— Хочешь убрать без лишних жертв? Так не получится.

— А я попробую. И вот что, — пока Даймон медленно наклоняется ко мне, я так же тянусь к нему, живописно хлопнув ресницами, — если попробуешь пододвинуться ещё на сантиметр, я на тебя натравлю целую стаю оборотней, и уж один точно отхватит тебе яйца по самую шею. Рискнешь?..

— Не очень и хотелось, — гадко ухмыльнувшись, поднял ладони вверх в знак примирения и отсел подальше. — Не нравится мне это место, — подтверждает мои догадки, — живых вообще не чувствую.

— Ты же можешь просканировать территорию? — кивает, поправляя бандану на шее, закрывая ею лицо, остаются только два огня-глаза гореть красным, — я опишу, как смогу, а ты поищи…

У Даймона уходит минут сорок на то, чтобы прочесать местность, он безошибочно выбирает направление и молча ведёт за собой. Шагаю след в след, предполагая, что стоит быть осторожнее. Две мины нахожу сам, ещё в две не дает встрять Даймон. Чем ближе мы подходим, тем слабее становятся колени, но разум — чище, и даже дышится легче.

Сверяюсь по координатам и увожу его левее, оставляя просьбу Леона на потом, сейчас есть дела поважнее…

До забора — почти ползком, охрана небольшая, но всё-таки есть. Шикарный особняк, не иначе как в прошлом веке сделанный, спит, и дело вовсе не в ночном времени суток, просто в его стенах нет ни единой души. Находящийся на отшибе, он, как одинокий дуб среди поля, выглядит нелепо, но тем не менее поражает своими размерами. Пара охранников — лишь для того, чтобы не растащили хозяйство, два здоровых добермана, благодаря нам уже спят, и больше никогда не проснутся.

Петляем через высокие арки, между сложными коридорчиками, обогнув позеленевший бассейн в центре дома, бесшумно проникаем внутрь. Вокруг всё так же убрано, россыпи подушек повсюду, невысокие резные столики и аляписто-яркая плитка на полу, слишком жизнерадостно, особенно если учесть, что жил здесь нефтяной магнат и сволочь, а сын его был на волосок от смерти. Это всё выглядит ширмой, слишком броско, будто намеренно отвлекая внимание.

В комнате мальчишки нет ничего примечательного: кое-что из вещей, инвалидное кресло, стерильные белые стены и жалюзи на наглухо закрытых окнах, как в больницах, чтобы порывистые ветряные бури не надули песка. Пахнет дезинфектантом с хлором даже спустя столько времени. Возле небольшой кровати — капельницы и куча препаратов — в шкафу за стеклянными дверками, а по идее должны быть: комп и куча игр. Жалость?.. Нет, вам показалось.

Пока шарю по шкафам, Дай плетёт из капельницы чёртика, вид у него беззаботный, словно знает, что грядет тотальный пиздец, и предпочитает быть в эпицентре бури, дабы усилить мощь взрыва.

— Должно быть что-то ещё! — отшвыриваю свёрток с вещами на пол, отряхиваю от пыли руки.

— Например? — помогает мне, демонстрируя свое творение.

— Что-то глубже. Блядь! Не может быть всё так просто. Обычный пацан, мать его. У всех есть скелеты в шкафу.

— А скрытая под землей лаборатория подойдёт? — улыбается, сука, и как же бесит.

— Нет конечно, зачем она мне!!!

— Не ори, мёртвых разбудишь.

— Показывай, — рычу сквозь зубы, руки в кулаки сжимаются. А орать и, правда, не стоит, мы без оружия, в аэропорт бы не пустили, а тут искать просто не было времени, кто его знает, что нас там ждёт?..

Коридоры, коридоры, лестницы, Даймон шагает, как у себя дома, ориентируясь в кромешной темноте лучше, чем при свете дня, и даже подсказывает, где следует быть осторожней. Вопрос напрашивается сам собой:

— Откуда информация?..

— А я здесь был, — мой матерный подзатыльник побуждает его продолжить. — Прекращай истерить! Эту лабораторию многие знали, кто промышлял контрабандой. Это тебя изучали в центральном управлении с хорошим оборудованием и медперсоналом, — зацепило упрёком, но молча схавал грубость, — а таким нищебродам, как я, пришлось несладко.

— Что здесь было?

— Да как везде, только более масштабно: эксперименты над особенными, — мы миновали длинный коридор; все двери размагничены, а в открытых кабинетах, мимо которых проходили, царил настоящий бардак — уходили в спешке. — Кому подкачка в виде бонусов, кому — лекарства.

— Удачные, хоть, эксперименты?

— Нет, — он просто пожал плечами. — Слишком мало знаний в этой области. К тому же ты сам понимаешь, внедрять гены другому виду — по сути убийство личности и часто плоти, это как кривыми руками перепрошить плату. Мозги свернёшь, а работать нормально не будет, никак не будет. Тут налево, — толкает меня в сторону, перенаправив.

— А там что?

— Там? — он отошёл от меня, двинулся немного дальше за дверь в следующий блок, хмыкнул и вернулся обратно. — Разлагающиеся или уже разложившиеся трупы в камерах тех, кого не стали забирать. Подопытные образцы или доноры.

— Наши есть? — голос отчего-то сел, в горле образовался ком.

— Нет. Демонов не берут. Кровь выжигает все реагенты. В основном, полукровки или низшие нечи. Посмотришь?

— Воздержусь, — отойдя ещё метров на десять, он заводит меня в кабинет главврача, если его можно так назвать. На столе рамка с фото, араб и его отец, почти счастливая семья, была бы, не будь его папаша помешан на экспериментах. Интересно, сколько всего он влил в пацана, прежде чем тот усвоил чужую кровь?

Даймон уселся на его стул и стал крутиться, я молча просматривал папки, но ничего: ни имен, ни фото, только номера. Тут у пациентов не было даже имени.

Когда глаза стали чесаться от пыли и напряжения, для осмотра остался один шкаф, и я уже было думал, что придётся обыскать все помещения, ибо уходить с пустыми руками был не намерен, на глаза попалась картина, за которой так удачно оказался сейф. Вскрыть его хватило дури, на это ушёл не малый выброс силы, и, честно говоря, я стал волноваться, не почувствовал ли это Виктор. Ставку делал на подземную изоляцию помещения и дальнее расстояние.

Всего пара пробирок с мутноватой красной жижей, слишком густой, чтобы даже течь по стенкам сосуда и стопка фотокарточек, всех не узнал, но молодого араба приметил. Карточки и пробы убираю в рюкзак, не просто же так они там запрятаны, и уже было решаю валить, слишком тревожно стало на душе, замечаю, как Даймон медленно поднимает голову и одними губами произносит: «Да твою же мать!».

Внутри всё сжалось…

В сторону меня не отталкивает — сносит поездом, жёстко впечатав в стену. Даймон смахивает с лица кровь, улыбаясь, как полный псих. Образ передо мной начинает терять человеческие очертания, его покрывает тёмной дымкой, а вот со мной, противовес здравому смыслу — наоборот, я сползаю по стене от потери сил и только благодаря злости остаюсь в сознании.

Ничего.

Я ничего не чувствую! Только страх. И он пожирает изнутри всё…

Тварь, вскарабкавшаяся обратно под потолок, скалит пасть и злобно рычит, облизывая несуразную, порванную шрамами рожу, взгляд полностью расфокусирован, идёт тупо на движение и запах крови.

Дайману приглашения не требуется, он кидается первым, перехватив в полёте и словно не замечая, как клыки вырвали кусок плоти из бока, схватив за горло голыми руками душит нечто, потерявшее любые сходства с разумным существом. Страха у него нет совсем, только времени не хватает, к тому моменту, как животное затихает, а демон рывком ставит меня на ноги, возня в коридоре становится громче. Неспроста это. Я же чувствовал, что в здании пусто, с неба они что-ли свалились?! Бег быстро забирает остатки сил, демон не даёт мне обернуться, тащит за руку и отдёргивает, когда собираюсь отреагировать на лязганье и шипение позади. Из лаборатории вылетаем, прикрывая друг друга, тревога гонит быстрее, страх вот-вот возьмёт за горло, и это не боязнь смерти, а ужас перед чем-то неизвестным, тем, что не сможешь победить. Только теперь понял, если меня не станет — Вик меня убьёт. Из могилы поднимет и убьёт, а это пострашнее любой нечисти. Немного проснулась совесть.

На выходе Дай захлопывает дверь и закрывает её на простой запор снаружи, резко крутанув. Грохот и возня за стеной не слышна, слишком толстый слой металла разделяет реальный мир и тот, искусственно созданный, но всё равно от гулкого хлопка волосы встают дыбом, и передёргивает плечи.