— Успокойся, Гермиона. Мы же не знали. Да и он, я уверен, не хотел бы, чтобы ты так нервничала.
— Ты над ним так трясешься, как будто он хрустальный.
— То есть, когда я тряслась только над вами, Рон, тебя все устраивало, а сейчас конкуренцию почувствовал?
— Скажи ещё, что это я во всем виноват.
Гарри посмотрел на них неодобрительно. Уизли поднял руки, прекращая ссору.
— Если и виноваты, то все. Кто знал, что все так обернется. В конце концов, в этом есть и положительные стороны — крестраж уничтожен, а Воландеморт даже не подозревает, что это не случайность.
— Вот только у Малфоя рвет крышу, — Гермиона взяла себя в руки.
— И пока он что-нибудь не сделает, мы бессильны.
— Белые ходят первыми, — Рон мрачно пнул ковер. — А мы ещё и играем в поддавки.
Все ещё в подавленном настроении — только Гарри старался держаться молодцом — они спустились на обед. Снейпа за столом преподавателей она не заметила и хотела уже расстроиться, когда поняла, что Драко тоже нет. Может они обсуждают план прямо сейчас, и у них появится хоть какая-то определенность? Так странно, что они оказались в полной зависимости от Малфоя и его решений. Он всегда был для них ничтожеством, досаждающим слизеринским слизняком, гадким и навязчивым, но, в целом, не заслуживающим хоть какого-то уважения. Со всем своим клубком змей, тупоголовыми телохранителями и властолюбивым папашей Драко все это время оставался на позиции завистливого мелкого пакостника, даже когда эти пакости выходили за все рамки разумного. А теперь он был марионеткой в большой игре Воландеморта и Дамблдора, по сути, исполнителем воли их обоих, находясь в совершенно безвыходном положении, оставшись без защиты своей семьи и положения, и все же он имел власть над всеми ими. Победа и поражение в одном флаконе.
После обеда директор позвал Гарри к себе на личный разговор, и Гермиона разнервничалась с новой силой. Теперь даже Рон был на её стороне. Что-то происходило, и они чувствовали это. Они ждали возвращения друга вдвоем и вяло переругивались, хотя все эти их любовные отношения вдруг резко отошли на второй план. Как бы Уизли не бесился из-за Снейпа и Джинни, даже ему хватало мозгов понять, насколько неуместно было разводить ссоры из-за «неверного выбора» в данное время.
— Если тебе так завидно на нас смотреть, то опять закрути с Лавандой.
— А я уже.
— Ну вот и хорошо, что тебе ещё недостает?
— А что если мы умрем? Или они умрут? — его тон поразил её.
— Не думала, что ты задумываешься над такими экзистенциальными вопросами, — она стушевалась.
— Не знаю, что за вопросы такие, но моя сестра уже чуть не погибла из-за Воландеморта, если помнишь. Что если Гарри…
— Все эти рассуждения все равно не принесут пользы, чем больше думаешь…
— Дамблдору уже практически каюк, о чем ещё остается думать? — он говорил зло, но как-то по-другому, не как раздраженный мальчишка. — Или думаешь, что я такой дурак, что вообще не понимаю, что к чему?
— И до чего же ты додумался?
— Не проще ли не завязывать все эти отношения, когда все катится к чертям?
— Ты считаешь, что надо разорвать связи, потому что кто-то может погибнуть? Тогда в чем вообще смысл воевать?
— Гарри тоже так думает. Он уж держится на расстоянии от Джинни, хоть и сомневается.
— Я не считаю, что есть время жить, а есть умирать. Мы живем все время и сражаемся за это, а не для того, чтобы победить и остаться на пепелище.
— Все это хорошо, но представь, что с тобой будет, если твой обожаемый Снейп не вернется с очередного вызова.
Гермиона остолбенела и вытаращилась на Рона. В дверь постучали.
— Ребят, я не особо понимаю, что происходит, но выглядит так, как будто Дамблдор раздает последние указания.
Гарри зашел в комнату, погруженный в свои мысли, не замечая повисшее напряжение. Он рухнул в кресло рядом с другом и уставился в пустоту.
— Мы долго говорили о войне и о долге, он сказал, что гордится мной и считает, что я сделаю правильный выбор между простым и правильным. А потом вдруг ни с того ни с сего попросил меня разоружить его. Вообще без объяснений. Ни черта не понимаю.
Внутри Гермионы все похолоднело.
— Гарри, он подарил тебе что-нибудь?
— Откуда ты… Да, — и он достал из кармана снитч.
========== 17. Ожидания ==========
Гермиона всучила Гарри сборник сказок Барда Бидля и отправила знакомиться с волшебным фольклором под чутким руководством Рона, буквально выталкивая их наружу. Она рухнула на постель и уткнулась в подушки, стараясь подавить стенания. Если Дамблдор стал действовать настолько прямо, то почему ничего не объяснил? Почему скинул это на неё? Смалодушничал, решил, что Гарри примет это от неё лучше или что она найдет более подходящее время? И если, как Поттер и предположил, он старается закончить дела, то… Она перевернулась на спину и уставилась на полог кровати. Сейчас только апрель, что будет если школа перейдет под контроль Пожирателей раньше конца года? Им придется бежать? Конечно, им придется бежать, что ещё остается. Но их будут искать — Воландеморт, министерство… Ей одновременно в голову пришли две мысли. Во-первых, очевидно, что Том планирует захватить власть, так сказать, официально. И, скорее всего, министерство уже почти в его руках. От них и раньше было больше вреда, чем пользы, но теперь идеи Воландеморта будут доноситься не только через террор, но и через закон. Когда-то она наивно предполагала, что можно просто оставить детей дома и не отпускать в захваченную школу, но что если под контролем Пожирателей будет уже весь магический мир? Их обяжут, они подчинятся, Ордену придется уйти в подполье, а те, кто рискнет выступить открыто, — умрут.
От второй догадки её внутренности сжались в тугой узел. Школа, министерство, все они знали о её происхождении, родителях и где они живут. Пусть это и раньше не было секретом, но видимо она не была настолько в фокусе интереса Воландеморта. Когда они останутся одни, и она будет официально считаться пособницей Поттера… Гермиона кинулась было писать письмо, но так и застыла с пером, занесенным над пергаментом. Что она им напишет? «Дорогие мама и папа, я совершенно не держала вас в курсе происходящего, но скоро я стану персоной нон-грата в волшебном мире, а, возможно, даже разыскиваемой преступницей. Вы тоже в опасности и должны бежать из страны». Нет, так не пойдет. Но скоро Пасха, если она сможет попасть домой на каникулы, то наверняка что-нибудь придумает. Гермиона села и закрыла лицо руками. Петля на её шее затягивалась.
В дверь постучали. Мальчики так быстро разобрались? Она открыла дверь в общий коридор, но за ней никого не оказалось. Ей вдруг мягко надавили на плечо и где-то прямо у уха прошептали:
— Гермиона, это Северус, нам надо поговорить.
Она ахнула и пропустила его внутрь, почувствовав, как полы мантии коснулись её ног, когда он прошел мимо. Его дезиллюминационные чары были действительно очень сильными, а ходил он всегда тихо. Надо будет попросить его научить её и этому тоже.
Он развеял заклинание, и они посмотрели друг на друга. Его лицо выглядело уже совершенно как обычно, может лишь чуть печальнее. Она была взвинчена и расстроена. Оба догадывались, что должны были сказать, но молчали. Вместо этого они шагнули ближе и поцеловались. Нет, откладывать их отношения на абстрактное потом она не собиралась.
Северус нетерпеливо скользнул ей под рубашку, мантии на ней не было, и дотронулся до груди. Она подалась на ласки с готовностью, чувствуя, что ждала этого слишком долго. Её одежда осталась на полу раньше, чем они дошли до кровати. Гермиона потянула Снейпа за шейный платок и усадила на матрас.
— Кажется, ещё с утра вы жаловались на недомогание, сэр, — она толкнула его, заставляя упасть на спину и взялась за пряжку ремня. — Позвольте мне вам помочь.
— Благодарю за заботу, мисс.
Гермиона не стала даже возиться с его пуговицами, просто приспустила штаны и белье, седлая. Он охнул, когда она приняла его за несколько толчков и выгнулась, откидываясь назад. Возможно, сказался перерыв, но ощущения захлестнули её с головой, как и в первый раз. Так плотно и горячо. Он не сдержался и схватился за её бедра. Но она не позволила ему перехватить инициативу, перенеся руки на свою грудь и начав двигаться самостоятельно. Покачиваясь и приподнимаясь, она дразнила и его, и себя, то соскальзывая почти полностью, то снова резко садясь. Он послушно сжимал её грудь и пощипывал соски, постанывая сквозь зубы. Гермиона откровенно вскрикивала на собственных толчках и не скрывала своего удовольствия. Наконец, она опустилась, прижимаясь к нему ближе, тело к телу, и почувствовала, что он приподнял её бедра, давая себе свободу действий. Его движения быстро набрали скорость и силу. Она судорожно сжимала простыни и старалась удержать ритм. Во рту стало сухо, дыхание перехватило от ощущений, а её ноги совсем ослабели. Он судорожно подтянул её несколько раз, насаживая с влажными хлопками, и она почувствовала, что захлебывается удовольствием просто ощущая, как он подрагивает внутри неё. Им потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя.
