Я решительно шагнул обратно в основной коридор, но тут же растерянно остановился — их уже и след простыл. Как-то обидно вдруг стало — неужели они вместе ушли? Но непрошеный приступ ревности быстро растворился во вновь охватившем сознание безразличии. Да пускай с кем хочет, с тем и ходит. У меня куча дел — вон, на планету слетать нужно. Посмотреть, как дела на базе, пообщаться с поселенцами… Куча дел. Дел поважнее, чем отслеживать, с кем у меня за спиной хихикает Рей.

Я тряхнул головой, пытаясь вытрусить из головы мысли о ней, и надел шлем. Устрашение — наше главное оружие.

Шагая в сторону ангара, я вспомнил, как собирался зайти в медблок Превосходства — поблагодарить солдат за службу. В любом случае, нужно Хакса дождаться — посвятить его в курс дела, уточнить статус по Величию. А это значит, что несколько минут на визит у меня есть.

Легко сказать — трудно сделать: если бы я знал, где здесь основной медблок находится. На нижних ярусах корабля я знал всего три места — столовую, сектор с кальцинаторами и лифт. Ни одно из этих мест не находилось рядом с медблоком, а спрашивать дорогу мне не хотелось. Достаточно того, что редкие служащие, что попадались мне на пути, шарахались в стороны, салютуя так нервно, будто я на них мечом замахивался. Однако поплутав минут десять по коридорам, я все-таки окликнул дежурного штурмовика.

— Солдат, проведите меня в медблок, где разместили раненых.

Дежурный вздрогнул и вытянулся по струнке, как-то странно косясь через плечо.

— Слушаюсь, Верховный лидер, сэр!

— Ступайте вперед, солдат.

Он потоптался на месте, резко развернулся и, зачем-то очень громко топая, помаршировал передо мной по коридору. Мы прошли совсем немного, несколько раз повернув, и уперлись в огромные, во всю стену, не двери даже, а натуральные ворота — сейчас закрытые — и дежурившего около них еще одного штурмовика. Из-за дверей доносился шум какой-то возни.

Дежурный отсалютовал мне, а провожатый рявкнул что есть мочи:

— Мы на месте, Верховный лидер, сэр!

Что ж ты так орешь! У меня мелькнула мысль, что солдат не просто старается впечатлить начальство, а пытается кого-то о чем-то предупредить. Я молча сделал несколько шагов вперед, и бойцы расступились, освобождая мне проход. Я толкнул дверь, и передо мной предстала удивительная картина. Отделение общей терапии было почти разгромлено. Несколько десятков легкораненых мужчин, кто вооруженный какими-то железяками, выломанными тут же в медблоке (один даже целой стойкой для капельниц размахивал), а кто и так, голыми руками, дрались с другой группой легкораненых мужчин, вооруженных приблизительно так же. Когда я зашел, рукопашная была в самом разгаре, и поначалу на мое появление никто не обратил внимания.

Я молча стоял в дверях, за моей спиной с ноги на ногу переминались штурмовики. Мне бросилось в глаза, что дверь в отделение интенсивной терапии — помещение гораздо большее — забаррикадирована сваленными в кучу койками. Будто драчуны выгнали всех лишних из комнаты, выставили двоих на стреме и принялись самозабвенно лупцевать друг друга. Это было как раз логично. Вот только зачем?

Понятное дело, что драка вспыхнула между ранеными сопротивленцами и штурмовиками — ранеными, а также несколькими, судя по всему, пришедшими сюда специально за этим. Я разглядывал дерущихся, а они, один за другим замечая мое присутствие, замирали, нелепо суетясь и пряча свое импровизированное оружие. В конце концов остановились, тяжело дыша, все, кроме двоих, которые, пыхтя, валялись по полу. Черное лицо Финна приобрело синеватый оттенок, беглый штурмовик хрипел и безумно вращал уцелевшим глазом (другой заплыл напрочь, видимо, после точного удара в бровь). Финн пытался припечатать затылком извивающегося под ним противника, но движения получались всё более и более смазанными — закованное в броню предплечье напрочь перекрыло доступ воздуха в горло экс-штурмовика.

Я постоял немного, наблюдая за тем, как трепыхания на полу постепенно затихают. Финн был уже на грани обморока. Мелькнула гаденькая мыслишка просто развернуться и уйти, дать предателю получить свое, но я прогнал ее, как недостойную, глубоко вздохнул и бросил штурмовикам:

— Разнять.

Двое за моей спиной лихорадочно бросились выполнять приказание. Остальные драчуны, как сопротивленцы, так и штурмовики, старались не шевелиться и не дышать — лишь бы не привлекать к себе внимания.

Наконец Финна удалось отцепить от его противника и поставить прямо. Сам стоять он не мог — солдаты поддерживали его с двух сторон. Второй поднялся сам. Когда я рассмотрел его наконец, мне захотелось рассмеяться, потом что-нибудь сломать, а потом просто пойти спать. Ну вот какого хрена я поперся в этот чертов медблок! И какого, мать его, лешего, я уже в третий раз за последние сутки сталкиваюсь с этим парнем? Душителем Финна и, судя по всему, зачинщиком драки оказался не кто иной, как МТ-2378. Мэтт.

Парень стоял весь красный, уставившись в пол. Светлые волосы растрепались, на лбу назревала внушительная шишка — последствие свиданий с чугунным затылком Финна, — нос, похоже, был сломан, белую броню впереди украшали потеки крови.

— Привести в порядок помещение.

В установившейся тишине мой приказ прозвучал оглушительной командой. Штурмовики бросились разблокировать двери и двигать койки сразу, группа сопротивленцев помедлила было, но тоже подчинилась.

В помещение одновременно ввалились медики и дроиды из отделения интенсивной терапии и отряд охраны во главе с Дэмероном. Начался невыносимый гвалт: дроиды верещали, медики причитали, носясь туда-сюда, собирая погромленное оборудование. Дэмерон подошел по мне и, перекрикивая всё это, спросил:

— Что здесь происходит?

— Наши люди подрались. А эти двое, судя по всему — зачинщики.

Я раздраженно обернулся к нему:

— И какой умник, По, определил беглеца и предателя в общую палату со штурмовиками? Ты представляешь, сколько среди них может оказаться его бывших сослуживцев?

Дэмерон насупился, разглядывая уже почти пришедшего в себя Финна.

— Да я понятия не имел, что он здесь. Я думал, он с Роуз в каюте. Похоже, медики решили его еще подлатать и оставили в медблоке, а тут твои орлы подоспели.

Финн окончательно пришел в себя и начал было вырываться из рук держащих его штурмовиков, но я указал на него ближайшему меддроиду:

— Усыпить.

Финн задергался сильнее, устрашающе выпучивая уцелевший глаз, но дроид оказался шустрый, и спустя пару секунд экс-штурмовик снова обмяк в руках солдат.

Дэмерон недовольно уставился на меня, мол, что ты творишь, но я лишь бросил солдатам:

— Доставить в офицерский медблок. Изолировать.

— Есть, сэр, — ответили и потащили безвольного Финна вон.

Я обернулся к Дэмерону.

— Я уже второй раз за сутки спасаю этого придурка, По. Ты должен мне по гроб жизни, ясно?

Дэмерон прыснул.

— Да понял я. Кстати, тебя в ангаре Дерек заждался.

Я только фыркнул. Сходил, называется, пообщался с солдатами. Я оглядел медблок. Кавардак вроде бы убрали, койки расставили по местам. Недавние бравые драчуны переминались с ноги на ногу рядом с ними. Я выступил вперед.

— Ваше поведение недостойно, солдаты, — я сделал паузу, обводя их взглядом. Все опустили глаза. — Пока ваши товарищи сражаются на планете, гибнут за правое дело, вы устраиваете вульгарную драку, блокируете работу медперсонала, не даете возможность другим получать помощь, — я снова обвел их взглядом и немного повысил голос. — Я так понимаю, что вы все уже готовы вернуться в строй, — я видел, что это не так, но тем не менее продолжал. — В таком случае, как только медики подтвердят это, вы все в составе смешанного штрафбата будете на месяц командированы на Бату — на восстановление инфраструктуры, — я помолчал. — Если подобные случаи повторятся, зачинщики будут расстреляны на месте. Между Первым Орденом и Сопротивлением больше нет вражды, солдаты. Мы сражаемся плечом к плечу для достижения общей цели — мира и благосостояния в Галактике. Наша задача — остановить войну, — я снова сделал паузу, давая возможность им осмыслить сказанное. — И не имеет значения, солдат ли вы Первого Ордена, боец ли Сопротивления. Если вы не разделяете наших общих целей, вы становитесь на путь терроризма, как Немзи, против которого мы выступили сегодня сообща, — я сделал долгую паузу, постаравшись взглянуть на каждого. — Террористов же мы уничтожаем без жалости.