— Ребята, я тоже по вам очень скучала.

Глава 22

Именно во время обеда с оркестром, в окружении близких людей, разделяющих мою самую главную страсть, я осознаю, чем хочу заниматься. Музыкой. Она всегда дарила мне счастье, всегда — не считая Спенсера — была моей главной любовью и лучшим спасением. Я не знаю, почему никогда не рассматривала ее как карьеру, но стоит мне только подумать о поступлении в музыкальный колледж, и я понимаю, что не буду счастлива где-либо еще.

Остаток дня проходит медленно, потому что мне не терпится поделиться этой идеей со своим консультантом. Она так беспокоилась обо мне после аварии Спенсера и была так со мной терпелива, что мне хочется поскорее поделиться с ней хорошими новостями. Я хочу, чтобы она увидела, что мне становится лучше настолько, что я готова по-настоящему исцелиться.

Я спрашиваю у мистера Тэтчера разрешения уйти с урока пораньше, и он без вопросов меня отпускает. Придя в канцелярию за десять минут до звонка, я здороваюсь с миссис Резерфорд улыбкой, которая ошеломляет ее.

— Здравствуй, Бэйли. Что могу помочь, милая?

— Миссис Шнайдер не занята?

— Я здесь! — откликается миссис Шнайдер из открытой двери своего кабинета. — Заходи!

Она сидит за столом и заполняет какие-то документы. Я стучу в открытую дверь, и она, подняв взгляд, с улыбкой здоровается со мной.

— Я знала, что ты сегодня зайдешь. — Она указывает на один из стульев перед ее столом и, когда я сажусь, объясняет: — Мне позвонили из больницы и спросили, нет ли у нас еще одного ученика, которого можно было бы отправить на стажировку, поскольку ты решила уйти.

Это не вопрос, но она ждет ответа. Ее улыбка на месте, но выглядит слишком хрупкой, как будто она пытается скрыть от меня, насколько разочарована.

Когда она открывает рот, чтобы прочесть мне нотацию, я поднимаю руку и останавливаю ее.

— Я понимаю, почему вы отправили меня туда, миссис Шнайдер. Мне был нужен толчок. Я знаю, что в этом году была похожа на зомби. — Она хмурится из-за этого термина, однако не перебивает. — Вы поступили правильно. В больнице я осознала, что мне нужно вернуться в нормальную жизнь. Я не сдаюсь, просто это занятие не для меня. Эту стажировку должен получить тот, у кого душа лежит к медицине.

С минуту она глядит на меня, как будто решая, как со мной поступить. И в итоге кивает.

— Хорошо. Я уважаю твое решение. Если тебе не нравится больница, то продолжать смысла нет. Но ты ведь планируешь заняться чем-то еще? Я знаю, что ты выпускаешься только в следующем году, но тебе стоит задуматься о своем будущем. Думаю, что наличие цели, к которой необходимо стремиться, и участие в какой-нибудь деятельности — неважно в какой, — поможет тебе с преодолением трудностей.

Я киваю.

— Я тоже так думаю и сейчас пытаюсь понять, чем хочу заниматься. Наверное, мне бы хотелось специализироваться в музыке. Я люблю скрипку и играю довольно-таки хорошо. Я знаю, что отстаю немного с оценками, дополнительными занятиями и всем остальным, но как вы думаете, есть ли шанс, что я все еще могу поступить в музыкальный колледж Беркли или куда-то еще?

Надо отдать миссис Шнайдер должное — она пытается скрыть потрясение. Правда. Но она слишком взволнована переменой в моем настроении, чтобы замаскировать эмоции до конца.

— О, Бейли! Я думаю, что это замечательная идея! Хочешь, я помогу тебе с выбором? Разузнаю, какие есть колледжи, а также их требования, а затем мы сядем и вместе разработаем план.

Ее энтузиазм немного смущает, и я испытываю облегчение, когда раздается звонок, оповещающий об окончании учебного дня, что дает мне повод уйти.

Поднявшись на ноги, я неуверенно улыбаюсь.

— Спасибо, миссис Шнайдер. Иметь план было бы здорово.

— Мы что-нибудь придумаем.

Она все еще сияет, когда я выхожу из ее кабинета, а после встает и из дверного проема смотрит мне вслед.

Джулия как всегда ждет меня возле машины, и увидев, кто стоит рядом с ней, я дважды моргаю. Может, мне померещилось? Нет. Она и Уэс болтают, словно дружат сто лет. Ну, точнее болтает лишь Джулия, а Уэс слушает ее с веселой ухмылкой. Видимо, она и ему кажется ненормальной — но ненормальной, как все четырнадцатилетние девочки, а не как дипломированные психопатки.

— Привет, подружка. Как все прошло с консультантом?

Я поворачиваюсь к Шарлотте.

— Вроде бы хорошо. Она собирается помочь мне с поиском музыкального колледжа.

— Супер. — Шарлотта кивает в сторону моей машины. — Что здесь делает Уэс? Я думала, вы поругались.

— Так и есть. — Я не понимаю, что происходит.

Мы переглядываемся, а затем уже вместе продолжаем идти к машине. Увидев нас, Уэс выпрямляется. Он явно нервничает. Я не знаю, что сказать ему, поэтому жду, когда он заговорит сам.

Его скейтборд прислонен к решетке радиатора моей машины. Уэс держится за лямки своего рюкзака и выглядит таким же напряженным, как я.

— Мы можем поговорить?

Меня атакует множество эмоций. Злость. Страх. Сожаление и вина. И надежда. Последнее пугает меня. Я убедила себя в том, что с Уэсом покончено, но стоило мне увидеть его, и мое сердце забилось быстрее. Мягкость и искренность его голоса вызывают во мне тоску, которую невозможно игнорировать. Почему он так действует на меня? Откуда у него надо мной столько власти? Это и нравится, и раздражает.

— Это будет просто еще одна перепалка? — спрашиваю я, изо всех сил стараясь казаться уверенной и спокойной, хотя на самом деле это не так.

Его брови удивленно выгибаются, и он пожимает плечами.

— Надеюсь, что нет.

Мне хочется отказать ему. Я устала от этой игры. Устала страдать. Но я знаю, что выслушаю его, чтобы ни было у него на уме.

— Поедешь сегодня со мной? — предлагает Шарлотта Джулии.

Моя сестра охотно соглашается, но на этот раз не потому, что Шарлотта популярнее, старше и у нее крутая машина. Улыбками пожелав мне удачи, они исчезают, и мы с Уэсом остаемся наедине.

Вокруг нас потрескивает неловкость. На улице душно, несмотря на прохладный осенний ветер, щиплющий нас за носы.

— Ты сегодня поедешь в больницу? — спрашиваю я, хватаясь за любую возможность хоть что-нибудь сделать, чтобы мы не продолжали и дальше просто пялиться друг на друга.

Когда он кивает, я указываю на машину.

— Запрыгивай. Я тебя подвезу.

Мое косвенное согласие на разговор вызывает у него вздох облегчения. Пока он идет к пассажирской дверце, а я выуживаю ключи, мимо нас проходят Триша, Лиз, Джейк и Чейз. Триша громко фыркает.

— Рада тебя видеть, Уэс.

Судя по тону, она ни капли не рада, однако Уэс все равно бормочет полувежливое «привет».

С жестокой ухмылкой она поворачивается ко мне.

— Сейчас снова скажешь, что между вами ничего нет?

Я открываю рот, чтобы как всегда возразить, но Уэс опережает меня:

— А если даже и есть, то какое дело тебе?

Онемевшая Триша отступает назад. Я потрясена не меньше нее.

Что он имел под этим в виду? Почему просто не сказал ей правду? Что между нами ничего нет и никогда не было.

Лиз и Джейк завороженно наблюдают за драмой. Им наплевать, вместе мы с Уэсом или не вместе. Им нужно одно: почва для будущих сплетен. Расстроенным выглядит только Чейз, и на его лице скорее разочарование, нежели гнев. И почему Триша к нам прицепилась?

Оправивись от шока, она с отвращением фыркает.

— Я видела вас тогда в спальне родителей Джейка. Я видела…

— Ты видела, как я поцеловал Бэйли. Это я поцеловал ее. Тот поцелуй был единственным, и она сразу же рассказала все Спенсеру. И Спенсер простил ее. Он вообще ее не винил. Это я виноват в его смерти. Не Бэйли. Она любила Спенсера и никогда нарочно не причинила бы ему боль.

Он делает глубокий вдох, словно закончив тираду, но затем взмахивает руками и кричит:

— Да Спенсер тебе никогда даже не нравился!

— Я…

— Просто катись к черту, Триша. Прекрати о нас лгать и не лезь в наши дела!