Они никогда не обнимали друг друга так на улице, где их могли бы видеть. Исак никогда не прижимался к нему так нежно, так близко. Это мягкое объятие, неторопливое, неотрепетированное, и тем не менее оно кажется привычным. Исак чувствует себя защищённым в его руках, счастливым, довольным, свободным.

В их объятии нет отчаяния. В его основе лежит необходимость, но не отчаяние. Исак обнимает его, словно излечивает, словно собирается обнимать его снова, и снова, и снова потом. Он обнимает Эвена, словно это не в последний раз.

И Эвен обнимает его в ответ, и чувствует, как понемногу расслабляется, как распутывается узел эмоций, вероятно, возникший внутри, когда Исак перестал ему отвечать. Он обнимает Исака, а Исак обнимает его, пока они не начинают укачивать друг друга — глаза закрыты, мышцы расслаблены, руки цепляются за руки. Исак уютно устроился у него на груди, а Эвен оставляет едва ощутимые поцелуи на его мокрых волосах, потому что не может этого не делать, не теперь, когда Исак такой мягкий и милый.

— Я так сильно по тебе скучал.

Эвен думает, что именно он произнёс эти слова, но, когда Эскиль обнаруживает их обнимающимися на улице под проливным дождём, он понимает, что они вырвались у Исака.

— Господи, что вы там делаете?! — кричит Эскиль, выглядывая из дверного проёма их многоквартирного дома, и Эвен мгновенно отшатывается от Исака.

Но Исак продолжает цепляться за него, его тело отказывается отпускать Эвена.

— Вы что, хотите грипп заработать?! Исак, ты босиком?! Кто это с тобой?! Ты что, с кем-то целуешься? Что происходит?!

Кажется, это заставляет Исака очнуться от сладкого забытья, потому что он практически отталкивает Эвена, да так сильно, что тот спотыкается.

— Это Эвен?!

Исак нервно разглаживает футболку и делает глубокий вдох, прежде чем перейти улицу и подойти к Эскилю. Эвен не уверен, что ему делать, поэтому просто идёт следом, потрясённый, и промокший, и счастливый, и сбитый с толку.

— Привет, Эскиль. Приятно снова тебя видеть, — широко улыбается он, потом смотрит, как Исак тыльной стороной руки нервно вытирает капли дождя с носа, словно давая себе секунду, чтобы придумать объяснение.

— Что это вы там делали? Обнимались? — спрашивает Эскиль, наигранно взвизгивая и драматично открыв рот.

— Не будь идиотом, — говорит Исак, проходя мимо него в подъезд. — Я бы его обжёг.

Точно. Это не общедоступная информация.

— Ты уверен, Исабелль? Потому что я готов поклясться, что видел, как вы…

— Эскиль, ты явно напился. Я бы на твоём месте не доверял собственному зрению.

Эскиль вскидывает руки в примирительном жесте, потом придерживает дверь, чтобы Эвен тоже вошёл внутрь.

— Э-э-э, мне, наверное, лучше пойти домой, — нерешительно произносит он, и, наверное, у него алеют щёки, потому что сердце сейчас объято огнём. Он не уверен, как сейчас чувствует себя Исак и не хочет вторгаться в его личное пространство в новом доме.

— Не глупи, — спокойно говорит Исак, когда они все оказываются внутри, и он скручивает подол футболки, выжимая из неё воду. — Ты же заболеешь. Тебе нужно как минимум переодеться в сухую одежду и взять зонт.

— Да я в порядке…

— Эвен, прекрати, — продолжает Исак, и на его очаровательном лице снова появляется равнодушное выражение. Теперь он пытается высушить волосы, стряхивая с них воду, а его ноги по-прежнему босые и грязные от земли.

.

Эвен поднимается за ними в коллективет и обнаруживает там затухающую вечеринку в гостиной. Кажется, её устроил Эскиль, и Эвену интересно, почему Адриана не пригласили.

— Небольшое сборище, — объясняет Эскиль. — Для квиров. Адриан по-прежнему считается натуралом. Без обид.

— Всё в порядке, — смеётся Эвен. — Я пансексуал.

— О. Мило, — улыбается Эскиль, накрывая его щёку ладонью. — Свободен? Занят?

— Эскиль! — стонет Исак. У него на голове белое полотенце, он переоделся в спортивные штаны и белую футболку с Симпсонами. — Оставь Эвена в покое.

— Значит занят. Понятно.

— Отвали! — Исак закатывает глаза, но щёки его горят, и он выглядит сейчас так мило, очень-очень мило, и Эвену хочется его обнять.

Он передаёт Эвену большое голубое полотенце, спортивные штаны и футболку с изображением Иисуса. Его щёки пылают, как в те дни в школе, когда Эвен наблюдал, как он бегал из кабинета в кабинет в двенадцати слоях одежды. Но лицо Исака остаётся спокойным, движения невозмутимы.

— Тебе нужно принять горячий душ, потом надеть это, — говорит Исак, избегая смотреть на Эвена.

— Да необязательно.

— Обязательно. Тебе нужно повысить температуру тела после такого длительного нахождения под дождём. Когда тебе холодно, энзимы не справляются со своей работой, и твоя иммунная система оказывается бесполезной, подвергая тебя атаке всевозможных вирусов, содержащихся в дождевых каплях. Ты не можешь сейчас позволить себе замёрзнуть.

Эвен смотрит на него, очарованный и полный нежности. Он скучал по этой научной ерунде. Он хочет сказать, что весь горит после того, как обнимал Исака впервые за столько времени, но не делает этого.

— Ладно, — отвечает Эвен и не может сдержать широкую улыбку.

— Правда?

— Да. Всё, что ты захочешь.

Исак отводит глаза, и Эвен видит, что он пытается скрыть свои чувства. Эвен знает. Его тело звенит от тепла, его огонь успокаивает и утешает. Эвену хотелось бы сейчас обнять Исака сзади, прижать спиной к груди. Эвену хотелось бы сейчас многого.

.

Эвен быстро принимает душ и обнаруживает, что Исак ждёт его в коридоре, держа в руках зонт. У него на голове уже нет полотенца, но волосы по-прежнему влажные. Он выглядит очаровательно.

— Ну что, теперь тебе теплее? — спрашивает Исак, и Эвен понимает, что не хочет сегодня возвращаться домой. Он не хочет уходить от него. Он не хочет снова оставлять его теперь, когда Исак наконец-то снова оказался рядом.

— Да, — отвечает Эвен. — Спасибо.

— Хм. Пожалуйста.

Исак смотрит себе под ноги, и Эвен чувствует его неудобство, внутреннее смятение.

— Я пойду.

— Я могу тебя проводить, — выпаливает Исак, словно против воли.

— Тебе лучше остаться здесь, — говорит ему Эвен, и они практически шепчутся, потому что Эскиль и его друзья явно подслушивают, находясь в гостиной.

Он смотрит на внутреннюю борьбу Исака, словно он хочет что-то сказать, но боится, что пожалеет об этом. Эвену интересно, чувствует ли он это тоже — всепоглощающую необходимость быть вместе даже без их связи.

— Мне всё равно нужен свежий воздух. Ничего такого, — еле слышно бормочет Исак, потому что, видимо, и сам понимает, насколько надуман его аргумент. Кажется, он смущён.

— Исак, — шепчет Эвен, наклоняясь ближе, пока не начинает чувствовать тепло, исходящее от тела Исака. — Если ты выйдешь со мной на улицу, мы скорее всего снова оба промокнем, и тогда наши энзимы совсем перестанут работать.

Исак вспыхивает и делает шаг назад, и Эвену хочется потереться носом о его щёку.

— Всего на минутку, — молит Исак, и у Эвена сжимается сердце от осознания, что Исаку приходится быть таким уязвимым, чтобы удержать его. — Подожди ещё пять минут, а потом пойдёшь?

Эвен ждёт пять минут. Исак показывает ему свою комнату, куда Эвен заходит за ним. Она очень обычная, с матрасом на пружинном блоке посередине. Постельное бельё в серо-голубых тонах, а стены Исака белые и пустые. Эвен полагал, что увидит там постеры любимых групп, или философов, или книжные полки, но там нет ничего, лишь серые занавески разбавляют белизну стен.

— У меня не было времени заниматься обустройством, — объясняет Исак, неловко садясь на кровати и поджимая под себя ногу.

— Где все твои книги? — спрашивает Эвен.

— Дома. Я не мог их забрать.

— Ох, — Эвен закусывает губу, обдумывая, что сказать дальше. — Тебе нужна помощь, чтобы перевести вещи? Я могу помочь.

Исак улыбается. — Нет, мои родители, вероятно, убьют меня, если я окажусь в непосредственной близости от того дома.