Каждый раз такие балы заканчивались восхвалением золотой троицы, вспышками фотоаппаратов и отвратительно пошлыми и лживыми статьями на следующее утро в «Ежедневном пророке», сватавший ее с любым мужчиной, который пожимал ей руку на случайной колдофотографии.
— Боюсь тебя огорчать, но ты права, — ответил друг, рассматривая свои ботинки. — Но в этом году они хотят сделать благотворительный вечер в поддержку детей, которые потеряли своих родителей во время войны.
Гермиона прикусила язык за слова, которые сказала недавно. Ей стало стыдно от того, что она могла бы не прийти на этот бал. Кто как не она знала с чем столкнулись волшебники во время войны. Сколько смертей она принесла. Сколько семей оставила без родных.
— Почему Кингсли собирает нас? Ведь раньше были обычные пригласительные?
— Он решил собрать всех сегодня, кто участвовал в битве за Хогвартс. Сказал, что это важно, — протянув ей пергамент, Гарри сел напротив стола хозяйки кабинета.
«Гермиона Грейнджер, прошу сегодня вас посетить мой кабинет в одиннадцать часов для важного собрания.
Кингсли Бруствер. Министр магии Великобритании»
Оставшееся время, которое друзья провели по дороге в кабинет министра, потратили на дружескую болтовню. Гарри рассказывал ей как дела у его детей, о том, как Джинни уговаривает мужа взять отпуск и отправиться в путешествие. Рассказывал ей, как Рон в очередной раз влюблялся в свою поклонницу, а на следующий день, протрезвев, смущенно ретировался.
Они зашли в просторный кабинет, который был больше похож на музей с редкими артефактами и увидели, что уже многие собрались. Гермионе было приятно вновь встретить Невилла, который сейчас работал в Хогвартсе, помогая профессору Стебель, Полумну, с которой они крепко обнялись, на что она сказала гриффиндорке, что от нее пахнет любовью, с Симусом, Парвати, Ханной, Дином, Падмой. Джорджа, который одаривал всех своими новыми изобретениями. Все радостно приветствовали друг друга, усаживаясь за круглый стол, который проецировал карту министерства.
Гермиона, повернув голову направо, с ужасом поняла, что лучше бы потратила еще пару минут дома, для укладки, так как ее волосы сейчас больше походили на воронье гнездо. Убедившись, что все заняты разговорами за столом, покраснев, она достала палочку и прошептала заклинание, которое вмиг сделало ее положение на голове в разы лучше. Вздохнув и улыбнувшись своему отражению в зеркале, она собралась сделать шаг в сторону стола, как вдруг открылась дверь и в кабинет, чеканя шаги, зашел Малфой. В комнате разом стало тихо. Послышалось недовольное цоканье и перешептывание. Никто не спрашивал, что он здесь делает, прекрасно понимая, что Драко был участником этой битвы точно так же, как и любой здесь находящийся в кабинете. Гордо подняв голову, никого не поприветствовав он занял место и начал увлеченно рассматривать свои аккуратно подстриженные ногти на длинных изящных пальцах.
Гермиона так и осталась стоять на месте, застыв и наблюдая за блондином, поймав себя на мысли, что когда он проходил мимо нее, она уловила приятный аромат, который не могла вспомнить, где еще его чувствовала.
— Рад, что вы все собрались!
Тишину прервал виновник встречи ветеранов войны. Кингсли промчался мимо всех в фиолетовой мантии, которая шуршала от каждого его шага. Заняв место во главе стола, он обратился:
— Гермиона, прошу, присаживайтесь! В ногах правды нет.
Все головы, кроме платиновой, повернулись в ее сторону. И девушка со страхом поняла, что свободное место осталось рядом с Малфоем. Выругавшись, она присела на край стула, лишь бы быть дальше от слизеринца, который был одет с иголочки. Черный костюм и черная водолазка под горло идеально сочетались с его бледной кожей и белыми как бумага волосами. Она на секунду отругала себя, что проспала и не подготовилась как следует, виня свой неряшливый внешний вид. Она рядом с Драко была оборванкой с растрепанными волосами. Удивительно, как одинаковый цвет одежды и фасон может по-разному сидеть на каждом человеке. Ее собственная черная водолазка вдруг начала душить ее.
— Через три недели состоится благотворительный бал, — начал министр. — Прошу передать всем, кто не смог присутствовать на этом собрании. Что явка обязательна. Нам нужны ВЫ ВСЕ. На празднике будут состоятельные люди, которые готовы расстаться с немалыми суммами ради благого дела, если все участники будут присутствовать и рассказывать правду, которую слышали все. Я понимаю, что вы не хотите этого, но прошу вас ради тех, кто потерял многое в той войне. Многим стыдно попросить о помощи. И я хочу дать ее им, и вы в этом поможете.
Еще несколько минут Кингсли рассказывал всем о месте проведения этого бала, о речи, с которой должен выступить Гарри Поттер. И все это время гриффиндорка вертелась на стуле. Ей было жарко. Ее левая нога почти касалась ноги Малфоя, она почти чувствовала исходящее от нее тепло. Краем глаза она видела, что он смотрит прямо перед собой, скрестив руки на груди, делая вид, что ему это не интересно. За все собрание он так и не произнес ни слова. Даже не смотрел ни на кого, кто задавал вопрос о его присутствии. Он был не здесь, в себе, далеко. Ее начало это выводить из себя, ее логический ум не давал ей покоя, она хотела анализировать Драко Малфоя, краснея от этого еще больше. Почему он держался в стороне? Тот, кто вечно тянулся к лучам славы и внимания, тот, кто язвил по любому поводу, тот, кто готов был идти по головам, вдруг после войны стал самым неинтересным человеком во всем волшебном мире. Он стал для нее пустым. Будто змей потерял в той битве нечто больше, чем достоинство и уважение. Он потерял смысл жизни. И все его существование похоже на автоматические действия. Она не видела его на вечеринках, которые Гермиона сама посещала очень редко. Она не встречала его на встрече выпускников, даже Пэнси и Блейз потеряли с ним связь. Он отменил помолвку с Асторией. Он съехал из Менора. О нем не писали в газетах, сначала она предполагала, что он откупился от них, заплатив немалую сумму, чтобы его не доставали, но именно сейчас, сидя рядом с ним, она поняла, что дело не в докучающих репортерах. Дело намного серьезнее.
«Что с тобой, Малфой? Кто ты? Что с тобою сталось?» — кричали мысли в ее голове.
Вдруг ее легкие чуть не лопнули, от осознания того, что все это время, погруженная в мысли о своем бывшем враге, она смотрела на него в упор. Прожигая в нем дыру, и он, будто почувствовав ее повернул на нее голову. Свинцовый, тяжелый взгляд встретил ее наглый, изучающий. Он гипнотизировал, втягивал, ронял и опять поднимал. Все его нечитаемые эмоции вдруг превратились в одну. Гермиона не могла понять ее. Он зол? Заинтересован? А, может, он сейчас проклинает ее? Из ступора ее вывел толчок в бок. Гарри, сидевший справа от нее, заметил их гляделки и в очередной раз пришел подруге на помощь, думая, что назревает скандал и оскорбления. Но ничего не произошло. Драко просто отвернулся, а через несколько секунд министр распустил всех по своим делам. Смотря ОПЯТЬ в спину уходящего слизеринца, Гермиона вдруг на один миг подумала, что он очень несчастлив.
***
До конца рабочего дня она с комиссией посетила два волшебных дома, в котором проводили инспекцию, помогая эльфам узнавать о своих правах. Гермиона была счастлива. Она любила дело, которым занималась. О большем она мечтать не могла, не считая одного. Вечерний телефонный разговор, который приближался все быстрее.
Вернувшись домой, быстро поужинав, девушка заметила про себя, что даже говоря с Амадеем по телефону, она хочет выглядеть хорошо. Приняв ванную, насладившись маслами и ароматной пеной, Гермиона под веселые мотивы песен начала выбирать себе наряд. И через двадцать минут поняла, что все очень скупо и скучно. Неужели ее также видят со стороны? Думала она. Такую скучную, скупую заучку, которая носится по министерству, вручая всем листовки Г.А.В.Н.Э.
Раздался телефонный звонок и девушка подпрыгнула от испуга; она стояла посреди спальни в одном полотенце, так и не выбрав себе наряд. Телефон настаивал и не успокаивался, а ей было стыдно из-за наготы. Но в конце концов, львица она или нет? Он не сможет догадаться о ее виде, тем более, она секунду назад думала, что ее жизнь скупа на новые эмоции и действия. Скинув полотенце на пол, перешагнув его и с несмело дрожащей рукой, она сняла трубку.
