Одной виноградины, растворенной в спиртном, для всех хватило только-только, львиную долю выпили испытывающий первые признаки споранового голодания Александр Николаевич и огромный Игорь.

В обсуждении дальнейших планов прошёл весь день. Намерения старожила этого мира и обладателя удивительной всепроницаемости, были непоколебимы. Александр Николаевич не желал менять устоявшийся способ существования – миграции из подвала в подвал на границах трёх кластеров. Мы ели почти по-домашнему выготовленную еду, пили ароматный – дорогой, наверное, – чай. Хозяин поведал о нехарактерные для него дальних вылазках.

– В моём родном кластере есть магазинчик где торгуют исключительно чаем, там есть очень дорогой. В прежней жизни мне никогда бы не перепробовать все сорта. А разные чаи и заваривать надо по-разному – в одном аромат, в другом вкус. Один из минусов бедности, это иметь техническую возможность коснуться чего-то стоящего и невозможность потратиться, чтобы освоить, сжиться с этим стоящим и определить, нравиться тебе или нет. Это как с шампанским, есть старое доброе «Советское» и другое, очень дорогое. Там и там пузырьки, а избыточно охладив и разницы-то не почувствуете, а она есть. Вот я периодически набираю разные чаи и дегустирую.

– Вкусно, раньше, при социализме, такой был «со слоном».

– Да, это хороший черный чай. Признаюсь, я сейчас проникся желтым, но он к температуре воды и выдержке чувствителен. Мне не жалко, просто не хочется портить вам впечатление об этом напитке. В дни, когда активность на кластерах падает до нуля, я по утрам забираюсь на крышу и там целый ритуал получается, можно очень хорошо посидеть – насладиться и тишиной, и простором. А удачно заваренный напиток дополняет и подчеркивает всё это.

– Да Вы настоящий дзен-буддист, монах. Чай, крыша, покой, это конечно хорошо, а общество, люди? Здесь не пустошь, молитвами и подаянием не проживешь. Спораны, вообще, смертоубийством добываются. Противоречия между желаемым и действительным, потребностью жить на крыше и необходимостью почти всегда прятаться в подвале без социальной терапии приведут Вас либо к шизофрении, либо к чему-то подобному, я не специалист.

– Не специалист, да ещё и новичок. За всё время пребывания здесь единственное проявление человечности, это поступок рейдеров, меня подобравших. Почему-то они изменили свои планы и отвели в стаб. С тех пор только лицемерие, подлость, паталогическая жестокость и никаких иных качеств я не встречал в людях. Но тот удивительный, почти мистический случай проявления сострадания, заставляет думать, что до животного состояния опустились не все окружающие. Тщусь отчаянной надеждой, вновь оказаться среди людей нормальных, пускай страхом наказания, но загнанных в рамки общественной морали похожей на ту, что была дома.

– Из стаба Вы сами ушли?

– Да, – мой собеседник улыбнулся. – Дезертировал. Накопил восемь споранов и во время очередного выезда на перезагрузившийся кластер, ушёл. Отдал казённые клевец с арбалетом напарнику и ушёл.

– Это же авантюра, без оружия и только с восемью споранами уйти в «свободное плаванье».

– Дольше находиться среди моральных уродов, за споран готовых на любую мерзость, было не выносимо.

– И кто Вам мешал устроиться внутри стаба на приличную работу? Прилежание и трудолюбие всегда востребованы, а они определяются честностью и ответственностью. Если вы честны, то не станете делать работу «как попало», а если ответственны, то выполните порученное вам.

– Ровно на столько, на сколько мой труд оценят. Если твоя задача – драить полы, стены, мыть посуду, или обслуживать клиентов, или крутить болты в гараже, или варить листы с арматурой в цеху, хорошо! Если тебе за эту работу готовы заплатить споран в смену, тоже пусть будет так! Но когда у тебя через плату за проживание, питание забирают практически всё, то ты есть раб! Ты низведен до уровня скотины. Когда таких как ты больше чем один человек, то формируется определенная среда обитания, где царит уныние и безнадёга. Питательная среда для всевозможных негодяев. А ведь иммунных обладающих не бойцовскими дарами подавляющее большинство, это всё лишние люди. Записываясь на военную службу, они записываются в пушечное мясо, в расходный материал. Им никогда не стать профессионалами, которыми станут дорожить. В общем, социальные лифты – это не про этот мир. Я просто ушёл, почувствовал: «ещё не много и меня раздавит, алкоголь, наркотики». А это тупик, я за три месяца накопил восемь споран – доза дешёвого спека. Разжиться ещё на дозу, значит идти в рисковый самоубийственный рейд. Я думаю, что распространение дурмана, это драйвер местных экономик как алкоголь в нашем старом мире с его государственной монополией на спаивание народонаселения. Кстати, алкоголь здесь безвреден, абсолютное лекарство-антидепрессант. Конечно, употреблять нужно только на защищенной территории. Я вот не могу себе позволить – обязательно в невменяемом состоянии вылезу на улицу, под молотки. Очень страдаю от этого.

– Наркотики, если это не антишоковая терапия или обезболивающее, всегда яд, рано или поздно распад личности неизбежен, собственно, как и с алкоголем – здесь это тот же наркотик – похмелья нет, печень с почками не отваливаются, бухай хоть каждый день.

– Ну личности тут распадаются и без наркотиков и бухла. С тем и другим просто нужно знать меру, как там у Володи Розенкруга? Но не очко обычно губит, а к одиннадцати туз!

– У кого, у кого!!!?

– Розенкруга. Поэт, великий. Вы что, он же в школьной программе.

– Ну, у нас это три разных человека, а в школьной программе, вообще, только один. Ну, пока один…, по крайней мере, на момент моего отбытия был один.

Наверное, это и есть культурный шок. Интересно, есть ли реальность где негр Киплинг написал «Бремя Чёрных»?

– Да? Здорово! Не могу даже представить, как можно разделить, в принципе неделимое, на три части. Вот, как раз в тему:

Полем, полем, полем

Белым, белым полем дым

Падал я и полз на брюхе

Ко бутыли медовухи

И будто не было разлуки

Две судьбы мои, две слезы мои –

пьянь с ханыгою…²

– Обалдеть!

– Ну вот как такое можно разделить, да еще и на три части?

Александр Николаевич производил двойственное впечатление: история бегства от социального падения вполне правдоподобна, но пафос, он всегда маскирует что-то неприятное. Да и с даром не всё понятно. Безусловно, с такой способностью избавляться от преследования в плотной застройке очень удобно, но вот как-то слабо коррелируются высокопарные речи с обитанием исключительно в вонючих подвалах. «Бытие определяет сознание», думаю, что к старику Марксу в случае с этим человеком нужно прислушаться.

В новой компании я решил провести ещё один день посчитав доводы Александра Николаевича вполне справедливыми: сегодня заражённые громят свежий кластер, а завтра начнут расползаться по округе, наиболее развитые, у которых в мозгах есть подобие памяти, потопают как раз через этот район – неподалёку через пару дней ожидается очередное обновление. За матёрыми тварями увяжется какая-то часть новоиспечённых монстров и тех, кто в своём развитии не далеко от них ушёл, но уже имеет в споровом мешке ценный приз. Подобные противники нам с ним вполне по силам, если действовать сообща.

Мы уговорились переждать первую половину дня в подвале, а затем провести своего рода сафари, где Александр Николаевич будет в роли приманки, а я, надёжно укрывшись в одном из помещений магазина, буду расстреливать пробегающих мимо заражённых. План мне показался великолепным, даже лучше варианта с минированием путей миграции тварей. Я уже представлял себя усевшимся в удобном кресле перед распахнутым окном, рядом бокал с коньяком или лучше с виски – более аутентично. Ещё бы сигару в зубы и вместо арбалета какой-нибудь «слонобой».

Действительность внесла коррективы в мои представления о нашем мероприятии. Комната с решёткой и открывающимся внутрь окном, удобное кресло, дорогое бухло, с этим всё вышло как надо. А вот с добычей всё сразу пошло не так.