— Надеюсь, — его фальшивая улыбка была идеальной, мэр выглядел совершенно готовым для очередного снимка камер.
— Будь я вами, я бы насладился моментом, — я наклонил голову. — Никогда не знаешь, что может случиться завтра, верно? — я выдавил сухой смешок, на что улыбка отца Остин едва дрогнула, приняв несколько обиженный вид.
Честно говоря, в этот момент мне стало его жалко.
Что хорошего в деньгах и известности, когда тебе не с кем пойти домой? Когда репутация, над которой работал всю жизнь, исчезла за один вечер? Когда потерял работу, ради которой пожертвовал семьей и остался ни с чем?
У него скоро будут внуки. А он даже не знал об этом.
И я предполагаю, даже если мы ему расскажем, он использует это, чтобы отвлечь внимание от надвигавшегося скандала.
Мэр что-то шепнул на ухо помощнику.
Неважно, если он сегодня узнает, что будет в завтрашних газетах. Они уже печатались.
Оказавшись вне зоны слышимости, Остин наконец произнесла:
— Ты этого не сделал.
— Что? — мы остановились, а Лукас и Эвери проскользнули вперед, чтобы взять что-нибудь выпить. — О чем ты?
Остин вперила в меня взгляд своих голубых глаз. Она была так красива, что щемило в груди.
— Ты всех заставляешь есть с твоих рук, к тому же, у тебя есть фотографии и диктофон в кармане, и ты можешь уничтожить моего отца, — она стукнула меня по груди и нахмурилась. — Ну, или было там, потому что ты проверял свой карман как параноик, а потом...
Я упал на одно колено. Остин ахнула.
Эвери вытащила телефон, чтобы все записывать, как ей велели, пока Лукас держал наготове шампанское для нашего маленького праздника. Правда, для Остин была газированная вода.
Много, много воды.
И если скажет «да», то, возможно, глоток «Маунтин Дью». Упаси меня бог от ребенка, так же помешанного на сладком, как его мать.
— Остин... — я полез в карман пиджака, мимо флешки с информацией о всех грязных делишках мэра для завтрашних газет, и схватил маленькую бархатную коробочку. — Я хочу тебе кое-что сказать.
Вокруг нас медленно собралась толпа.
Краем глаза я увидел поднятые телефоны, люди улыбались до ушей, а Эвери словно готова была описаться от волнения, она не могла устоять на месте.
— Правда? — глаза Остин сверкнули слезами.
— Да, — я держал коробочку в ладони. — Но я немного боюсь, что ты скажешь, что это ужасная идея, что ты знаешь меня всего три месяца, и мы торопим события. Поэтому я решил назвать тебе все причины, почему тебе не стоит соглашаться.
Она нахмурилась.
— Когда я напиваюсь, то пою Энрике Иглесиаса. Это не очень симпатично. Но клянусь, я правда хочу быть твоим героем каждый день моей жизни. — Она смахнула слезу. — Я терпеть не могу газировку, каждый раз, когда ты покупаешь «Маунтин Дью», клянусь, в моем теле сдается и умирает одна здоровая клетка. — Остин спрятала лицо в ладонях и захихикала. — До тебя я даже не подозревал о существовании «МунПайз», но теперь, каждый раз глядя на луну, я думаю лишь о тебе. Ужасная идея, потому что я так сильно одержим тобой, что все вокруг напоминает о тебе. — Это не настоящая причина, но я должен был ее назвать. — Мы знаем друг друга три месяца, три полных месяца, но часть этого времени мы провели врозь, и это были худшие четыре недели в моей жизни. Думаю, я умру, если придется снова такое пережить, — я вздохнул и поцеловал ее руку. — Я работаю. Много. Люблю поспорить. Ненавижу беспорядок. И застрял в своем холостяцком образе жизни. — Она кивнула. — Я не умею ездить на велосипеде. — Кто-то ахнул. — И да, я действительно ненавижу мороженое.
Еще вздох. Люди, серьезно?
— Если захочешь завести питомца, то лучше установить на мой телефон напоминания, иначе животное, скорее всего, сдохнет, так как я буду забывать его кормить.
— Это правда, — прошептала она.
— Но самое главное. Я разбил тебе сердце. Заставил поверить, что не люблю тебя, хотя на самом деле совершенно наоборот. Сердце разрывалось без тебя, и я представить не могу жизнь, в которой не смогу держать эту руку и гадать, будет ли рука нашего сына или дочери точно такой же. — Из ее глаз потоком потекли слезы. — Я надеюсь, что моя любовь к тебе превзойдет все причины для отказа, и когда ты скажешь «да», ты будешь уверена в ответе и не станешь потом анализировать все «нет», потому что я уже сделал это за тебя.
— Да.
— Я не закончил.
— Ты закончил, — она заставила меня подняться и страстно поцеловала. Раздались аплодисменты, а я даже не показал еще кольцо. — Я люблю тебя, Тэтч Холлоуэй.
— Я тоже тебя люблю, Остин Роджерс, — я проглотил ком в горле, когда нам в лицо ткнули бокалами: мне с шампанским, а Остин с водой.
— Кольцо, — Эвери сделала большой глоток из своего бокала. — Покажи ей кольцо. — Она вздохнула. — Оно прекрасно.
Я протянул правую руку и раскрыл коробочку, показывая простое колечко из белого золота с бриллиантом в два карата, обрамленным сапфирами.
У Остин чуть глаза из орбит не вылезли.
— Это... — она прикрыла рот ладонями, тогда я взял ее левую руку и надел кольцо.
— Идеально подходит, — прошептал я.
Она кивнула и крепко обняла меня.
— Когда ты все это спланировал?
— Когда ты рыдала в своей спальне из-за придурка-отца, я решил, что лучше начать нашу совместную жизнь сейчас правильно. Я люблю тебя. Ты любишь меня. Нет никаких причин против. К тому же, это отличный способ досадить твоему отцу, не опускаясь до его уровня, а противопоставляя его грязи... нашу любовь.
— Знаешь, ты просто шикарный мужчина, — Остин рассмеялась.
Я вскинул бровь.
— Тебе действительно лучше выйти за меня замуж, чтобы у нас получились умные дети, и они смогли позаботиться о нас в старости.
— Потому что именно поэтому ты и женишься, — отозвался Лукас.
Я ткнул его локтем в бок.
Я знал, что лишь вопрос времени, когда и Лукас задаст свой вопрос, потому что я украл его время для покупки колец, попросив найти что-нибудь для Остин.
Но чем меньше Эвери знает, тем лучше спит.
— Это прекрасно, — вздохнула Остин. — Все это.
И это правда.
Глава 42
ТЭТЧ
Я был слишком возбужден, чтобы спать.
В восемь утра Остин все еще спала, а я встал и попытался сделать кофе, не уронив чашки и не вписавшись в стены. Я еле стоял на ногах и был так рад, что взял выходной.
Зевнув, уже хотел заварить кофе, когда раздался сильный стук в дверь.
Я знал этот стук.
Так же, как и того, кто стоял по ту сторону.
И внезапно напряжение вернулось. Я хмуро направился к двери и открыл ее, ожидая увидеть обычную картину: отца с красными глазами, неуверенно державшегося на ногах, пахнущего виски и кричащего о том, как я и моя мать испортили ему жизнь.
Вместо этого я обнаружил своего папу. Абсолютно трезвым. Серьезным.
Вымытым. Одетым.
Он выглядел как тот папа, которого я помнил. Его руки дрожали, когда он протянул газету и ткнул в нее.
— Ты это сделал?
Дерьмо.
— Да, — я сглотнул, но тут же прогнал чувство вины. — Это было необходимо.
— Конец, — произнес он через несколько минут. — Теперь я чувствую, что мы пришли к завершению. Я так думаю, — его глаза увлажнились. — Я очень долго злился. Я настаивал на разводе и разделе имущества, думая, что это заставит ее понять, как сильно она во мне нуждается, в нас. Потом я подумал, если защищу ее, она вернется, увидит, что я не выдал ее, что я лучше, и что он просто ее использовал, — он закашлялся от рыданий, а потом покачал головой. — Это неважно. Уже все сделано.
— Да, — прошептал я. – Все, наконец, вышло наружу.
— Я не должен был изменять ей. Я любил ее. Я был... — Он поймал мой взгляд. — Тэтч, я слабый человек. Я не могу обещать, что стану лучше, но попытаюсь.
— Хотите начать прямо сейчас? — раздался за спиной тихий голос.