– Нет. Почему? – кривится Исак, слабо улыбаясь, словно такая реакция – последнее, чего он ждал от Эвена.

– Допамин звучит как лекарство, – пожимает плечами Эвен, и на сердце сразу становится легко, стоит ему заметить, как уголки губ Исака ползут вверх.

– Это химическое вещество, содержащееся в организме. Оно служит нейромедиатором и связано с мотивационным поведением, – объясняет Исак.

– Ага, я понятия не имею, о чём ты говоришь, – улыбается Эвен, присаживаясь рядом с Исаком.

– Это одно из хороших веществ, так же как окситоцин и серотонин. Это гормоны счастья, они заставляют тебя чувствовать удовольствие, – продолжает Исак, на этот раз чуть менее самоуверенно. Его голос звенит от волнения.

– Окей, так в чём суть эксперимента? Что ты имеешь в виду под выделением гормонов счастья? Как это сделать одновременно?

– Это, хм, объяснено в выбранном способе, – заикается Исак, уставившись на один из рисунков Эвена на стене, словно пытаясь найти в нём поддержку.

– Что это за хрень такая – «обмен биологическими жидкостями посредством Labia Oris», и почему это звучит так угрожающе? – разражается смехом Эвен, но Исак буквально замирает рядом с ним. Эвен чувствует, как все мышцы в его теле напрягаются.

– Выделение допамина, серотонина и окситоцина может происходить несколькими способами. Мы уже испробовали традиционные прикосновения и применяли давление на внешние мышцы, также известное как объятья. Есть другие способы, которые мы не пробовали. И я думаю, нам стоит охватить весь спектр и продолжить эксперименты, пока у нас есть такая возможность.

– Ладно, но это всё равно не объясняет, что такое обмен биологическими жидкостями, – задумчиво тянет Эвен. – Мы что, пописаем друг на друга?

– Блядь, да что с тобой не так? – Исак отпихивает его, но показное возмущение грозит быть прерванным смехом, рвущимся наружу.

Эвен настолько очарован, что сжимает руками запястья Исака и тянет за собой на кровать, пока они оба не откидываются на спины рядом. Просто нелепо, как обычное прикосновение – всего лишь пальцы вокруг запястья – наполняет его таким умиротворением, замедляют ход мыслей. Допамин, серотонин, окситоцин.

Исак всё ещё смеётся, когда Эвен притягивает его ближе, изгибается в том месте, где чувствует его руку. Очарован. Эвен очарован. И когда Исак перестаёт смеяться и краснеет, Эвену хочется придвинуться ещё ближе.

Я собственными руками помешаю всем твоим хитроумным планам. Я заставлю тебя передумать. Я буду удерживать тебя здесь, в плену своих рук. Я защищу тебя.

– Привет, – шепчет Эвен, выпуская руки Исака и нажимая пальцем на кончик его носа, его любимого носа.

– Не надо так делать, – жалуется Исак, пряча ухмылку и отпихивая его руку.

– Твой нос заставляет меня это делать. Я не виноват, – смеётся Эвен.

– Ты такой идиот, – Исак закатывает глаза и отпихивает руку снова.

– Ага, а теперь объясни мне, пожалуйста, суть эксперимента, чтобы я не чувствовал себя таким тупым. Что за обмен биологическими жидкостями?

– Ну, – Исак делает глубокий вдох и снова перекатывается на спину, уставившись в потолок, его голос опять начинает звучать отстранённо. – Это покажется тебе очень странным, но, хм, выходит, что люди обмениваются девятью миллилитрами воды, когда устанавливают контакт своими Labia Oris. Также они обычно обмениваются белком, хлористым натрием и другими химическими веществами. Так что да… Обмен биологическими жидкостями.

– Бля, да что такое Labia Oris?

– Это кожно-мышечные складки кожи, окружающие овальную трещину щёчного кармана, – продолжает Исак.

– А теперь по-норвежски? – закатывает глаза Эвен, опираясь на локоть, чтобы нависнуть над Исаком.

– Не надо закатывать глаза, – отпихивает его Исак, разыгрывая обиду.

– Ну тогда прекрати нести всю эту научную чушь, – Эвен пожимает плечами и снова нажимает на кончик носа Исака указательным пальцем.

– Я думал, тебе это нравится, – шепчет Исак, и слова застигают Эвена врасплох. Снова. И снова. Исак и этот его шёпот, и слова, дающие Эвену надежду. Надежду – то, что он не может себе позволить. Я думал, тебе это нравится. Я делаю это, потому что думал, что тебе это нравится.

Взгляд Исака теперь прикован к нему. Его глаза большие и круглые, и испуганные, а зрачки расширены, и у Эвена в памяти вдруг всплывает одно из рассуждений Адама о расширенных зрачках. О зрачках, и влечении, и вожделении, и желании, и любви, и страсти.

Исак смотрит на него так, словно он горит для него. Горит ради его прикосновения. Только его.

– Что такое Labia Oris, Исак? – спрашивает Эвен и видит, как он закрывает глаза на упоминании своего имени, словно наслаждается этим. Эвен решает, что будет чаще называть его по имени.

– Это одна из самых чувствительных частей человеческого тела наравне с кончиками пальцев, – бормочет Исак, и его веки дрожат, прежде чем он снова открывает глаза.

– В каком смысле чувствительных? – рука Эвена привычно накрывает щёку Исака, гладит кожу нежно, осторожно. Та мягкость, что его тело постоянно готово дарить Исаку, удивляет Эвена.

– Чувствительных как… – Исак делает паузу, чтобы прижаться теснее. – Мозг делает непропорциональный акцент на ощущения, испытываемые нейрорецепторами в этом месте, что может заставить всё остальное отойти на задний план, исчезнуть и перестать иметь значение. Это может стать причиной «взрыва» мозга, схожего по ощущениям со взрывом фейерверков или наркотическим кайфом.

– Что такое Labia Oris, Исак? – снова спрашивает Эвен и видит, как Исак извивается на кровати, и это уже давно стало его любимым видом. Он удерживает ладонь на щеке Исака, но скользит большим пальцем к уголку его рта, ожидая, замирая.

– Чувствительные складки кожи, которые окружают…

Эвен проводит пальцем по нижней губе Исака, заставляя его прогнуть спину и испустить звук, который Эвен хочет запомнить на всю жизнь.

– На языке, который я могу понять, Ис, – настаивает Эвен, и его голос звучит ниже, чем обычно, более хрипло, чем всегда. Глаза Исака раскрываются шире, и Эвену интересно почему – из-за милого прозвища или из-за тона. – Что такое Labia Oris? Что ты хочешь, чтобы я сделал?

Удиви меня. Давай же.

Исак прикасается рукой к лицу Эвена, прижимается большим пальцем к уголку его рта. И ему не нужно ничего говорить, чтобы Эвен получил желаемое подтверждение.

Исак гладит пальцем Labia Oris Эвена. Он гладит пальцем его губы.

Исак хочет поцелуй.

Это происходит. Это происходит.

Мысль об этом ошеломляет, сводит с ума. Тело Эвена вспыхивает от мысли о поцелуе с Исаком, о том, чтобы прижаться губами к его губам и почувствовать, как они дрожат под его прикосновением, о том, чтобы обменяться девятью миллилитрами воды и взорвать свой мозг, о том, чтобы скользнуть языком в тепло его рта. Тепло рта Исака. Эвен знает, что у него самые тёплые и самые мягкие губы. Он знает, что возможный поцелуй уничтожит Эвена для всех остальных. Он знает, что не сможет остановиться.

Что если я его поцелую, и он обожжёт меня?

Это того стоит.

У Эвена кружится голова от одной мысли об этом.

– Ты уверен? – спрашивает он, и это глупо, потому что это всего лишь поцелуй, хотя для него поцелуй никогда не бывает чем-то неважным. Никогда.

Исак, раскинувшийся под ним, кивает, у него осоловелый взгляд, а губы приоткрыты. Он готов. Всё его тело горит огнём, жаждет этого поцелуя сейчас, лёжа на спине на кровати Эвена.

– Это возможность получения знаний? – спрашивает Эвен, потому что не может не спросить о мотивах Исака, потому что если для него это не так же значимо, то это может сломать Эвена. – Это ради науки?

– А ради чего это ещё может быть? – Исак снова касается пальцем губ Эвена, но глаза опровергают его слова, предают его.

– Ради привязанности.

– Поцелуй ради привязанности – это социальная структура, – тихо выдыхает Исак, продолжая очерчивать пальцем контур нижней губы Эвена.