Вместо того чтобы поцеловать его, я отступаю.

— Я говорила искренне, — признаюсь ему. — Я бы не вынесла, если бы потеряла тебя.

Его взгляд затуманивается ненавистью к себе.

— Вместо этого ты потеряла Спенсера. Из-за меня. Ты спасла мне жизнь, а я в ответ убил Спенсера.

Я делаю вдох. Уэс так опустошен и так сломлен, что на этот раз я хочу взять всю вину на себя. Я хочу нести ответственность за смерть Спенсера, если это снимет камень с души Уэса.

— Нет, это сделала я. — В мой голос проникает волнение. — Ты сказал, что я поцеловала тебя по-настоящему, и был прав. Вот, что самое ужасное, Уэс. Может, ты и поцеловал меня первым, но я предала его. Когда он вошел и застал нас целующимися, он не увидел, как его лучший друг совершает ошибку, потому что напился и перестал мыслить здраво. Он увидел, как его лучший друг и его девушка разделяют нечто особенное. И что один из нас вовсе не пьян. — Мое зрение затуманивается, а голос срывается. — Ты не контролировал свои действия, Уэс. В отличие от меня. Я разбила ему сердце. Я изменила.

— Нет. — Уэс решительно трясет головой. — Спенсер знал, что виноват был только я. Он знал, что сама ты никогда бы не поцеловала меня.

— Это неважно. Потом я поговорила с ним. Извинилась, но не стала лгать. Сказала, что не хотела, чтобы так получилось, но что остановить тебя не смогла, потому что всегда любила вас обоих.

Глаза Уэса распахиваются так широко, что я вздрагиваю. Неужели он правда не знал о моих чувствах? Я робею, но заставляю себя продолжать. Теперь, когда мы начали эту исповедь, я не могу остановиться, пока не выскажусь до конца. Мне нужно с этим смириться. Расставить все точки.

— Я уверяла Спенсера, что сделала выбор и никогда о нем не жалела, но меня так захватил твой поцелуй, потому что в душе я никогда не переставала любить и тебя. Он был так расстроен, Уэс. Так опустошен. Я думала, что он собирается порвать со мной. Вот почему он напился. Вот почему он не слушал меня, когда уезжал. Вот почему он погиб. Потому что я разбила ему сердце.

— Не ты одна, — бормочет Уэс.

Я бросаю взгляд в его сторону как раз в тот момент, когда он тяжело опускается на скамейку.

— Прежде чем надраться, он пришел поговорить со мной, — объясняет он, и в его голосе снова слышится ненависть к самому себе. — Не давая мне времени извиниться — хотя я и не собирался извиняться за тот поцелуй, — он усадил меня и сказал, что все хорошо. Что он не винит нас и даже не злится.

— Что? — Не веря своим ушам, я моргаю. Как Спенсер мог не винить нас, не ненавидеть за то, что мы сделали?

Уэс закатывает глаза.

— Ты же знаешь, каким он был. Он знал, что я переживал из-за тебя и что тебе было грустно потерять мою дружбу. Он сказал, что знает, как сильно мы оба любим его и что не причинили бы ему боль специально, и что если это больше не повторится, то мы прощены.

Уэс так презрительно фыркает, что я удивленно отшатываюсь назад.

— Ответ в духе Спенсера, — продолжает он. — Такой понимающий, преданный… идеальный. Как и он сам.

Да, именно таким Спенсер и был. Меня не удивляет то, что он так легко смог нас простить. Спенсер был именно таким человеком. Самым лучшим. Идеальным, как выразился Уэс. Но я не понимаю горечи Уэса.

Прочитав в моем взгляде вопрос, Уэс вздыхает.

— Его ответ вывел меня из себя. Я был пьян, накопил в себе много злости. Вот и слетел с катушек, потому что я подкатил к его девушке, а он повел себя, как чертов Иисус.

— Я не понимаю. Почему это взбесило тебя?

— Потому что я хотел, чтобы он разозлился. Я искал драки. После того поцелуя я понял, что больше не смогу стоять и смотреть, как вы вместе. Я сказал, что меня достало быть его другом. Что ненавижу его, потому что у него есть все, чего я хочу — девушка и семья. Его жизнь была идеальной, в то время как моя разваливалась на части. Родители души в нем не чаяли. А мой отец едва замечал меня. Он изменил моей маме. Когда у нее нашли рак, они были в процессе развода. И этот осел решил не бросать нас, потому что это было дешевле, чем разводиться: ему все равно пришлось бы оплачивать ее медицинские счета, а она все равно должна была умереть.

У меня открывается рот. Когда мы были детьми, я видела мистера Дэлани не особенно часто, но он всегда казался мне неплохим человеком. Я и представить себе не могла, что он такой бессердечный. Но судя по отвращению в голосе Уэса, это действительно так.

— Спенсер был долбаным ботаном, — продолжает Уэс. — Его должны были бы дразнить, но нет — он встречался с самой популярной девушкой в школе, так что все его любили. В тот день я заработал оба тачдауна и сделал перехват. А он забил только филд-гол и стал героем. Он без усилий получал только пятерки, а я вкалывал как проклятый и получал четверки, потому что учителя считали меня проблемным ребенком. Единственным моим преимуществом перед Спенсером была внешность, но для единственной девушки, которую я хотел, это оказалось неважно.

— Погоди, Уэс, ты не можешь так…

— Нет. — Уэс жестом останавливает меня. — Послушай, я знаю, что это было неправильно. Знаю, что я просто до безумия ревновал и вымещал гнев и отчаяние из-за личных проблем на Спенсере. Теперь я все это понимаю, но тогда я не мог думать здраво. Я сказал, что ненавижу его. Что поцеловал тебя, потому что хотел причинить ему боль. Я хотел, чтобы он возненавидел меня так же, как я ненавидел его, потому что мне надоело чувствовать себя виноватым. Вот почему он напился. Не из-за тебя. Ты правильно поступила, что не села за руль и попыталась помешать ему сесть в машину. Я видел, как ты пыталась остановить его. Он оттолкнул тебя так, что ты упала на землю. Я мог бы остановить его. Я был намного крупнее. Мог вытащить его из машины и забрать ключи. Но я позволил ему уехать, потому что вы с ним поссорились, а я хотел остаться с тобой. — Он снова с отвращением усмехается и трясет головой. — Он был моим лучшим другом, а я хотел попытаться отбить его девушку.

Когда он наконец замолкает, мне становится дурно. Я не знаю, как к этому относиться. Я злюсь, но еще мне его жаль. Я ненавижу его, жалею и в то же время люблю. Этот разговор заставил меня вспомнить ту ночь, как наяву. Разбередил мои раны, и я чувствую, что снова ломаюсь.

— Тогда почему ты был так жесток со мной после? — спрашиваю я, хотя не уверена, что могу услышать еще какие-либо объяснения. — После его смерти… ты словно винил меня. Ты всегда меня ненавидел, но после этого в тебе появилось… какое-то новое отвращение, которое невозможно подделать. Если ты хотел быть со мной, то почему так сильно ненавидел меня после его смерти? Я была сломлена. Мне нужен был друг, который понимал бы, через что я прохожу.

Уэс стискивает зубы и так сердито смотрит под ноги, что мне начинает казаться, что я слишком задела его за живое, и он не собирается отвечать. Но потом он говорит:

— Я не мог находиться рядом с тобой. Я держал тебя, пока парамедики пытались спасти его, и когда Спенсер умер, ты разбилась прямо у меня в руках. Я почувствовал, как ты сломалась. И за это, и за аварию я винил только себя. — Он закрывает глаза и съеживается, словно от боли. — И что хуже всего, я не мог смотреть на тебя, потому что каждый раз чувствовал облегчение.

— Что? — Я бледнею.

Поникнув, Уэс пинает землю ботинком.

— Я отдал бы все, чтобы вернуть его — чтобы отмотать время назад и изменить события того вечера, — но в то же время, я чувствовал, что мне повезло. — Уэс поднимает глаза. В них стоит стыд. — Ведь он больше не стоял у меня на пути.

Я отшатываюсь, чуть не сбитая его извращенным признанием с ног. Чувствую, что меня может стошнить. Он не мог правда так думать. Он не мог ожидать, что я соглашусь…

— Я ненавидел себя за те мысли, — шепчет Уэс. — Я бы никогда не воплотил их в реальность. После этого я полностью вычеркнул себя из твоей жизни, потому что не мог позволить себе заполучить тебя. Я тебя не заслуживал. Покончить с собой я тоже не мог, потому что был недостоин и смерти. Моим наказанием была жизнь. Из-за меня погиб замечательный парень, а я хотел заполучить его девушку. Я был настоящим уродом. Был и есть, потому что даже сейчас продолжаю мечтать о тебе, о том, чтобы ты простила меня и сказала, что у меня все еще есть с тобой шанс. Я хочу этого так сильно, что схожу с ума.