— О. Окей. То есть лучше так? Я сейчас очень возбуждён. Ты о таких ощущениях предпочитаешь поговорить?

— Эвен!

Эвен разражается смехом, и это восхитительно. Так восхитительно. Исак чувствует, как тает, завернувшись в своё новое одеяло, как в животе порхают бабочки.

— Тогда сам расскажи мне, — говорит Эвен. — Приведи мне пример, покажи образец, которому следовать. Что ты чувствуешь?

— Так нечестно.

— Что нечестно? Просто расскажи мне. Я не использую это против тебя. Представь, что это как когда ты идёшь к зубному и ещё много часов находишься под влиянием наркоза, который тебе сделали, чтобы удалить зуб мудрости, — говорит Эвен. — Это не считается.

— Тебе не удаляли зубы мудрости.

— Дело не в этом. Просто расскажи мне. Просто…

— Это был мой первый поцелуй, — выпаливает Исак, чувствуя, как тепло разливается по его груди, потом по лицу, потом поглощает его целиком. Слова повисают над ним тяжёлым грузом. — Мой самый первый поцелуй.

— Ох…

— И знаешь что? Если окажется, что он же был последним, я даже не буду возражать.

Это не любовь. Это не привязанность. Это окситоцин и все остальные прекрасные химические вещества, перемешанные с благодарностью. Исак чувствует, что его трясёт от переполняющих чувств, ощущает себя ранимым и уязвимым. Он всегда чувствует это, когда раскрывает частички себя Эвену, когда позволяет себе быть таким хрупким, таким честным, таким обнажённым. Всегда.

— Он необязательно должен быть твоим последним, — шепчет Эвен, и Исак закрывает глаза, потому что слова звучат как обещание, как торжественное и драгоценное обещание, которое Эвен собирается выполнить.

Он закрывает глаза и позволяет теплу поглотить себя. Он слышит дыхание Эвена в трубке, вспоминает, каково это — когда он дышит ему в рот, в лёгкие, и сворачивается в клубок.

— Закрой глаза, — снова шепчет Эвен, и это смешно, потому глаза Исака уже закрыты. Что это? Сеанс медитации?

— Зачем?

— Мы сделаем это прямо сейчас. Я прямо сейчас поцелую тебе по телефону.

— Ты идиот, — протестует Исак, но всё равно смеётся.

— Ты смеёшься. Это хорошо. Смеяться и улыбаться во время поцелуев полезно для здоровья. Я прочитал об этом в одном научном журнале.

— Эвен!

— Закрой глаза, Исак. Пожалуйста. Я собираюсь сейчас стать идиотом и поцеловать экран своего телефона, и мне нужно, чтобы ты тоже был идиотом. Сделай это ради науки.

— Что ты вообще пытаешься этим доказать?! — смеётся Исак, и он уверен, что кто-нибудь наверняка сейчас слышит его, но не может заставить себя волноваться по этому поводу.

— Разве это не очевидно? — спрашивает Эвен. — Я пытаюсь доказать, что я могу поцеловать тебя по телефону. Эксперимент №31.

— Ты идиот.

— Я согласен терпеть словесные оскорбления, если ты сделаешь это. Давай же. Ты не слишком сговорчивый партнёр по науке. Я надеялся на более охотное сотрудничество.

Исак закрывает глаза. У него кружится голова и ощущение, что коэффициент его интеллекта упал ниже плинтуса, и его лицо горит, и он точно не заснёт в ближайшее время, но он закрывает глаза и открывает сердце.

И сначала это ощущается как ласка, словно Эвен дотянулся до него своим разумом и приласкал его сердце. И это фантомное прикосновение каким-то образом превращается в настоящее, мягкое и едва ощутимое, но всё же настоящее. Словно воспоминание вспыхивает в мозгу и переполняет его.

Исак не уверен, правда ли чувствует телефонный поцелуй Эвена или это остатки предыдущих поцелуев ещё живы в нём, призрачное прикосновение ощущается на губах.

Это самая идиотская вещь, которую он когда-либо делал в жизни, и это явно не слишком гигиенично, но Исак подносит телефон ко рту и целует его.

Будем идиотами вместе.

— Пожалуйста, скажи мне, что у тебя есть коварный план, как вырваться из этого центра, — выпаливает Эвен после их самого нелепого эксперимента на данный момент. — Пожалуйста! Потому что, если нет, мне придётся приехать и самому вызволить тебя оттуда.

— У меня есть коварный план, как вырваться из этого центра, — подтверждает Исак. Он не хотел никого в это втягивать, но он не уверен, что Эвен снова всё не испортит, желая опять поиграть в героя. — Мне лишь нужно, чтобы ты оставался на месте и не делал глупостей, пока я буду его воплощать в жизнь.

— Могу я тебя навестить, пока ты воплощаешь план в жизнь?

Исак улыбается. Он думает об этом. Ему, наверное, придётся найти какое-то специальное место, чтобы они могли прикасаться друг к другу, а точнее проводить эксперименты. Он не хочет, чтобы кто-то из персонала узнал, что Эвен может к нему прикасаться.

— Можешь, — говорит Исак.

— Как насчёт завтра? — поспешно предлагает Эвен.

— Эвен, мы ехали на машине часов шесть. Это непростое путешествие. Ты не должен пропускать школу.

— Хм. Тогда как насчёт следующей недели?

— Следующая неделя нормально, — отвечает Исак и внезапно чувствует воодушевление. Теперь у него будет, чего ждать, посреди этой катастрофы.

— Не могу спокойно думать о том, что ты там один, — вздыхает Эвен, и Исак чувствует, что он хмурится. Это приятно, это утешает.

— Я не один, Эвен, — отвечает он. — Я уже подружился кое с кем. Её зовут Эмма, и она симпатичная.

— Я тут подумал, что, наверное, приеду раньше, чем планировал.

— Эвен! — смеётся Исак. Не может ничего с собой поделать. Ему это нравится: внимание, юмор, лёгкость. Ему это нравится.

— Что? Я хочу сам на неё посмотреть. Думаешь, я в её вкусе? Думаешь, я ей понравлюсь?

— Вот ты мудак, — стонет Исак, а Эвен смеётся. Он любит этот звук. Он так сильно любит этот звук.

— Ревнуешь?

— Скорее беспокоюсь. Ей пятнадцать, извращенец!

— Вот блин. Что ж, тогда, полагаю, мне придётся остаться с тобой.

Они говорят по телефону, пока Исак не начинает слышать, как люди просыпаются и начинают ходить по коридорам. Они говорят, пока нежная дремота не овладевает им, пока его веки вдруг не становятся тяжёлыми, такими тяжёлыми. Исак сейчас заснёт, и он уже не может различить сон и реальность, его тело обмякает, а мозг затуманен.

— Доброй ночи, Эвен.

— Доброй ночи, малыш.

Малыш. Почему какое-то дурацкое слово заставляет меня так много чувствовать.

Это не любовь. Это не привязанность. Этого не может быть. Эти чувства исчезнут утром. Должны исчезнуть.

========== Глава 10 - Философия боли - часть 2 ==========

.

Но ничего не происходит.

Наступает утро, и у гормонов и прочих химических веществ было достаточно времени, чтобы выветриться из его организма. Мозг должен был уже вернуться к своему нормальному состоянию, и Исак должен быть в состоянии есть и функционировать.

Однако это не так. Потому что он сидит, уставившись в тарелку, у него горят щёки, желудок сводит от волнения, а сердце пылает от сообщений, которые он пока не осмелился прочитать.

Партнёр по науке 3

09:49

Я мало спал, но вот тебе последние новости:

(потому что я потрясающий партнёр по науке)

Я по-прежнему не могу перестать думать о тебе

Хорошего дня <3

Это не любовь. Это не привязанность.

Но у Исака заканчиваются отмазки, чтобы объяснить это состояние эйфории. У него заканчиваются химические вещества, на которые можно было бы свалить вину. У него заканчиваются теории, и опасения, и сомнения.

Когда это чувство исчезнет?

— Всё нормально? — спрашивает Эмма. Сегодня на ней платье в цветочек, и волосы выглядят иначе. — У тебя лицо покраснело. У тебя случайно нет температуры?

Точно. Он в лаборатории, в одном из лучших центров в мире, и сегодня его первый день с доктором Карлсен, являющейся прославленным нейроучёным и наводящей ужас на своих пациентов. Он здесь не просто так. У него есть цель. У него есть план. Краснеть из-за ничего не значащих смс в его план не входит.

— Это один из симптомов моего состояния, — отвечает Исак, немного поворачивая голову, чтобы заглянуть ей в глаза. Зрительный контакт обычно увеличивает существующее притяжение, пусть оно и одностороннее. Это срабатывает. Эмма заливается румянцем. — У меня лицо краснеет в самые непредсказуемые моменты.