– Данилова, вам там не сказали, что я занят?! – рявкнул на гостью следователь.

Слепой, что ли? Автор искренне недоумевал, даже не поленился повернуть голову, чтобы посмотреть на Терехова. Повернул и поморщился, движение было равносильно получению удара по темечку. Похмелье. Пить, надо меньше.

– Сказали! – выпалила Валькирия. – Все, кому не лень сказали!

– Слушайте, женщина может еще живой найдется, а бабушку… С чего вы делаете такие выводы? Может быть, ее алкаш местный по пьяни грохнул, чтобы пенсию или заначку себе прикарманить. Бабушка одинокая была. В любом случае, дальше мы без вас разберемся.

При упоминании об «алкаше», Валькирия бросила презрительный взгляд на заросшего бородой, усами и побегами Горовица. Бывалый писатель стыдливо потупил глаза в стол следователя.

– Какой алкаш, Терехов? Вы совсем головой не думаете?! Поселок пустой. А у Остапенко мозгов бы не хватило, бабушку в лес утащить, да еще и повесить на дереве! – топнула ножкой в тяжелом армейском сапоге молодая женщина.

– Не, – неожиданно для всех, подал голос автор бестселлеров, – алкаш не мог. Алкаш стукнул бы утюгом, пырнул ножом, на худой конец… Не, это из другой оперы. В общем, стукнул бы ее сзади, деньги взял и запил беспробудно. Зачем ему с повешением заморачиваться? Маньяком попахивает. Или местью. Но я бы сделал ставку на маньяка. Так интереснее.

Одинцов незаметно положил ладонь на руку следователя, который хотел было выставить наглую девицу за дверь.

– Именно! – поддакнул Горовицу «Очкарик». – А вы, знаете, наверное, о чем говорите? – обрадованно улыбнулся программист писателю.

– Чего? – не понял тот.

– Ну, вы… Вы же тоже, наверное, любите… – очкарик щелкнул пальцем по шее, продемонстрировав присутствующим известный жест, – это дело. А?

Парень улыбался искренне и в другой ситуации, если бы здесь не было Валькирии, Горовиц поддержал бы его шутку. Однако в этот раз, ему это очень не понравилось. Зато понравилось его редактору, который в это же мгновение просиял, как утреннее солнышко на голубом небосводе.

– Данилова, заканчивайте! Не видите, у меня тут люди важные?! – все-таки взъелся следователь и поднялся со своего места. – Завтра ваши должны быть в Киселево к десяти. А до тех пор, не беспокойте меня!

– Завтра мы приедем, конечно, – рассерженная Валькирия смотрела на противника исподлобья, – но вы мне обещаете, Терехов, если мы и ее найдем на веревке – вы поставите в поселке патруль! И не в десять приедем, а в восемь вечера, когда все смогут. Мы добровольцы, в конце концов, а не на службе. Как вы. Нам за это денег не платят.

– Ничего я вам обещать не буду! Ваше дело – помогать, если попросят, а не лезть с глупыми советами!!!

– Вы обещали, Терехов! – Валькирия ответила стражу порядка и гордо покинула кабинет.

Вместе с ней, следуя за красоткой как верный пес, выскочил и полный очкарик в вечно сползающих с растолстевшей филейной части джинсах.

– Это кто? – с благоговением в глазах, уставившись на повторно хлопнувшую дверь, спросил Горовиц.

– А, – отмахнулся следователь, не заметив и не разделив восторга автора, – не обращайте внимания. Местная Лара Крофт.

– Местная, кто? – уточнил Одинцов, не спуская глаз со своего вдруг загоревшегося музой подопечного.

– Крофт. Лара. Ну, это. Девка такая, – следователь показал ладонями округлые выпуклости в районе своей груди, но тут же получив полный укоризны взгляд начальства, убрал руки за спину. – Ничего.

– Терехов, доложите по форме. Видите, звезда интересуется! – потребовал подполковник.

– Слушаюсь! – вытянувшись по струнке смирно и зачем-то отдав честь, выпалил следователь. – Данилова Ева, возглавляет добровольческую организацию «БезВести». Это добровольцы, которые помогают нам, под строгим нашим контролем, искать пропавших без вести людей. Мы их привлекаем время от времени. Это основная их задача, только эта баба…

– Кто? – нахмурился подполковник, показав кулак подчиненному.

– Кхм, Данилова. Никогда не останавливается на обычных поисках. Вечно лезет сама расследовать. Все отделы на нее жалуются. Хотя… Если честно признаться, – почесал затылок Терехов, – несколько дел только этой зимой мы благодаря их организации и раскрыли.

– Валькирия, – вылетело восхищенное из-под усов пьяного автора. – Одинцов… – писатель икнул и продолжил, – ты понял? Я п… – Горовиц, пошатываясь, поднялся на ноги, – п-пошел.

– А как же кофе? – спросил ему в спину подполковник, но был остановлен жестом, посланным ему влиятельным редактором. «Бархатный» приложил указательный палец к губам, велев тому молчать. Насколько Одинцов уже успел узнать писателя – теперь тот никуда не денется. Пока муза плескается и щебечет тонким сладким голоском у него в голове – Горовиц будет писать круглые сутки.

– Сережа, – приказал Радик Романович телохранителю, – тенью стань его. И так, чтобы точно не заметил. Докладываешь каждый час. Мне. Лично.

Из кабинета следователя Терехова вывалилась наружу мужская фигура. Разило от фигуры на пяток метров в радиусе. В радиусе от всего здания, наверное. Так ему самому казалось. И вот той поморщившейся даме в полицейской униформе, вон она, как по стеночке прошла. Фигура пошатывалась, можно даже смело сказать, в некоей степени, заплеталась в собственных ногах.

«Перебрал!» – пошатнув коридор питерского полицейского участка нечеловеческой икотой, подумала фигура.

А ведь финт почти удался! На миг прислонившись плечом и головой к прохладной каменной стене, фигура начала вспоминать, как прошел вечер накануне. Он вернулся в Питер. В очередной раз удалось обдурить Одинцова. Фигура пьяно ухмыльнулась своим мыслям. Это уже стало своего рода развлечением, дразнить редактора, а потом исчезать у того под самым носом. Нет, он дал себя поймать. Знал ведь, вчера, когда приехал в Азур с двумя фигуристыми девахами подмышками, когда встретил на ресепшене мужика, недовольного своим номером и позже, в лифте, тет-а-тет предложил мужику обменяться номерами. Да еще и деваху одну с барского плеча пожаловал. Ту, с маленькой грудью. В обмен на одолжение. Парень не поверил своему счастью, а Горовиц подсластил себе вечер в женской компании приятными думами о том, как утром его редактор ворвется в номер к мужику. Все здорово, только писатель не учел одной вещи, что Одинцов явится не один. Портье звякнул и доложился, что полицейские изъяли у него ключик от номера двести тринадцать. Если изъяли от одного номера, соответственно, очень быстро выяснят, какой номер взял тот, с кем он обменялся. И… Горовиц побежал. Не забыв облобызать вкусную деваху, оставшуюся наслаждаться сладкими снами на его кровати, схватил вещи и как был помчался наутек.

Ах, да. Наутек. Валькирия…

Фигура оторвала себя от стены, принадлежавшей аппарату правоохранительной системы и более ли менее восстановив равновесие, двинулась в сторону выхода. По пути рука фигуры, не менее чем со второй попытки, все-таки вытащила из кармана порванных брюк пухлую пачку тысячных купюр. Непослушными пальцами фигура сняла с пачки золотой зажим для денег и… подкинула бумажки в воздух.

– Ой! – притворно возмутившись на весь коридор, крикнула фигура. – Тут кто-то деньги потерял!!!

Не дожидаясь начала хаоса, фигура возобновила свой путь, пока за ее спиной продолжали медленно по воздуху оседать купюры, а вместе с ними и работники всего управления. Началась суматоха, стражи порядка возмущались, кричали, спешили куда-то туда, откуда только что ушла фигура. Где-то там далеко, прогремел гневный вопль редактора:

– Горовиц, с-сука!!! Деньги издательства разбазариваешь!!! Не трогать!!! Эй, вы, я кому сказал!!!

Оставив этот неподражаемый бардак позади себя, в котором погрязла большая часть служащих управления, по почти пустому лестничному пролету фигура, наконец, достигла своей цели. У самого выхода одиноко стоял и ждал свою предводительницу пухлый очкарик. Фигура настигла его и остановилась лишь опустив тяжелую руку на неподготовленные плечи программиста. После чего, дыхнув на того зверским перегаром, изрекла: