родители», мы и позабыли. К тому же, Сметвик хорошо поработал, ослабляя травмирующие воспоминания, и до недавнего времени с Мицаром всё было в порядке. Так что ж сейчас-то случилось?

— Конни, — прошептал я, — раздобудь коньяку… или виски… В общем, спиртного какого-нибудь. И поскорее.

Конни понятливо кивнул и исчез. Можно было бы, конечно, вызвать эльфа, но пока привлекать внимания к демаршу Мицара мне не хотелось. Похоже, у парня начался сложный период, плюс половое созревание… вот и вылезло наружу всё, что казалось давным-давно погребённым. Ой-ой-ой… а если все, и без того упитанные, тараканы Мицара наложились на неосознанное влечение к объекту своего пола? Девушек в Дурмстранге немного, а те, что есть — такие же свои в доску, как и парни, если судить по тому впечатлению, которое производит делегация. Ага, и ещё наследственное Блэковское безумие… увы, но факт, к совершеннолетию эта штука проявляется у всех Блэков — отсюда и ранние браки, принятые в этом Роду, и особая тщательность при выборе второй половинки. Да-да, леди Вальпурга приняла бы Сева, будь он даже канонным нищим полукровкой с отцом-алкашом в активе — слишком надёжный якорь, чтобы терять. Так что нужно срочно поговорить с Беллой, Руди и Раби — не может быть, чтобы они ни сном ни духом о сыновних проблемах.

Я взглянул на Мицара. После своей реплики он сгорбился в кресле, закрыв лицо руками и начал медленно раскачиваться. Ой, плохой знак… Поэтому я подошёл, присел рядом, и глядя на него снизу вверх, осторожно дотронулся до его ладони:

— Эй, я понимаю… Мирись-мирись-мирись и больше не дерись…

— Что? — от неожиданности ладони отдёрнулись от лица, и на меня взглянули два разнесчастных глаза.

— А ничего, — улыбнулся я, — просто мы говорили о глупостях и разговор получился глупый. Давай начнём сначала — и будем говорить о серьёзных вещах. Как мужчины.

— А как это?

— А сейчас Конни выпить принесёт. Поверь мне, старому и опытному Лорду… (при этих словах Мицар невольно прыснул, сразу перестав быть несчастным) под хорошую выпивку можно обсудить любые проблемы без ущерба для чести.

— Точно? — недоверчиво спросил Мицар. — А мне казалось, что под выпивку можно нажить ещё большие проблемы.

— Можно, — покладисто согласился я. — Но это под неправильную выпивку. А мы будем выпивать правильно. Учись, студент.

И тут появился Конни с подносом. На подносе стояла бутылка дорогущего (маггловского!) виски, зачарованная серебряная подставка с кубиками льда, тарелка с тонко нарезанным копчёным мясом, три квадратных стакана и бутылка содовой.

— Рapa говорит, — невозмутимо пояснил Конни, — что огневиски Огдена хорошо пить, когда хочешь надраться и забыться, а вот хороший маггловский виски пойдёт под любой разговор. Если пить со льдом и содовой.

— А мясо зачем? — удивился Мицар.

— Для закуски, — пояснил Конни. — У русских есть один мудрый обычай — закусывать.

— Тоже Антонин рассказывал? — поинтересовался я.

— Не-а, Никола Питерский, — безмятежно ответил Конни. — Мы тут пообщались… и он сказал, что когда Турнир закончится — непременно надо будет выпить. Но нельзя забывать древнюю русскую традицию, которая называется «закусь». Я спросил, что это за традиция — он пояснил.

Я заржал. Градус коммуникабельности Конни рос на глазах.

— А почему мясо? — уточнил я.

— А Никола сказал, что настоящие мужики всегда едят мясо на закусь, — отозвался Конни. — А мы ведь уже настоящие мужики?

— Самые, что ни на есть, — заверил я и недрогнувшей рукой набулькал в стаканы виски, добавил содовой и бросил лёд. — Так выпьем же за понимание!

И лихо опрокинул содержимое стакана. Что и говорить — виски и впрямь был хороший, а метаболизм магов позволяет им и не столь приятные жидкости поглощать без ущерба для себя. К тому же, какой-никакой опыт потребления спиртных напитков у меня был, пусть и не в этом теле, так что первая (и, скорее всего, последняя на сегодня) пошла хорошо. Конни слегка покачал головой и сделал чисто символический глоток — всё правильно, англичане — это вам не русские, «жахать» залпом не есть признак хорошего тона, но мне многое прощается, потому что я… как это… эксцентричный. Эксцентричность англичане уважают, если, конечно, не переходить известные границы. А вот получившему хорошее воспитание Конни такое не спустят.

Мицар же взглянул на меня, отчаянно кивнул и тоже выпил свой стакан одним глотком. На это, собственно говоря, я и рассчитывал, и виски ему плеснул куда щедрее, чем нам с Конни.

Итак, Мицар выпил виски, и глаза его тут же сделались большими и круглыми — точно к нему кто-то подкрался и шарахнул по затылку. Ага, как я и предполагал, опыта пьянки у парня нет. Эх, и куда только Каркаров смотрит? Но для нас — тем лучше.

Беднягу тут же развезло не по-детски. Глаза заблестели, лицо раскраснелось, и слова полились из него, как сказали бы бессмертные Ильф и Петров, «стремительным домкратом», видимо, он это долго копил в себе. Мне осталось только чуть подтолкнуть его в нужном направлении.

Короче говоря, всё оказалось именно так, как я и ожидал. После того, как Мицара нашли и вернули в семью, да ещё и проклятие удалось снять с моей и Гекаты помощью, парень был просто безумно счастлив. Живые, любящие родители, сестра, тепло, любовь, безопасность. Его очень хорошо лечили тогда, и Мицару почти удалось забыть всё, что происходило с ним у «приёмных родителей». А потом его отдали в Дурмстранг. Нет, школа его совершенно не напрягала — никаких жестокостей по отношению к ученикам там и в помине не было. Да, была строгая, практически армейская дисциплина, были и наказания, но они никогда не связывались с физическим унижением. В общем — тот же стандартный армейский набор — наряды на кухню, мойка полов, усиленные физические упражнения и марш-броски. Если учесть, что школа на девять десятых была заполнена физически крепкими парнями с нехилой склонностью к боёвке, а оставшуюся одну десятую составляли девицы, бывшие оторвами почище парней… Женщина-боевик — страшное дело, среди женщин такой Дар — редкость, но если уж попадаются… Вспомнить хотя бы матушку Мицара — Беллатрикс. В канонном варианте это был именно что страх и ужас, да и в здешнем Белла могла почти любого противника раскатать в тонкий блин, даже не запарившись.