Отбирая университеты для настоящего исследования, я в неофициальной форме попросил своих европейских коллег, активно занимающихся изучением высшего образования, назвать институты, которые в течение восьми-десяти или даже более лет осознанно пытались изменить общий характер своей работы. Я считал десятилетний срок минимальным временем, необходимым для того, чтобы произвести серьезные изменения в устройстве и работе университетов, поэтому решил проследить за их развитием с начала или середины 1980-х до середины 1990-х годов. Но за этот период некоторые ведущие европейские системы оказались практически не в состоянии что-либо предложить; никаких серьезных усилий по преобразованию даже малой части их институтов не предпринималось вплоть до 1990-х годов. Университеты Франции, Германии и Италии отсеялись сами собой. Когда я обратился к Британии и малым странам Северной Европы, первыми двумя объектами изучения стали Университет Уорика в Англии и Университет Твенте в Нидерландах, часто упоминаемые другими исследователями. Затем документы и перечень предложенных коллегами университетов убедили меня в том, что было бы любопытно изучить Университет Стратклайда в Шотландии, что Технический университет Чалмерса в Швеции должен был пережить необычные преобразования, которые привели его в 1994 году к «приватизации» и соответственно смене статуса и что Университет Йоэнсуу в середине – конце 1980-х явно пошел по особому пути, став пилотным институтом для испытания фундаментальных организационных изменений в Финляндии. Принимая во внимание ограничения времени, сил и бюджета на исследование, пяти случаев в таких разных национальных условиях показалось достаточно.
Исследование состояло из двух одно-двухнедельных посещений этих университетов в конце 1994,1995 и 1996 годов. Мой исследовательский метод был прост: во время каждого посещения я записывал на диктофон около десятка интервью с преподавателями, администраторами и студентами продолжительностью один-два часа каждое. Я также отбирал документы для ознакомления и копирования (университеты в Нидерландах, Швеции и Финляндии публикуют важные документы на английском языке); присутствовал, когда это было возможно, на разного рода встречах и заседаниях и смотрел за тем, что происходило в кабинетах, аудиториях, лабораториях, коридорах и на дорожках университетских городков. Анализ собранных материалов потребовал поэтапного сокращения источников информации, необходимой для изложения краткой истории институтов и наполнения рождающихся понятий эмпирическим содержанием. В книге я привожу немало цитат из документов и интервью; цитируемый материал, который приводится без оформленных надлежащим образом ссылок, взят из интервью почти во всех случаях без упоминания имени человека.
Так как мне хотелось определить, каким образом каждый университет менял свою организацию и практики, мне нужно было выявить особенности и рассмотреть уникальные конфигурации. Но более всего мне хотелось выделить общие направления трансформации – если они вообще существовали, – которые могли бы составить основу среднеуровневой концептуализации. Эти элементы были выделены после завершения первого этапа исследования, а затем более внимательно рассмотрены во время второго посещения университетов. Таким образом, понятия, которые стали играть в исследовании определяющую роль, во многом были плодами проведенного анализа, а затем использовались для направления дальнейшей работы. Я двигался индуктивным путем, начиная с того, что анализировал свой опыт. Я шел от «практики» к «теории», а не наоборот. Когда дело касается университетов, не может быть какой-то одной, применимой ко всем теории. Однако мы можем искать объясняющие категории, применимые к разным институтам, но при этом не пренебрегающие институциональным своеобразием. Можно выработать обобщающие категории, которые объясняют много случаев, не искажая их уникальность. Такое «построение релевантных теорий» позволяет нам занять неплохую позицию для понимания университетских изменений.
Я построил эту книгу особым образом, сочетая концептуальный анализ с историей институтов. Чтобы прояснить и очертить эти понятия, вначале излагаются именно они: в первой главе, которая определяет общие элементы, извлеченные из исследования. Затем элементы используются для изложения связной структуры, вокруг которой выстраиваются истории институтов – конкретные исследования, представленные в последующих главах. Описания институтов служат нескольким важным целям. Они объединяют эмпирический материал о каждом университете; сообщают исторические подробности и показывают уникальный сложный путь развития организации в определенных условиях. И что самое важное – они позволяют нам увидеть развитие и взаимодействие этих элементов и самих институтов с течением времени. Выделенные направления не позволяют говорить о существовании какой-то неизменной последовательности или исключительности. Они различаются по степени своей важности; по мере того как между ними возникают связи и пересечения, они поддерживают друг друга. Подобные описания зачастую подталкивают нас к пересмотру распространенных представлений о том, что в трансформации университетов первостепенное значение имеют «руководство» и «миссия», которую им предстоит выполнить.
В главах, посвященных отдельным институтам, где я иллюстрирую выделенные элементы конкретными примерами, использован особый стиль изложения, который представляет собой разумный компромисс между обобщающими понятиями и институциональной индивидуальностью. Каждая глава построена в соответствии с общими элементами, но они не выносятся в отдельные подглавки. Они включены в исторические повествования и просто выделяются курсивом по ходу изложения. Таким образом, мы одновременно рассматриваем пути развития пяти университетов и определяем в каждом из них роль указанных элементов, что позволяет лучше понять, как они работают, в бурной реальности деятельности и изменения организаций. Мы наблюдаем, как элементы взаимодействуют друг с другом и с особыми чертами каждого института, о которых не следует забывать, хотя они и не выдвигаются на передний план. Мы рассматриваем каждый из элементов в развитии на протяжении десяти-пятнадцати лет организационных усилий: например, финансовая база постепенно становится все более разнообразной; «идея» института вырастает в совокупность устойчивых представлений, образующих новую культуру.
В заключительной главе, после рассмотрения во второй части реалий Англии, Голландии, Шотландии и Финляндии, мы возвращаемся к организационным понятиям, помещенным на сей раз в более общие рамки осмысления трансформации университета. Главный вопрос, на который нужно ответить: на самом ли деле университеты сталкиваются сегодня со все большим давлением, которое требует от них преобразований? Если да, то почему? Какая угроза практически вынуждает их вставать на предпринимательский путь развития? На мой взгляд, ответом является идея дисбаланса. Отношения между университетом и средой, в которой он существует, характеризуются растущей асимметрией между запросами этой среды и способностью института отвечать на них. Дисбаланс создает проблему неудовлетворительности институтов. От университетов сегодня требуют так много, что традиционные подходы оказываются неуместными. Университеты должны не только давать более адекватный ответ на изменения, происходящие во внешних мирах – в правительстве, бизнесе и общественной жизни, но и ограничивать такие запросы, в большей мере фокусируясь на собственном институциональном характере. Необходимо гибко и избирательно отвечать на изменения, происходящие в областях знания самого университетского мира.
Изменения в университетах Европы и, возможно, других частей света в конце XX века направлены на достижение уровня самоуправляемых университетов – территорий, которые находятся в активном поиске средств, позволяющих им стать компетентными социальными институтами. Такими средствами служат специфические элементы, выделенные в настоящем исследовании. Относительно конкретные формы работы, описанные здесь, более осязаемы, чем громкая риторика, которая активно используется внутри и вокруг университетов, отсылая к неоднозначным идеям многопрофильного и специального профессионального образования, подотчетности и оценки, бюрократии и общества, государства и рынка. Общая заинтересованность в цели и ее достижении опускается до специфических категорий университетской организации. Мы исходим из простой идеи, что университеты меняют свой характер, меняя определенные формы работы.
