– Там уже сделал струну, надо только подцепить крюк и можно натягивать марлю. Тюль выпросим у бабки, видел в комоде. Всё равно ей она не нужна, а для дела пригодится. А тут я принесу тебе матрац, подушки возьмешь с полатей, снизу постелем дорожки, они летом всё равно лежат в кладовке. Только, чур, не резать их.

– Ага…

Света стояла, разинув рот, и уже представляла, как тут устроится и будет читать и спать.

– Деда… – протянула она.

– Что такое?

– Ты самый крутой дед, ты это не знал?

– Догадывался. Ну что, принимаешь работу?

– Иииии… – завизжала Света и бросилась к деду Шуре на шею, тот закряхтел и чуть было не упал. – Спасибо, а бабушка не будет против?

– Это ты с ней поговори, а пока пойдем, принесем все, что надо.

Уже к обеду все было готово. Бабушка Нюра согласилась, немного поворчала, сама принесла тюль и, взяв иголку с ниткой, стала подгонять ее по длине. Деда, как и обещал, принес матрац, подушки, теплое одеяло и еще кучу всякой мелочи. После он приколотил к брусу несколько полок для всякой мелочи.

– Все.

Света восхищалась своей новой царской кроватью, что покачивалась на канате. Она готова была целый день сидеть под прозрачным балдахином и слушать, как попискивали птенцы ласточек.

– Все-все, вас больше никто не тревожит, заявила она и уже хотела лечь, как услышала голос Марины.

– Светка, ты где? Дед Шура сказал, что ты в коровнике.

– Я тут, иди ко мне.

Марина, ее лучшая подружка в деревне, стала подниматься по лестнице.

– А ты что тут делаешь? Вау… – увидев царское ложе, только и смогла сказать она.

– Залазь, только обувь сними, у меня тут все чисто.

Марина заглянула вниз под кровать, потрясла ее, проверяя, насколько она крепкая, обошла и, просунув голову под тюль, заулыбалась.

– Папе скажу, чтобы тоже сделал. А выдержит двоих?

– Выдержит, выдержит, деда сидел и я. Залазь.

– Ваще, ух ты, – Марина осторожно забралась на раскачивающуюся кровать. – Словно ты на море.

– Смотри, – Света ткнула рукой в потолок.

– Это что?

– Я такое видела у своей подружки дома, они привезли ее откуда-то из-за границы, называется «музыка ветра».

– Аааа… – протянула Марина. – А что она делает?

– Вот, послушай, только не болтай.

И девочки замолчали.

– Не поняла, – возмутилась Марина. – Ничего не слышу.

– Помолчи, сейчас ветерок подует и услышишь.

Они легли на спину и уставились на керамические горшочки, что были привязаны на веревках и подвешены так, чтобы чуть касаться друг друга.

– Слышала?

Марина напрягла слух, и вдруг раздался глухой стук, а после еще и еще.

– Здорово.

– Вот так лежишь, читаешь, а они тук… туки… тух…

– Да… Интересно, а если повесить кастрюлю и ложки.

– Попробуй, приду к тебе слушать.

Они весь день просидели под крышей, один раз сбегали перекусить и обратно. Лежали и мечтали, а глупые курицы кудахтали где-то там внизу.

– Ладно, я пойду, а то мамка потеряется, ругаться будет. Завтра утром прибегу. Ты когда проснешься?

– Не знаю, я тут буду спать.

– Тут?

– Ага, Ваську возьму к себе, чтобы не страшно было и фонарик.

Марина убежала, а Света еще долго лежала и слушала, как начали петь сверчки, после сходила в дом. Бабушка, правда, не хотела, чтобы внучка ночевала под крышей, но после согласилась, дав ей теплое одеяло, мол, по утрам холодно. И правда, под утро стало холодно, и Света, закутавшись в него, постаралась сладко уснуть, но не тут-то было. Сперва закричал петух, после закудахтали глупые курицы, а там уже проснулись и ласточки. Но как только пригрело солнышко, все успокоились, и Света погрузилась в свой сладкий сон.

Трудно сказать, что вообще снится. Пока ты во сне, все хорошо помнишь, но стоит открыть глаза, бах, и все испаряется. Вот почему так? Света потянулась. Под одеялом было тепло, уютно, как в берлоге у мишки, правда, она в берлоге ни разу не была, но, наверное, там уютно.

Она ощутила нежную истому, что шла откуда-то из глубины. Казалось, что летит, не то она воздушный змей, не то орел, который, расправив крылья, ловит ветер. Ее тело то поднималось, то вдруг резко опускалось. В этот момент она замирала, даже чуточку испугалась, а после опять поднималась вверх.

Сон, он такой реальный. Она открыла глаза, но тут же закрыла их и, натянув на голову одеяло, опять провалилась в свои грезы. В груди щекотало, словно кто-то водит перышком. Ночная рубашка, в которую она закуталась, вся сбилась, ладонь легла на грудь и стала ее растирать. Щекотка то проходила, то опять начинала ее домогать, но это было приятное ощущение. Пальчики коснулись двух вишенок, она уже и раньше к ним прикасалась, нравилось ощущать покалывание, переходящее в зуд, а после томление.

Света уже проснулась, слышала, как запищали птенцы. Значит, прилетела ласточка и стала их кормить. Пальчики продолжали осторожно поглаживать соски. Иногда она замирала, словно прислушиваясь к себе, и тогда на ее лице проступала улыбка. А порой, чуть надавив на них, начинала растирать, и тогда Света, тихо мурлыкая, словно превратилась в кошку, прогибалась и потягивалась до сладкой боли в суставах.

– Мммм… – промычала девочка, ощутив приятную волну, что поднималась от кончиков ног к самому горлу. – Мммм…

И вдруг совсем рядом заорал петух, прогнав остатки того сладкого состояния, из которого она не хотела выходить. Она еще немного понежилась, перевернулась на живот, а после на спину. Сон не хотел идти.

– Ладно, наверное, уже часов десять, – сказала она и потянулась за часами, что на всякий случай поставила на полку. – Что?! – был ее возмущенный возглас. Часы показывали только шесть утра. – Я спать хочу, – тут же заявила Света, упала на свою королевскую кровать и, натянув одеяло на голову, быстро стянула с себя ночнушку. – Здорово, – прошептала она, ощутив свободу от одежды.

Пальчики сами забегали по телу. Она знала его хорошо, уже успела как следует изучить.

– Ойййй… – почти пропищала Света, когда пальчик коснулся бугорка и ушел куда-то чуть глубже.

Ей нравилось свое тело, нравилось его гладить, ласкать. Ощущать себя парящей птицей, которая поднималась все выше и выше, а после устремлялась к земле. И тогда дух захватывал и, перестав дышать, она сжималась, а пальчик все продолжал и продолжал играть.

Света вылезла из-под толстого одеяла, убрала с лица растрепанные волосы и, откинув покрывало в сторону, с улыбкой произнесла:

– Ну, что же, придется быть счастливой, коль других вариантов нет.

– Ну же, давай, раздвигай ноги… – сказал Юра.

Она хотела, очень хотела, так долго ждала, знала, что рано или поздно сделает это. И все же боялась, вдруг не то, вдруг рано, вдруг он все испортит.

Нине было неловко, что-то мешало, ноги запутались в одежде, которую Юра не до конца с нее снял.

– Все будет хорошо, – успокаивал он и, нагнувшись, стянул остатки одежды.

Стало легко. Она знала, знала, чем все закончится, боялась и в то же время уже ликовала.

Нина давно уже влюбилась в этого юношу. Он пришел в гости к Тимуру, с которым она учится, а после просто влюбилась и все. Он был настырным, первый полез целоваться, первый стал ее обнимать и первый снял с нее платье, а после долго гладил ее тело.

– Давай сделаем это, – как-то предложил он, но тогда Ника была не готова, испугалась его предложения и, целуя, стала быстро одеваться.

– Мне пора, – сказала она и убежала домой.

Они встречались на квартире у Тимура, тот уходил в свой кружок, оставляя в их распоряжении свою комнату. Нина жила с младшей сестрой, которая вечно лезла в ее дела. А у Юры дома была старенькая бабушка, она никуда не ходила, даже на улицу, выйдет на балкон, посмотрит на мир и обратно в свою норку. Вот они и встречались у Тимура в доме, а тот был и не против.