— Мне так жаль.

Когда я прикасаюсь к нему, он смотрит вниз. И когда мне кажется, что сейчас он отпрянет, переворачивает ладонь и крепко сжимает мою. Никто из нас не произносит ни слова и не отводит взгляд от наших скрепленных рук. Словно мы оба боимся нарушить это мимолетное перемирие. На несколько драгоценных минут наши проблемы перестают существовать, и мы сидим, держась за руки, и молчим.

В конце концов он снова оглядывается на дорогу.

— Мне пора.

— Его нужно подвезти, Бэйли, — говорит Спенсер, когда я поднимаюсь на ноги.

Я и сама это знаю, просто после прошлого раза боюсь предложить. Я выразительно смотрю на него, а он делает умильные, как у щенка, умоляющие глаза, отказать которым я не могу. Затем усмехается, пока я сверлю его рассерженным взглядом.

Рюкзак Уэса перекинут через плечо, и он переминается с ноги на ногу, словно не может придумать вежливый способ уйти.

— Бэйли, ну же, — не унимается Спенсер.

И я, преодолев желание тяжело вздохнуть, выталкиваю слова изо рта:

— Уэс, тебя подвезти?

Его губы вздрагивают в удивленной усмешке.

— Ты предлагаешь меня подвезти после того, как я обошелся с тобой в прошлый раз?

Отвечая, я отворачиваюсь.

— Спенсер хотел бы, чтобы я это сделала.

Спенсер улыбается мне, но его глаза полны боли.

— Спасибо, Бэй. Я знаю, тебе нелегко, но ему это нужно.

При упоминании Спенсера лицо Уэса вытягивается.

— Ты не обязана быть милой со мной ради Спенсера. Я ведь никогда не шел на это с тобой.

У меня перехватывает дыхание. Он впервые признался в своем грубом поведении вслух. Я не понимаю, что между нами произошло, и меня это бесит, но я не нахожу в себе смелости спросить его прямо.

— Слушай, ты явно опоздал на автобус. Давай я отвезу тебя, куда надо.

Он колеблется, бросает взгляд на часы, а затем к моему удивлению возвращается на дорогу и кивает.

— Да, хорошо. Спасибо.

Глава 15

Мы вновь молчим до выезда из парковки, а потом я оглядываюсь на него в ожидании указаний.

— Ой, сейчас направо. Прости. Затем через три квартала налево на Хэнсон-стрит и прямо до поворота. Я скажу, у какого здания остановить.

Мне любопытно, куда мы направляемся, но я, не задавая вопросов, включаю поворотник и еду на юг. Спустя полквартала Уэс откашливается.

— Ты говорила о том вечере. И упомянула Спенсера и меня. Что вчера было?

Я сжимаю руль с такой силой, что руки начинают дрожать. Я ведь сказала, что не хочу обсуждать эту тему. Его упорство раздражает меня, и я решаю отплатить ему той же монетой.

— Почему ты знаком со всеми в онкологическом центре?

Я знаю, что Рози тут не при чем, поскольку он упомянул, что она в него влюблена. Он сказал бы, если бы она была его девушкой. Уэс впивается в меня взглядом, и я, отказываясь отступать, вздергиваю подбородок. Посмотрим, как ему понравится, когда на него давят вопросами, на которые ему не хочется отвечать.

Следуя его указаниям, я поворачиваю на Хэнсон-стрит, и мы оказываемся среди старых многоквартирных домов. Постройки из красного кирпича никоим образом не запущены, но выглядят маленькими и не могут даже сравниться с его старым домом. Раньше Уэс жил в доме, который был еще больше и красивее моего, но около полугода назад я заметила перед ним табличку с объявлением о продаже.

Уэс говорит, где лучше припарковаться. Потом смотрит на часы на приборной панели и морщится. Когда он снова поворачивается ко мне, становится ясно, что ему не хочется просить меня об услуге, о которой он собирается попросить.

— У тебя есть время подкинуть меня до работы? Это недалеко. Мили четыре.

— Да! — выкрикивает Спенсер с заднего сиденья. — Да, Бэйли. Скажи ему «да».

Я почти забыла о присутствии Спенсера. Странно, что он так тих каждый раз, когда мы с Уэсом вместе. Обычно его невозможно заставить умолкнуть. Такое ощущение, словно в загробной жизни ему больше нечем заняться, кроме как смешить меня или вынуждать разговаривать с ним, чтобы я выглядела, как полный псих. Но стоит мне остаться с Уэсом наедине, и он открывает рот только тогда, когда боится, что я забью на его лучшего друга. Я хмурюсь в зеркало заднего вида, пытаясь понять, что он задумал. Он кивает на Уэса.

— Ладно, забей, — говорит Уэс и открывает дверцу. — Спасибо, что подвезла.

Когда он захлопывает дверцу, я понимаю, что он, наверное, видел, как я хмурилась Спенсеру, и сделал вывод, что я не хочу везти его на работу. Внутри разливается ужасное чувство.

— Иди за ним, Бэй, — требует Спенсер, отчаянно махая в сторону его удаляющейся фигуры.

Я подавляю вздох, а затем следую за Уэсом.

— Уэс, подожди! — Он разворачивается с настороженным видом, и я торопливо догоняю его. — Я вовсе не против подвезти тебя на работу. — И на ходу сочиняю: — Просто я растерялась. Так вот, где ты сейчас живешь?

Уэс поправляет рюкзак.

— Да. Мы переехали сюда полгода назад.

Я жду объяснений, но понимаю, что зря. Не буду больше ничего вытягивать из него. Он поднимается по бетонной лестнице к белой двери в дом из красного кирпича. На маленьком крыльце — тот же коврик, который лежал перед его старым домом.

Уэс пинает его, пока выуживает из кармана ключи, и откашливается.

— Ты точно не против?

Я улыбаюсь.

— Конечно, нет. Мне все равно сегодня нечем заняться. Буду рада помочь.

Отпирая замок, он еще раз бормочет слова благодарности, а затем оглядывается через плечо. Делает вдох и, толкнув дверь, делает приглашающий жест, что несколько удивляет меня. Я думала, он зайдет и захлопнет дверь перед моим носом.

Внутри я узнаю знакомую мебель, но ее стало намного меньше. Чтобы не захламлять квартиру, они сохранили только самое нужное.

Здесь некоторый беспорядок, что определенно странно — миссис Дэлани всегда была помешана на чистоте, — но не полный бардак. В раковине стоит пара тарелок, на журнальном столике раскиданы какие-то бумаги, а на полу перед телевизором лежит игровая приставка, джойстик и коробочки игр. Квартира напоминала бы холостяцкую берлогу, если бы не дорогая мебель в гостиной и фотографии в рамках над развлекательным центром.

Одна фотография заставляет мое сердце биться быстрее, и я вытягиваю шею, чтобы рассмотреть ее. На ней мы с Уэсом и Спенсером стоим на футбольном поле после домашней игры. Ребята одеты в футбольную форму, а я в наряде болельщицы. Спенсер, зажатый между мною и Уэсом, с головы до ног облит красным пуншем — товарищи по команде окатили его после того, как он забил решающий гол. Мы улыбаемся, словно жизнь абсолютно прекрасна.

— Мисси Халгрен сделала это фото, и его напечатали в местной газете.

— Я помню, — шепчу я. В груди так сильно жжет, что едва получается говорить.

— Помнишь что? — спрашивает Уэс.

Я вздрагиваю, осознав, что о фотографии сказал Спенсер.

— Этот снимок, — отвечаю поспешно. — О Спенсере написали статью и напечатали там это фото.

Уэс как-то оцепенело кивает. Его глаза не могут оторваться от снимка.

— Когда я увидел его, то позвонил Мисси и попросил подарить мне. Это последняя фотография перед тем, как…

Я рада, что он не заканчивает предложение. Говорить на эту тему больше не хочется, и я отхожу и рассматриваю прочие снимки. Добравшись до фотографии мамы Уэса, я застываю. Она, полностью лишившаяся волос, лежит на больничной койке, а Уэс и мистер Дэлани стоят по обе стороны от нее с такими же лысыми головами.

В животе завязываются узлы, и все, наконец, обретает смысл. Я понятия не имею, что сказать. Глядя на фото, я чувствую себя так, словно вторгаюсь во что-то чересчур личное, но оторвать взгляд не могу.

— Ей поставили диагноз в прошлом году за две недели до домашней игры, — говорит Уэс. Его голос дрожит. Он смотрит на фото, но по его сжатой челюсти ясно, что он решил все объяснить. — Она слегла очень быстро. Я перешел на дистанционное обучение, чтобы ухаживать за ней, пока отец на работе. Изначально ей давали три месяца. Прошел год.